Дарители. Книга 5. Сердце бури - Екатерина Соболь

– Ты был самым лучшим наставником, – ответил Генри.

На лице Странника проступила самодовольная мальчишеская ухмылка.

– Я же тебе говорил! Пока, Генри. – Он хлопнул его по плечу. – Я честно старался придумать красивые прощальные слова, но ничего не вышло, поэтому я просто красиво надену капюшон. Будете записывать эту историю, так и напишите: «Он непринужденным жестом набросил капюшон и ушел в ночь, полную запутанных дорог и удивительных жизней, которые подходят к концу».

Так он и поступил. Генри смотрел ему вслед, пока Странник не дошел до крепостной стены и не шагнул прямо сквозь нее. Он мог бы исчезнуть и сразу, но больше, чем эффектные появления, волшебники любят только запоминающиеся навсегда прощания.

В королевской столовой было очень светло, но направление этого света казалось каким-то странным: он шел от чего-то яркого, лежащего на полу в центре комнаты. Пару секунд Генри моргал, как сова, которую вытащили на свет, а потом сообразил, что происходит. Огромную люстру, висевшую посреди потолка, спустили на пол, а рядом с ней, удобно сложив ноги под бесформенным платьем, сидела Агата и с увлечением поочередно откручивала стеклянные шарики на люстре, пересаживала внутрь болотный огонек из склянки и закручивала обратно. Рядом с ней на полу лежала сумка, доверху наполненная пустыми бутылочками и коробочками от огоньков. Придворные за столами ели, болтали и на Агату не смотрели – похоже, она занималась этим уже давно, и зрелище им приелось.

– Полдня их набирала, да? – спросил Генри, и Агата с мрачной улыбкой кивнула ему.

Лицо у нее было счастливое.

Генри пошел к королевскому столу, радуясь, что во дворце принято есть долго, особенно по таким торжественным поводам, и они еще не закончили. Король с королевой наперебой что-то друг другу рассказывали, и Генри подумал: «Да уж, за десять лет скопилось немало новостей». Эдвард сидел рядом, низко съехав на стуле, и наблюдал за ними, как зверь, который готов тут же куснуть, если на него нападут. Перси задумчиво обгладывал яблоко, наслаждаясь, кажется, просто тем, как зубы вонзаются в холодную мякоть.

– Да нет, что ты, никто не обижал бедную вдову, – говорила королева, когда Генри сел на свое место. – Тем более, я хорошо изучила лечебные травы, а они же чаще всего и ядовитые, зависит от крепости настоя, и люди в деревне, видимо, побаивались, что я могу их отравить, если они меня заденут. А вообще они меня полюбили. Называли «белой леди» из-за цвета волос. Я учила их детей читать, писать и красиво вести себя за столом. Мир за стеной оказался совсем не таким жестоким, как нам внушали.

Король согласно кивал. Генри еще ни разу не видел своего отца таким заинтересованным и оживленным – даже когда тот впервые надел древнюю корону.

– А с едой у них там как? – спросил он.

– Не так, как здесь, – фыркнула она. – Но и не так ужасно, как ты думаешь.

Она встретилась взглядом с Генри. Глаза у нее были такие грустные, что он подался вперед и накрыл ладонью ее руку.

– Все уладится, – сказал он. – Лекарь тут, в городе, очень нужен. Эд тебе уже рассказал, что решил открыть заведение, где будет всех спасать? Он сказал: «Вдруг моя мать…»

Эдвард резко дернулся в его сторону и зажал ему рот. Генри вывернулся, с кряхтением оттянул его руку вниз и быстро выпалил:

– «Вдруг моя мать однажды услышит про такое место и вернется?», вот что он сказал.

– Ты доигрался, болтун, – прокряхтел Эдвард и попытался повалить его под стол.

Королева посмотрела на Эдварда и вдруг провела рукой по его коротко стриженным волосам.

– Солнышко, ты самый умный, – тихо сказала она. – Ты всегда такой был. Прости меня, ладно?

Она притянула его к себе, и Эдвард, выпустив Генри, уперся головой в ее плечо и затих.

– Поешь, мы тебе оставили, – предложил король, весело глядя на Генри поверх их голов, и подвинул к нему тарелку, накрытую кружевной салфеткой.

– Идем отсюда, – сказал Эдвард, как только Генри открыл рот и приготовился с наслаждением вцепиться в кусок холодного мяса. – Я сейчас при всех расклеюсь, а моя репутация и так сегодня пострадала.

Отстранившись от матери, он и правда выглядел так, будто сейчас начнет то ли смеяться, то ли плакать, то ли и то и другое одновременно. Генри понимающе кивнул, налил себе чаю и прихватил тарелку. Перси бодро отсалютовал ему чайной чашкой. То ли Эдвард успел к нему прикоснуться, то ли еда и интересные зрелища помогли, но он выглядел куда лучше.

«Пожалуйста, живи очень, очень долго», – подумал Генри, выходя из-за стола.

Знакомый голос Генри услышал еще издалека: Сван, расположившийся за ближайшим к двери столом, как раз дочитывал придворным стихотворение о прекрасной черноволосой девушке, погибшей во цвете лет. Придворные растроганно кивали, какая-то женщина прижимала к сердцу руку.

– Да, мой сынок – он такой, – хвастливо сказал Йенс, сидевший рядом. – А если желаете, он за скромную плату напишет вам личное стихотворение.

– Папа! – прошипел Сван, но тот не обращал внимания: желающие нашлись, и он уже начал торговаться.

Кажется, на праздник король позвал всех, про кого вспомнил, хотя придворные этого явно не одобряли.

– Посланники – это же вроде слуг, разве нет? – еле слышно прокряхтела какая-то седая женщина на ухо своей соседке.

– А бывшие посланники – это даже хуже, чем слуги, – поддакнула та.

Дамы, он не посланник, – вмешалась третья. – Его величество сказал, что это придворный летописец, и мы обсуждаем это уже десятый раз за ужин. Попейте, что ли, какие-нибудь настойки, подлечите память! Олдус и правда был без формы, просто в рубашке, – в таком виде он выглядел куда моложе, чем Генри его помнил. На одном колене у него сидел мальчик лет пяти и играл со столовыми приборами.

Жену Олдуса Генри представлял себе довольно злой. Она однажды ударила мужа веником за то, что он целыми днями пишет истории, и это единственное, что Генри о ней слышал. Но жена оказалась хорошенькой: светловолосая, с круглыми щеками, на которых от улыбки проступали ямочки. Да и Генри теперь вполне понимал, с чего она злилась: весь последний месяц Олдус и правда выглядел чокнутым от своего новообретенного дара. Но сейчас он сидел спокойный и довольный, и его жена тоже сияла: судя по выражению гордости на ее лице, она никогда еще не бывала на королевском приеме.

– А знаете, Генри, я вам с утра поверил, – с улыбкой сказал Олдус, поймав его взгляд. – Действительно поверил, что выдумал вас. Хорошо, что у меня потом в голове прояснилось. Расскажете о своих новых приключениях?

– Обязательно, – ответил Генри и, залпом допив свой чай, поставил пустую чашку на стол. – Кстати, я знаю, от чьего лица написать пролог.

– Прекрасно! Не терпится услышать, о чем будет новая история.

– О любви и смерти, – подумав, ответил Генри. – Завтра все расскажу, у вас челюсть отвиснет. – Сын Олдуса протянул к нему обе руки, и Генри их пожал. – Привет, малыш. Ну ладно, мне пора, увидимся позже.