Стилист - Александра Маринина

– Вы ее в первый раз видели?

– В первый. Как я понял, они много лет не встречались.

– Кто она такая? Чем занимается? Как ее зовут?

– Зовут, кажется, Анастасия, фамилию не знаю. Юрист накакой-то фирме. Подробнее Соловьев не рассказывал, а я не спрашивал.

Гордеев снял очки, сунул дужку оправы в рот и задумчиво погрызее. Потом положил очки на стол и вздохнул.

– Видите ли, Кирилл Андреевич, небольшая загвоздочка унас с вами выходит. Соловьев категорически отрицает, что знал о присутствииСобликовой в своем доме той ночью. Как же так могло получиться? Человек не знает,что его любовница у него ночует? Абсурдно. Не знать об этом он мог только водном случае: если Собликова приехала ночью и потихоньку вошла в дом. И зачем?Ответ может быть только одним: она приехала, чтобы уединиться с Кореневым.Значит, все-таки ревность, и Андрей ваш совсем не такой порядочный, как вы мнетут живописали.

– Этого не может быть. Я не могу в это поверить. Я немог ошибиться в Андрее, он никогда так не поступил бы. Никогда.

– Тогда остается одно. Соловьев лжет, о присутствииСобликовой он знал. А коль он говорит неправду, стало быть, он замешан в этомпреступлении.

– И этого не может быть.

– Но, Кирилл Андреевич, голубчик, третьего-то недано, – развел руками Гордеев и виновато улыбнулся. – Может быть, уменя фантазии не хватает? Может быть, я чего-то не понимаю или не знаю?Предложите мне свой вариант событий. Потому что по моим вариантам, что так, чтоэдак, все одно выходит, что Соловьев виноват. Помогите же мне, если можете.

Но никакого третьего варианта Кирилл Есипов предложить несмог.

* * *

Выждав минут десять после ухода Есипова, Виктор Алексеевичзашел в кабинет к Насте.

– Ну Есипов! – восхищенно заявил он. – Нумужик! Кремень. За Соловьева своего горой стоит. Не может он быть убийцей – ивсе тут.

– Но он действительно не может быть убийцей, –возразила Настя.

– Деточка, ты сколько времени знаешь Соловьева?

– Когда-то знала в течение полутора лет.

– И близко?

Она покраснела, но решила не врать.

– Очень близко.

– Он сильно изменился за эти годы?

– Практически нет.

– Вот видишь. Ты имеешь право утверждать, что он неубийца, другой вопрос, права ли ты и поверю ли я тебе. А Есипов-то? Он жеуверяет меня, что близко с Соловьевым не знаком. Ничего личностного в ихотношениях не было. Откуда же такая уверенность?

– Может, он дурака валяет? Знает, что тот вполне можетбыть виновным, но выгораживает? – предположила она.

– Да нет, Стасенька, тут что-то другое. Я нутромчувствую. Но одно несомненно: он панически боится, как бы Соловьева не обвинилив убийстве. Именно панически. До дрожи в голосе и мышечных судорог. Владеет-тоон собой не очень хорошо, опыта, видно, нет с сыщиками общаться. Так обычнобывает, когда речь идет либо о близких родственниках, либо о том, что всякомбинация выстроена с целью навесить это преступление на кого-то конкретного,но никак не на Соловьева. Поскольку Кирилл Андреевич в близких отношениях спереводчиком не состоит, остается вторая версия. Подозрение должно пасть накого-то, кого нам подсовывают уже сейчас или подсунут в ближайшем будущем, а нашигрязные домыслы в отношении Владимира Александровича портят нашим неизвестнымдоброжелателям всю игру. Что скажешь?

– Есть третий вариант, – задумчиво сказала Настя,вытаскивая сигарету. – Ничего, если я закурю?

– Валяй, ты уже старая, тебя не перевоспитать. Так чтоза вариант?

– Соловьев этим издателям, конечно, не близкийродственник, не сват и не брат, и выгораживать его нет никаких причин. Ну,знает он два редких языка, ну, переводит быстро и качественно, ну, делают онина нем большие деньги, но, если его обвинят в убийствах и посадят, они найдутдругих переводчиков. Конечно, специалисты с японским и китайским языками надороге не валяются и на каждом углу их не сыщешь, но найти все-таки можно. Ноони не хотят другого. Они хотят, чтобы с ними работал именно Соловьев. Вопрос:почему?

– Вопрос хороший, – ехидно усмехнулсяГордеев. – Главное – оригинальный. Только я что-то ответа не слышу.

– Сейчас услышите. Только дайте слово, что бить небудете.

– Не обещаю. Может, стукну пару раз по мягкому месту.Говори.

– «Шерхан» постоянно делает «левые» тиражи и имеет наэтом колоссальные деньги. При этом «левые» тиражи делаются не только в течениесрока издательского договора, но и после него, что грубо нарушает правапереводчика. За тираж, сделанный после истечения срока договора, они обязаныему заплатить. А они, судя по всему, такой мелочью пренебрегают. И насколько японимаю, фокус весь в том, что Соловьев ведет очень уединенный образ жизни, вгород выезжает несколько раз в год со строго определенной целью и тут жевозвращается домой. И мало с кем общается. Эдакий затворник. При таком образежизни он почти со стопроцентной вероятностью не узнает, что книги появляются наприлавках после истечения срока действия договора. Любой другой переводчик обэтом узнает очень быстро, с ним такие номера не пройдут. Если я не ошиблась,весь сыр-бор как раз и разгорелся из-за того, что к Соловьеву случайно попалабумажка, из которой явно видно такого рода нарушение.

– А ты не передергиваешь? – недоверчиво спросилВиктор Алексеевич. – Уж больно чудно. Раньше мы с таким не сталкивались.

– Так раньше и жизнь была другая. Вся издательскаядеятельность была монополизирована государством, в тираже каждый экземпляр былна учете, там не смошенничаешь. И то, кстати, не факт, что раньше так неделали. Братьев Вайнер, братьев Стругацких или какую-нибудь «Анжелику» присуществовавшем тогда спросе можно было выпускать миллионными тиражами – все быразошлось в мгновение ока. А вы видели когда-нибудь книгу, на которой стоял бытираж в миллион экземпляров?

– Видел, – уверенно отпарировал Гордеев. –Отчетный доклад ЦК очередному съезду партии. И бестселлеры дорогого ЛеонидаИльича.

– Вот-вот. А я зато видела сборник стихов Евтушенко,изданный в начале семидесятых тиражом в сто тысяч экземпляров, так его днем согнем было не сыскать. Из магазинов в три дня смели, из-под полы перепродаваливтридорога. Так что, уверяю вас, Виктор Алексеевич, при хорошем знании рынка ипокупательского спроса и при налаженной сети реализации деньги на книгах можноделать совершенно сумасшедшие. И наши издатели из «Шерхана» очень не хотят,чтобы об их доходах узнал переводчик Соловьев, которого они нагло обманывают,пользуясь тем, что он инвалид и из дома почти не выходит.

– Хорошо, допустим, ты меня убедила. Бумажка случайно,по чьему-то недосмотру попала к Соловьеву, шерхановцы подсылают к немуСобликову, которая втирается в доверие с помощью Коренева и пытается найти этубумажку раньше, чем ее обнаружит переводчик. Но кто их убил-то? Если не самСоловьев, то кто? И если не из ревности, то из-за чего? Есть у тебя идеи?