Под небом Индии - Ренита Де Сильва

Джайдип кивнул. От восторга на его лице не осталось и следа.

Сита потянулась к нему, желая преодолеть дистанцию, возникшую между ними в последнее время.

Однако Джайдип отвернулся.

Мэри

Тишина. 1936 год

По вечерам после рабочего дня Мэри подолгу гуляла. Ей не хотелось возвращаться в их с Чарльзом коттедж. Без него он был пустым и бездушным, и Мэри слышала в тишине голос своей совести.

Ты должна сказать ему, что ребенок, которого он ждет с таким нетерпением, не его.

На выходных, когда сияющий, заботливый Чарльз возвращался домой с подарками, осыпая жену комплиментами и строя планы на их совместное будущее, Мэри становилось еще тяжелее.

«Прекрати! – хотелось крикнуть ей. – Я не могу этого вынести! Прошу тебя, прекрати!»

Лишь в школе чувство вины на время оставляло ее.

Каждое утро, когда Мэри, входя в класс, слышала радостные приветствия своих учениц, она ненадолго забывала о своих заботах, о том лживом фарсе, в который превратилась ее жизнь.

Через неделю после того, как Мэри рассказала Чарльзу о своей беременности, он, приехав на выходные, неуверенно спросил ее:

– Я знаю, ты очень любишь свою работу в школе, но, возможно, если тебе станет слишком тяжело, ты переедешь ко мне? В большом городе тебе не будет скучно… – Увидев на ее лице смятение, он сделал паузу. – Если ты вдруг изменишь свое решение, обещай мне, что…

– Обещаю, – сказала Мэри.

Очередная ложь. Сколько раз она уже солгала с тех пор, как согласилась выйти замуж за Чарльза?

Ей хотелось, чтобы он уехал, и все же после его отъезда она бродила по коттеджу, не находя себе места. Когда стемнело, уснуть ей тоже не удалось. Угрызения совести были такими сильными, что Мэри не могла даже читать.

Поэтому по вечерам после работы, вместо того чтобы возвращаться в коттедж, она бродила по тропинкам, которые Чарльз показал ей, когда знакомил с городком.

Мэри все так же остро не хватало кузин, английского дома и тетушки с дядюшкой. Разлука с ними была для нее словно незаживающая рана. И все же, гуляя по городку в поисках отдохновения от терзавшего ее чувства вины, вдыхая резкий от запаха перезрелых фруктов воздух, слушая жужжание мух, глядя на мирно пасущихся на полях коров, на фермеров, которые мыли своих буйволов в реке, и на описывавших над баньянами красивую дугу птиц, Мэри вновь, как в детстве, начинала испытывать любовь к Индии. Она стала понимать, почему ее родителей так восхищала красота этой земли.

Мэри нравилось сидеть у реки, слушая ее тихий шепот, глядя на клевавших что-то на берегу цыплят, на женщин, наполнявших ведра водой и стиравших одежду; уходя, они бросали на нее из-под вуалей лукавые взгляды.

Она вспоминала, как играла с Амином и Ситой на берегу реки в городке неподалеку. Амин неизменно ждал их за занавешивавшим вход в его хижину куском ткани и, широко ухмыляясь, выскальзывал наружу, едва завидев Ситу и Мэри. Как же давно это было!

Придет день, когда она вернется в этот городок и разыщет Амина. Придет день, когда она напишет Сите. Но не сейчас, когда, вместо того чтобы быть счастливой, Мэри разрывалась на части. Что же она делает, приводя ребенка в мир, где он будет жить во лжи?

О сколько же ошибок она совершила, обведя Чарльза вокруг пальца, использовав его! Мэри приводило в смятение то, что она продолжала жить как ни в чем ни бывало, даже несмотря на уверенность в том, что она движется в неверном направлении.

Иногда на реку приходили играть дети. Они резвились до самого заката. В такие моменты Мэри, гладя себя по животу, задумывалась о том, будет ли у ее ребенка такая же смуглая кожа, как у них.

Именно там, на берегу, Мэри однажды почувствовала это. В ее животе словно что-то затрепетало. Будто крошечный ротик пускал пузырьки.

Мэри восторженно погладила себя по животу.

– Привет, – сказала она ребенку, вновь ощутив трепет.

Отбросив с лица сбившиеся от ароматного ветра волосы, Мэри почувствовала, что ее рука мокрая от слез.

Сидя на лежавшем в тени манго поваленном стволе кокосовой пальмы, который она часто использовала вместо скамьи, Мэри глядела на серебристо-голубую воду, мерцавшую в закатных лучах, и разговаривала со своим ребенком.

Мэри вернулась в коттедж. Она была преисполнена решимости и теперь четко знала, как должна поступить. После долгих размышлений, рожденных чувством досады и вины, которые преследовали ее на протяжении всего их брака, заставляя ощущать смятение вместо счастья, Мэри, несмотря на ожидавшую ее неизвестность и боль, которую она, несомненно, причинит Чарльзу, почувствовала если не облегчение, то покой.

В детстве ее огорчало, что родители видели в ней совсем не того человека, которым она была на самом деле, желая, чтобы она стала кем-то другим. По правде говоря, до этого момента Мэри считала, что она и ее родители хотели совершенно противоположного.

Однако теперь она не была в этом уверена.

Ограничения всегда позволяли ей чувствовать себя в безопасности; правила были для нее защитой. Именно поэтому она и вышла за Чарльза – чтобы соблюсти приличия. Альтернатива была для нее просто немыслимой: она оказалась бы опозоренной и отвергнутой.

Но все в одночасье изменилось.

– Ты – дар более ценный, чем моя репутация, – сказала Мэри ребенку. – Более ценный, чем правила приличия. И я поступлю правильно.

Прия

Кокон. 2000 год

Прие снилось, что рядом с ее кроватью сидит отец и смотрит, как она спит в их с Джейкобом постели. Где Джейкоб? Должно быть, в очередной командировке.

Нет.

Нет, он… Джейкоб…

Прия проснулась в слезах. У нее в горле стоял ком. Ей трудно было дышать и глотать. Она не могла даже всхлипнуть. Ощущение было такое, словно в ее груди застыло что-то соленое и фиолетовое.

– Прия?

Она моргнула. Это не сон. Ее отец действительно здесь.

Та крошечная часть ее сердца, которая еще не умерла после того, как Джейкоб ее бросил, наполнилась нежностью к отцу. Он всегда был рядом с ней. Когда ей было семнадцать, именно он помог ей пережить смерть матери от внезапного сердечного приступа и не пустить свою жизнь под откос, несмотря на боль, которую испытывал сам. Именно он поддержал Прию в ее намерении записаться на курсы кинорежиссеров, хоть они и находились в Англии. Именно он часто прилетал к ней в первые дни ее жизни в чужой стране, когда Прия еще не успела встать на ноги.

И теперь прилетел вновь.

– Мне позвонил Джейкоб. Оставил сообщение, что волнуется за тебя.