Ферма механических тел - Катерина Мелех

Я позволила гангстеру сдать меня тайной полиции взамен на фотографии пост-мортем, хотя даже не знаю, доберутся ли они до Лиги. Отличный план, да. Надежный, как гномьи часы.

— Блестяще, — с подлой улыбочкой прошипела Ллос, стальной хваткой беря меня под локоток и навязчиво подталкивая к выходу.

Тело непроизвольно дернулось. У тела, в отличие от затуманенных блокировкой памяти мозгов, еще остался инстинкт самосохранения. Но, как говорил Башня Бенни, поздняк метаться.

Я заторможенно обернулась. Теш стоял, заложив руки за спину, расставив ноги на ширину гордо распрямленных плеч. Серокожий, беловолосый, в белом шелковом костюме, с тщеславным оскалом, украшенный высокой, грациозной супругой рядом. Таким, равнодушно отдающим меня тайной полиции, я его и запомнила, еще не зная, что вижу его в последний раз.

Из зала сквозь фиолетово-зеленую толпу меня вывели в тщетно скрываемой спешке, по ходу надев наручники на заломленные за спину руки. На улице я покосилась на жандармский дирижабль под облаками, освещающий город прожекторами, и не сразу заметила подъехавший непримечательный бронированный паромобиль, за что тут же поплатилась. На заднее сидение меня втолкнули, от чего цилиндр слетел вместе с париком, освобождая рыжие кудри из плена эластичной сетки.

Ллос опустилась на переднее сиденье, отгороженное от меня решеткой, и дала отмашку шоферу. Достала из бардачка папку с бумагами, фотокарточками и выполненным цветным стеклом отпечатком ауры, включила диктофон и требовательно полуобернулась ко мне.

— Генрика Норкотт, тридцать первого октября тысяча девятьсот третьего года рождения? — решила не затягивать она с допросом. — Дочь Нортона Норкотта и Фриды Дедерик, внебрачной дочери Цадока Дедерика?

Я мазнула взглядом по моему досье и подтвердила сказанное. Врать тайной полиции себе дороже, а не знать, кого они приняли, они не могут.

— Генрика, знаете ли вы, по какой причине двадцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать шестого года вы арестованы Бюро общественной безопасности? — участливо, явно издеваясь, полюбопытствовала дроу.

— Не имею понятия, — ответила я чистую правду. Слишком много вариантов приходит на ум, трудно с уверенностью выбрать один из них. Знаю лишь, что этот фарс с арестом нужен исключительно для моего эмпатического сканирования в целях поиска чертежей автоматона. А вот как бобби его обставят, вопрос.

— Вы обвиняетесь в осуществлении врачебной практики без государственной лицензии, намеренном уклонении от постановки на учет в школе эзотерики, как медиум-эмпат и фальсификации документов, — я скрипнула зубами, понимая, что за одно это мне грозит пожизненная ссылка на угольные рудники, а Ллос с фальшивым сочувствием продолжила. — А также в соучастии организации взрыва на ферме механических тел, принадлежащей фирме «Дедерик Инк.», и пособничестве в похищении ее владельца и главного инженера Цадока Дедерика.

Что? Дед пропал? А эти подонки хотят на меня еще и террор повесить! Пусть доступа к воспоминаниям у меня и нет, но чувства было не обмануть. Я совершенно точно к этому непричастна.

— Согласны ли вы с выдвинутыми обвинениями?

Так, Гаечка, осторожно. Следи за формулировками. Если я сейчас выкрикну «нет!», это расценят, как несогласие со всеми обвинениями. А, учитывая, что несогласна я лишь с двумя последними, это окажется дачей ложных показаний.

— Частично, — резко осипшим голосом выдавила я, старательно отгоняя от себя мысль о смертной казни, положенной террористам. А ведь это они еще до моего дезертирства с войны не докопались.

Я замолчала, чтобы не наговорить случайно себе еще на пару лет приговора. Барти, спасая меня от трибунала, учил, что в общении с представителями силовых структур отвечать надо только на те вопросы, что задают. Остальное обязательно будет использовано против меня.

— С чем именно вы не согласны? — распахнув в неискреннем изумлении голубые глаза, уточнила Ллос.

— Я не причастна к взрыву на фабрике и похищению мастера Дедерика, — как можно ровнее пояснила я, не став уточнять, что даже не в курсе пропажи изобретателя. Кажется. Виски предупредительно заломило.

— Апелляция принята, — так легко согласилась мамбо, что мне сразу стало понятно: она ни во что не ставит эту апелляцию, потому что не верит ни единому моему слову. — В случае подтверждения вашей причастности ваши слова будут учитываться, как ложные показания. Следующий вопрос. Имя Анри Ландрю вам о чем-нибудь говорит?

Я нахмурилась. Туман в голове всколыхнулся, но виски снова ударило молнией, и я, поджав губы, дала отрицательный ответ. Ну не сообщать же, что почему-то это незнакомое имя ассоциируется у меня с какой-то медсестрой?

— Блестяще, — внезапно обозлившись прошипела Ллос, выключая диктофон и отворачиваясь от меня. — Продолжим в Бюро.

Оставшиеся полчаса мы проехали в молчании. Вышли из бронированного паромобиля на окраине Казенного квартала, перед навевающим уныние серым, похожим на коробку зданием с зарешеченными окнами-бойницами. Мне саркастично подумалось, что не хватает лишь надписи над входом «оставь надежду, всяк сюда входящий».

Меня провели по довольно оживленным для такого унылого места коридорам в одну из допросных комнат, оснащенную астральными детекторами, фотоаппаратом и эхографом. Усадили на металлический стул, сохраняющий след ауры задержанного, за стол, такой же серый, как и стены, пол и потолок в допросной. Ллос опустилась напротив, включила диктофон и хищно прищурилась.

Молчали долго. Мамбо, видимо, пыталась давить на меня психологически, но тут она просчиталась. Общение с Тешем привило мне стойкий иммунитет к разного рода ментальным изнасилованиям.

— Твоя жертва напрасна, — не дождавшись от меня реакции, сменила тактику Ллос. — Я знаю, что ты намеренно сдалась тайной полиции, чтобы заполучить от Тадеуша Шабата фотографии пост-мортем для Лиги антиимпериалистов.

Тайная полиция состоит не из одних идиотов — тоже мне новость!

— Только вот даже с их помощью автоматон не двигается.

А, нет, с выводами насчет «не идиотов» я поторопилась. Конечно, не двигается, ведь кроме самой фотографии, которая просто подселит призрака в механический остов, нужен еще… виски заломило. Ллос, заметив мою гримасу боли, прищурилась. Я мысленно выматерилась и состроила морду «кирпичом», чтобы не дать мамбо подсказку, где и что искать в моих мозгах.

Помолчали еще. Спустя какое-то время в допросную зашел парень с незапоминающимся лицом в сером мундире с колораткой, опустил на стол латунный протез ноги и, сложив руки на груди, сел рядом с Ллос. Инквизитор?

«В Церкви агентов тайной полиции не меньше, чем в парламенте». Чьи это слова, сказанные