Дарители. Книга 5. Сердце бури - Екатерина Соболь

– Покончено, – сказал Генри и пнул его в ответ.

– Хотите попробовать трехсотлетнюю настойку из смородины? – весело спросил Уилфред. – Редчайший напиток, сделанный еще предками. В замке всего одна бутылка, и уже несколько поколений все ждут особого случая, а нам, похоже, есть что праздновать. Я пару дней подряд думал, что настали последние времена, сегодня даже с кровати не стал вставать, решил: лучше умру в тепле и уюте. А потом, часов в десять, все исправилось, и я сразу понял: наверное, это наш господин Генри опять всех спас!

Генри с благодарностью кивнул. Он прекрасно знал, что Уилфред никак не мог вспомнить о его существовании ранее, чем полчаса назад, и говорит это просто из верноподданнического рвения, но к чему расстраивать хорошего человека? Король, похоже, тоже это понял – в глазах у него проступила улыбка, и он взял со стола хрустальный графин, наполненный чем-то темно-лиловым.

И уронил его.

Инстинкты у Генри были что надо, а то он бы до своих шестнадцати не дожил: он дернулся вперед и поймал графин. Отец смотрел куда-то с таким видом, будто руки у него разжались от потрясения. Эдвард выглядел не лучше. Генри обернулся – и графин чуть не выпал из рук у него самого.

В дверях тронного зала стояла королева. Она была все в том же невзрачном платье, в каком Генри ее видел около зверобоя, волосы по-прежнему небрежно собраны в узел, но спина ее была прямой, голова гордо поднята, – настоящая королева, пусть и плохо одетая. Она смотрела на них через зал, а придворные глазели на нее, попятившись к стенам: похоже, ее появление их скорее напугало, чем обрадовало. В руках королева держала глиняный горшок с желтыми цветами, которые Генри тут же узнал: все-таки посадила свой драгоценный зверобой. Рядом на полу стоял бесформенный старый мешок с какими-то вещами.

Генри для сохранности поставил графин на стол – и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда увидел, что на стуле рядом с Перси расположился Странник, небрежно облокотившись на спинку. Оба с интересом смотрели в сторону двери.

– Я ведь сказал: не уйду, не попрощавшись с тобой, – сказал Странник. – Но нужно было уладить еще одно дело. Раз уж все тебя вспомнили, я решил наведаться к ее величеству и уточнить, не хочет ли она, чтобы я перенес ее во дворец повидать детей. А она как раз вещи собирала: вспомнив, что у нее было два ребенка, она сообразила, кому зашивала рану после битвы со зверобоем. Не знаю, собирается ли она задержаться тут надолго, но вы хоть обнимитесь, что ли.

Действительно, пока он говорил, все продолжали молча смотреть друг на друга. Странник с улыбкой переглянулся с Перси: кажется, тот полностью одобрял его поведение. Ну конечно, волшебников хлебом не корми, только дай устроить что-нибудь впечатляющее.

– Привет, мам, – сказал Генри и пошел к ней, решив, по обыкновению, взять дело в свои руки.

Секунда потрясения прошла, и теперь Генри был даже не слишком удивлен: после всего, что он видел и делал в последнее время, поразить его чем-нибудь было трудно. Королева посмотрела на него, и в ее стальном взгляде мелькнул какой-то отголосок неуверенности. Генри взял у нее из рук цветочный горшок, поставил его на пол и обнял мать. Потом выпустил, взял в одну руку мешок, в другую – злобный зверобой, который теперь прикидывался безобидным цветочком, и указал подбородком в сторону остальных.

– Идем? – спросил он.

Королева замерла, и по ее глазам он понял: ей страшно сделать по этому полу хоть шаг.

– Если они тебе не понравятся, вернешься обратно, – тихо сказал Генри. – Тебя никто не заставит остаться, я прослежу.

Кажется, это ее убедило. Она слабо улыбнулась и пошла через зал, вскинув подбородок с таким видом, чтобы все сообразили: насмешек и замечаний она не потерпит, и лучше бы всем помолчать.

– Я пришла, чтобы извиниться за то, что так поступила с тобой, – твердо сказала она, глядя на короля. – Не оставила записки, не прислала вестей. Ты можешь объявить народу, что я мертва, и жениться снова. Ты свободен.

– И тебе доброе утро, – пробормотал король.

Королева посмотрела на застывшего Эдварда, и взгляд ее чуть смягчился.

– Такой взрослый, – выдохнула она. – Быстро прошло время. И ты тоже прости.

– Нет, – медленно сказал Эдвард, отступая назад. – Не прощу.

– Эй… – начал Генри, но Эдвард бросил на него взгляд, полный такой огромной просьбы заткнуться, что Генри послушался.

– Ты была мне нужна. – Голос Эдварда дрожал от ярости. – Я тут чуть не умер. Я сквозь землю мечтал провалиться от всего этого кошмара, а ты… Мне все равно, куда ты сбежала. Мне все равно почему. У меня только одна просьба: вали обратно и никогда больше не показывайся мне на глаза.

– Сынок… – начал король, и Эдвард все с тем же бешеным лицом повернулся к нему.

– Помолчи. Вы оба хороши. Ты остался здесь, но что-то от тебя толку было тоже маловато.

Придворные отмерли и начали многозначительно переглядываться: шокирующее появление беглянки перерастало в интересный скандал. Эдвард на людях всегда держал лицо, правила хорошего тона были у него в каждой капле крови, но сейчас вид у него был такой, что даже Генри стало не по себе. Он видел Эдварда на разных уровнях гнева, но на таком – никогда: тот даже не покраснел, наоборот – стал белый как бумага. Генри беспомощно покосился на Странника, но тот спокойно пожал плечами:

– Что ты на меня смотришь? Это твой брат, не мой. Чего бы тебе хотелось на его месте?

– Как же вы меня достали, – выдохнул Эдвард, глядя на родителей, и пошел к двери, но Генри преградил ему дорогу, держа в руках пустую тарелку.

– Что? – огрызнулся Эдвард.

Ты имеешь право злиться, – сказал Генри, в упор глядя на него. – Имеешь право, как никто. Так давай, разозлись. – Генри повертел в руках тарелку. – Знаешь, по-моему, она довольно уродливая, хоть и старинная.

Он размахнулся и швырнул ее об стену. Тарелка с грохотом разлетелась на куски. В этой части зала не было ни одного стола, кроме королевского, да и тот стоял далеко от стены, но все в зале завизжали так, будто их режут, и подались к двери.

– Эта – твоя, – сказал Генри, протянув Эдварду вторую тарелку.

На лице у того проступила мрачная улыбка. Он взял тарелку и метнул так, что осколки разлетелись от стены фонтаном. Генри тут же вложил ему в руки следующую. После третьей тарелки белый цвет с лица Эдварда начал сходить, и он медленно выдохнул, вцепившись обеими руками в спинку стула.

– Так что там за смородиновая настойка? – Генри протянул руку к графину, отпил из горлышка – и чуть не выплюнул все обратно. – Ух, ну и гадость.

– Дай глотнуть. – Эдвард забрал графин у него из рук, сделал мощный глоток и сморщился. – Кошмар.

– Мне тоже дайте, – пробормотал король, без сил опустившись на стул около них.

Эдвард дал ему графин. Король протянул было руку к бокалу, а потом глотнул прямо из графина.