Роман Галицкий. Русский король - Галина Львовна Романова

Страшен был этот удар. Две волны сошлись и перемешались, останавливаясь на полном скаку. Увлечённые своим князем, русские бились яростно. Десяток самых верных рвался за князем - тот, увлёкшись, уже далеко продвинулся в сердце ляшского войска. Его алое корзно плескалось, как птичье крыло, под низко надвинутым шеломом огнём горели глаза, нос хищно нависал над ощерившимся в крике ртом. Забыв про щит, который должен был держать меченоша, он рубил направо и налево.

Ударив сбоку, воины Пакослава вынудили чуть отступить Болеслава, а со стороны реки, где был полк Николая, наоборот, вой Мешка сумели продвинуться вперёд, и таким образом получилось, что полки оказались прижаты к реке. Понимая, что ещё немного - и их спихнут на низкий топкий берег, где в кустах ждёт поражение, ляхи надавили, упёрлись и отбросили русских.

Русская дружина была малочисленной - здесь были только пасынки самого Романа и челядь двух-трёх его бояр. Ляхи Николая не спешили лезть в битву, воины Пакослава бились с Болеславом, и весь удар атакующей конницы Мечислава пришёлся на русский строй.

Исход битвы решил юный Владислав, сын Мешка. Оставленный отцом в засаде, он напряжённо следил за боем, и когда русским удалось прижать середину полка к реке, не выдержал и налетел, ударяя сбоку.

Как поединщик, который внезапно получил неожиданный удар, русская дружина пошатнулась, отступая, и налетела на полк Пакослава. Тот понемногу теснил Болеслава, отрезая его от Мешка, но тоже смялся и ослабил натиск. Смешавшись, русские завертелись на месте, отражая сыплющиеся со всех сторон удары.

Романово алое корзно по-прежнему мелькало в гуще битвы. Княжеский стяг колыхался чуть позади, указывая направление атаки. Неотступно следуя за князем, знаменоша по его знакам управлял боем, но когда русских смяли спереди и сбоку и зажали между ляхами и рекой, стяг бестолково закружился на месте, а потом вовсе качнулся и едва не рухнул наземь под копыта коней.

Заслав еле успел подхватить падающего парня. Знаменоша был ранен и из последних сил цеплялся за гриву коня, чтобы не упасть. Меч он выронил, забыл и про стяги желал только одного - положившись на коня, вырваться из гущи боя, чтобы не затоптали насмерть.

Оказавшись занят - в одной руке стяг, на другой повис, обмякая, знаменоша, - Заслав быстро оглянулся, ища Романа. Алое корзно мелькало совсем близко, как крыло подбитой птицы, и взмахивало в такт ударам княжеского меча.

- Князь! Князь! - закричал Заслав.

В упоении боя, оглушённый стуком мечей, топотом копыт, криками и лязгом, Роман не слышал ничего, но тут вдруг что-то словно кольнуло его. Занося руку для нового удара, он обернулся через плечо. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы оценить опасность и принять решение.

- Ко мне! Все ко мне! - закричал он, вставая на стременах.

Рывком перебросив знаменошу поперёк седла, Заслав сунул стяг какому-то вою и кинулся на зов. Стяг взвился над ратниками, закачался и вдруг накренился снова, едва не падая.

Воин, волею судьбы оказавшийся на месте знаменоши, думал более о битве. Стяг мешал ему, и первым побуждением дружинника было отбросить его, когда с двух сторон на него насели ляхи.

- Держи! Держи! - заорал рядом бас воеводы Вячеслава. Тот сидел на могучем вороном коне, несокрушимый, как скала. Его дородность, обычно мешавшая в жизни, на сей раз была на пользу - в огромном теле было столько сил, что ляхи пушинками разлетались в стороны от ударов воеводского шестопёра. В червлёный щит бухали удары, но крепкая рука боярина даже не подрагивала от напряжения. Конём раздвигая ляхов, он прорвался к стягу и кивнул своим отрокам, чтобы те окружили его.

Впрочем, это была последняя удача русской дружины в том бою. Ляхи оказались со всех сторон. Полк Николая куда-то делся. Пакослав дрался в поле, куда его увлёк Болеслав, а на русскую дружину с двух сторон наседали Мешко и Владислав. Старый князь уже заметил очертя голову ринувшегося в битву сына и от злости не находил себе места.

Отвлёкшись на стяг, Вячеслав упустил из вида Романа, а когда опять окинул взором битву, то не увидел алого корзна. На миг ему стало страшно. Для князя смерть в бою - обычное дело, но умереть на чужой земле, за чужую долю, когда дома нестроение…

- Князь! - закричал Вячеслав на всё поле. - Кня-аже!

Шестопёр взлетел, завертелся и пошёл крушить щиты, сбивать удары мечей и сулиц, оглушать и дробить кости. Несокрушимый боярин был страшен в гневе. Ляхи отпрянули от него, и где-то в просвете меж чужими спинами и щитами Вячеслав увидел знакомое алое пятно.

- Княже!

Роман ещё держался в седле, но больше потому, что какой-то дружинник успел вовремя подставить ему плечо и закрыл своим щитом. Боль туманила рассудок. Первый удар в ногу Роман не заметил, опомнился лишь, когда от вытекшей крови намокло седло и стало скользить. Мимоходом взглянув на распоротую чьей-то сулицей ногу, он пропустил тяжёлый удар в плечо.

Левая сторона тела не чувствовалась. Он даже не мог сказать, уцелела ли рука. Если бы не оказавшийся рядом дружинник, в следующий миг князь упал бы с коня.

Увлекая за собой отроков со стягом, Вячеслав прорвался сквозь ляхов к раненому князю. Запрокинутое лицо Романа виднелось из-под шлема - борода задрана, в ней висят капельки крови от прокушенной губы. Белеет горбатый нос. Укрывая Романа щитом, дружинник отчаянно отмахивался от ляхов, которые лезли со всех сторон, понимая, кого судьба даёт им в плен. Появление Вячеслава спасло князя.

- Уходим! - закричал он, маша своим отрокам. - В реку! В реку! Заросший тальником и ивами низкий топкий берег был совсем рядом.

Ломая кусты и чавкая копытами по грязи, кони входили в прохладную воду. Стяг и Романа окружало полсотни человек. Остальные под водительством Вячеслава задержались на берегу, не давая ляхам пуститься в погоню.

Те, впрочем, их и не преследовали - когда русские отступили, в бой пошёл полк воеводы Николая, связав

Мешку руки. Болеслав тоже не мог прийти на помощь - его полк, изрядно потрепав Пакослава, оказался рассеян и отходил через поле, теряя стяги. Изрядно потоптав друг друга, обе стороны откатились восвояси - полки Мечислава отошли к лесу, а воеводы Пакослав и Николай переправились вслед за русскими через Мозгаву в сторону городца Енджеёвы.

В ночь пошёл дождь. Проливной, осенний, холодный. Ливень хлестал такой, что о преследовании нечего было и думать. Раскисли не только дороги, но и поле, на краю которого стояли полки князя Мечислава Старого.

Костры еле дымились. Промокшие до нитки, усталые вой грудились под подводами и наскоро сооружёнными шатрами. Иногда то один, то другой с тоской озирался на поле, в низине за которым за пеленой дождя и ночным мраком не было видно Мозгавы.

Еле мерцал огонёк в палатке Мешка. Старый князь стоял столбом, остановившимся взором глядя на факел. В красноватых бликах огня лицо его казалось мертвенно-белым, а седые намокшие пряди отсвечивали розовым. Взгляд потух. Хотя после боя миновало часа два, он так и не снял доспехов и потерянно тискал в сухих жилистых ладонях боевые рукавицы.