Темный шепот - Джена Шоуолтер

Наконец им пришла в голову блестящая идея оставить здесь Люсьена, в его бестелесной ипостаси. Он бы вычислил охотника, если бы тот прошел мимо него. Но это произошло не так быстро, как они рассчитывали, — охотников не так-то легко было отыскать, они одевались как все обычные люди и прятали оружие, — поэтому Люсьену пришлось попотеть, несколько раз он ошибался, садясь на хвост простым смертным. Наконец его усилия увенчались успехом. Он заметил подходящего человека, вошедшего в здание, которого никто из них не заметил… а если и заметил, то забыл об этом. Люсьен пометил дом каплей собственной крови, которую Анья могла отыскать с закрытыми глазами.

Теперь все воины обосновались на другой стороне улицы, спрятавшись на стройплощадке и наблюдая за домом через щели между толстыми деревянными балками. Позади них суетились рабочие. Некоторые из них, набравшись храбрости, попросили воинов уйти, но Люсьен прибегнул к гипнозу, и рабочие тут же забыли о существовании воинов. Они и глазом не моргнули бы, если бы Гидеону вдруг вздумалось бы закричать.

Гидеон хотел бы обладать таким могуществом. Или необузданной страстью к насилию Мэддокса, который мог разорвать весь мир в клочья только потому, что у него было плохое настроение. Ему хотелось читать мысли людей, как это делает Аман. Или наслаждаться каждой раной, порезом или переломом, как Рейес. Или трахаться как кролик, подобно Парису. Или летать, как Аэрон. Или постоянно одерживать победу, как Страйдер. Или… перечислять можно было до бесконечности, он завидовал каждому Владыке Преисподней. Даже Камео, воплощению Печали. Она могла обратить в бегство любого, для этого ей нужно было всего лишь открыть рот. Могла поставить взрослых мужчин на колени и заставить их рыдать, как младенцев.

А что мог Гидеон? Только лгать. Это сильно осложняло ему жизнь (и это не ложь). Он мог назвать красивой только уродливую женщину. Не мог сказать своим друзьям, что любит их, вместо этого он признавался в своей ненависти. Он не мог обозвать охотников мешками с дерьмом, называл их милашками. Он говорил о ночном кошмаре, называя его сказочной мечтой.

И все же, несмотря на это, он не жалел, что одержим демоном. Напротив, он гордился этим. Он мог притворяться, что тяготится проклятием, это сближало его с остальными — кроме Сабина и Страйдера, — но себе он никогда не лгал.

Порой ему казалось, что он — единственный из воинов, который рад своему проклятию. Что плохого в том, что внутри тебя живет демон? Гидеон привык к нему и даже наслаждался его обществом, радуясь, что кто-то скрашивает ему одиночество. Хотя его демон, в отличие от других, никогда не разговаривал с ним. Он просто… присутствовал в закоулках его сознания. Ничего плохого не было в том, чтобы радоваться своему могуществу. Но, черт возьми, почему боги не поселили в нем демона Ярости или демона Ночных кошмаров? Да, было бы здорово стать демоном Ночных кошмаров. Являться охотникам во сне, превращая их ночные страхи в реальность.

Гидеона вдруг охватило острое желание, он удивленно моргнул. Желание чего? Способностей? Или самого демона?

Гидеон отмахнулся от этого странного ощущения. Он даже не знал, был ли в ларце Пандоры демон Ночных кошмаров. А жаль…

— Мы уже час на этот дом пялимся, наш парень вышел с пустыми руками, и больше никакого движения. По-моему, в доме никого нет, — сказала Анья, и в ее голосе слышалась непривычная для нее растерянность. — Но я чувствую хаос. Чертовски много хаоса.

Хаос был самым мощным источником ее силы, так что если кто и мог его учуять, то только эта красивая богиня.

— Вряд ли это ведьмы и их заклятья, — сказал Гидеон.

Анья ахнула:

— Ведьмы. Ну конечно. Почему я сразу об этом не подумала? Я ведь не раз сталкивалась с ними за все эти годы, по меньшей мере с парой тысяч ведьм. Вечно трындят о злоупотреблениях могуществом, — проворчала она. — Интересно, что они скажут, если я злоупотреблю своим и украшу наш стол их черными сердцами.

— Может, мне стоит проникнуть туда? — сказал Люсьен.

Он будет невидим для окружающих и сможет осмотреть дом, не привлекая к себе внимания.

— Нет. Мы уже говорили об этом, — решительно возразила Анья и тряхнула головой.

Гидеон, стоявший по правую руку от нее, почувствовал прикосновение шелковистых волос богини.

— С этим домом что-то не так, и я не хочу, чтобы ты даже приближался к нему. А если в этом замешаны ведьмы… черт, нет.

Гидеон обожал женщин, и его обдало жаром, когда волосы Аньи коснулись его тела. В последний раз он был с женщиной сразу после возвращения из Египта. Женщины Буды знали, вернее, подозревали, что он и другие Владыки не такие, как все. Они считали Владык «ангелами». Ему даже не требовались слова, достаточно было поманить пальцем, и эта женщина подошла к нему. Но она не смогла усмирить ноющую боль, поселившуюся в нем. Ни одной женщине это было не под силу.

— Останемся здесь и ничего не будем делать, — предложил Гидеон.

Это означало — давайте ворвемся в дом, бряцая оружием, и его друзья прекрасно поняли, что он хотел сказать. Они научились понимать его язык. А что им еще оставалось?

Если Гидеон пытался сказать хотя бы одно правдивое слово, его пронзала острая боль. Боль гораздо хуже той, чем кому-либо доводилось испытывать. Как будто ножи, смоченные кислотой, покрытые солью и смазанные ядом, пронзали его внутренности, а потом снова и снова резали на куски его тело.

— Мы не смогли пережить взрыв бомбы, — добавил он, потому что им это, конечно, удалось.

Со дня взрыва прошло всего несколько месяцев, а Гидеон все еще помнил пережитые шок и боль. Но он с готовностью перенесет страдания еще раз. Слишком много времени прошло с тех пор, как он вонзал свой нож или посылал пулю во врага. Воздержание всегда делало его раздражительным.

— Так вот, мы чертовски уверены, что не сможем пережить ничего из того, что приготовили для нас охотники. Даже заклинания.

Гидеон был доказательством того, что Владыки не только могли многое пережить, но еще и ухмыляться после этого. Однажды охотникам удалось захватить Гидеона в плен. В следующие три месяца его жизнь превратилась в пытку. В прямом смысле этого слова. Он предпочел бы поджариваться на адской сковородке, чем терпеть все эти раны, прижигания, побои. Он не раз оказывался на грани жизни и смерти. Его приводили в чувство только для того, чтобы снова подвергнуть пыткам.

Сабин нашел Гидеона и спас, фактически вынес его на плечах, потому что тот не мог ходить. Охотники отрезали ему ступни, чтобы посмотреть, как скоро он сможет отрастить их. Наверное, именно поэтому Гидеон так любил Сабина. И готов был ради него на все. «Я убью нескольких охотников за него». Потому что самого Сабина здесь не было, хотя война с охотниками была делом всей его жизни…

Гидеон был уверен, что виной всему гарпия. До сих пор ни одной женщине не удавалось настолько приворожить Сабина, чтобы он забыл о своих обязанностях. Гидеон был рад, что его друг нашел себе подругу, но пока не понимал, как это повлияет на их войну.