Под небом Индии - Ренита Де Сильва

Собрав волю в кулак, Прия побросала одежду в сумку и позвонила членам своей команды, чтобы сообщить им о том, что пробудет некоторое время в Индии по семейным обстоятельствам. Возможно, они все поняли – в конце концов, они были на вечеринке по случаю дня рождения Джейкоба, – однако Прия не обращала на это внимания.

Она уехала, не оглядываясь на дом, в котором когда-то надеялась жить вместе с Джейкобом и детьми. Пятнадцать лет семейной жизни закончились закрытой дверью и стуком ее каблуков по лестнице.

Мэри

Черное ничто. 1936 год

– Я… я могу здесь остаться?

Монахини всматривались в лицо Мэри, и в их обычно безмятежных глазах читалась тревога.

– Разумеется, дитя.

Она вновь была там, откуда начала, в своей комнате в здании школы. Однако у нее за плечами был рухнувший брак, а в животе рос ребенок. Ребенок, зачатый не от мужа.

Монахини относились к ней очень нежно, однако их лица не покидало беспокойство, и Мэри читала на них невысказанный вопрос.

От доброты монахинь ей было еще больнее.

Я этого не заслуживаю.

Мэри не могла злоупотреблять их гостеприимством. В этом безвыходном положении она оказалась именно потому, что солгала Чарльзу. Она не могла позволить себе поступить так же с монахинями, утратив еще и их доверие. Впрочем, сказав им правду, она все равно рисковала его утратить.

Мэри скользнула в маленькую часовню, где монахини молились. Скамьи были пусты, на нее с креста кротко смотрел Иисус.

– Помоги мне, Господи! – взмолилась Мэри, склонив голову и упав на колени на холодный цементный пол.

Однако Господь оставался безучастным. С чего Ему вообще ей помогать после всех тех ошибок, которые она совершила?

Да и молитвы ее были всего лишь словами. У нее не было такой глубокой веры, как у монахинь.

Была перемена, и Мэри как раз готовила план урока по «Книге джунглей», когда в дверь постучали.

Это была сестра Кэтрин.

– Вам письмо. Вот оно.

Мэри сразу же узнала почерк. Трясущимися пальцами она вскрыла конверт. Мэри ждала этого, и все же это письмо стало для нее потрясением.

Должно быть, она издала какой-то звук, потому что уже направлявшаяся к двери сестра Кэтрин обернулась. Лицо монахини было встревоженным. Письмо выпало из дрожащих рук Мэри на пол.

Поддерживая ее одной рукой, сестра Кэтрин подняла письмо другой.

– Письмо от вашего мужа?

– Да.

– Не хотелось бы показаться любопытной, но это не просто размолвка, не так ли?

Письмо было просто ужасным. Чарльз называл Мэри последними словами; она их заслуживала, но он ни за что не назвал бы ее так еще неделю назад. В конце письма была фраза: я требую развода.

– Мы не хотели спрашивать. Ваш брак – это ваше дело, но мы подумали…

– Да, это не просто размолвка.

– Пары редко живут отдельно так скоро после свадьбы, но мы надеялись, что все образуется. Мы молились за вас.

Никакими молитвами этого не изменить.

Мэри обвела взглядом ставший уже таким привычным класс, вдохнула запах меловой пыли и плеснево-желтый аромат истрепанных страниц. Работа здесь, во время которой она делилась с детьми своей любовью к книгам, помогла Мэри пройти через один из самых сложных периодов своей жизни. Позволят ли ей монахини остаться тут после того, как она во всем признается? Мэри в этом сомневалась.

– Дитя, есть ли хоть какая-то надежда на то, что вы с супругом помиритесь?

Ей хотелось отдаться на милость этой монахини. Хотелось выплакаться. Хотелось вернуться к своей семье – тетушке, дядюшке и кузинам. Но после всего, что она совершила, Мэри не могла к ним обратиться: они бы ее не приняли.

– Мэри? Дитя?

В голосе монахини зазвучала паника. Не выдержав горя, Мэри рухнула на пол, провалившись в черное ничто.

И вновь, придя в себя, она увидела ангелов.

Взволнованные лица, чепцы на головах.

– Мэри?

Она села. Выпила предложенной воды. У нее кружилась голова, однако Мэри знала, что монахини заслуживают ее откровенности.

– На корабле по дороге сюда я…

Как же это сказать? Как облечь в слова то, что она сделала? Закусив нижнюю губу, она ощутила горячий сладкий вкус крови.

– Я беременна.

Какое-то время монахини ничего не говорили.

– Не от мужа, – сказала наконец мать Рут.

Это был не вопрос, а утверждение.

Мэри закрыла глаза и с трудом выдохнула:

– Да.

– Ваш муж об этом знает?

– Он требует развода.

Монахини дружно вздохнули.

– А вы? – мягко спросила мать Рут. – Чего хотите вы?

Мэри подумала об Англии, о легкой, комфортной, упорядоченной жизни там, о теплых отношениях с кузинами. Она лишилась всего этого из-за того, что пренебрегла правилами.

Она подумала о своей комнате здесь, о маленькой веранде с видом на фруктовый сад. О детях, восторженно слушавших, как она читала «Книгу джунглей». Открывавших для себя силу и волшебство историй так же, как когда-то открывала она сама.

– Я… я хотела бы и дальше работать здесь.

– А что насчет вашей семьи в Англии?

Тетушка с дядюшкой, для которых доброе имя семьи и общественное мнение стояли на первом месте… Которых передергивало, когда они говорили о том, что мать Мэри была наполовину индуской… Им не нужна разведенная племянница, беременная, и даже не от супруга, с которым разошлась, а от женатого индуса, который не станет брать на себя ответственность за ее ребенка.

– Они не примут меня обратно, – ответила Мэри дрожащим, надтреснутым голосом.

Дом в Англии, простая и удобная жизнь, следование правилам и указаниям. Всего этого она теперь, вне всяких сомнений, была лишена. Дружба с кузинами, роскошь, которую Мэри принимала как нечто само собой разумеющееся… Она не станет об этом думать, иначе просто сломается. А ей нужно быть сильной ради малыша, который рос внутри нее.

– Вам придется отказаться от ребенка.

Мэри коснулась живота, где был этот ребенок, ребенок, которого она зачала в эмоциональном порыве. Она вышла за Чарльза, чтобы защитить свое дитя, дать ему достойное существование. И из-за этого же положила конец их браку – чтобы мир, в который придет уже любимый ею ребенок, не был построен на лжи.

– Я хочу оставить его.

Взгляд матери Рут стал пронзительным.