Рабыня - Тара Конклин

– Отлично, жду с нетерпением, – сказал Дрессер. – Мне пора, у меня люди. Дэн, спасибо за звонок.

Линия разразилась оглушительными гудками, и все трое вздрогнули в креслах от внезапного звука. Дэн нащупал кнопку, телефон отключился, и минуту казалось, что все они получили необратимые повреждения слуха или мозга. Лина почувствовала, как к ней возвращается жестокое похмелье.

– Что ж, рад слышать, что поездка окупилась, Лина, – сказал Дэн и энергично почесал голову, приведя в бурное волнение свои рыжие кудри. – Тащи сюда поскорее этого Баттла. Вторник, команда. Вы же слышали. В выходные работаем. У нас еще четыре дня.

Когда Лина вернулась за свой стол и закрыла дверь кабинета, чудовищность ее лжи вдруг навалилась удушающей тяжестью. Она ведь никак не могла доказать, что Джаспер – потомок Джозефины Белл, и, главное, он ведь ясно дал понять, что не желает участвовать в тяжбе. Об утренних событиях – ее поспешном уходе, сокрушенном выражении лица Джаспера – не стоило даже думать. Не сейчас. Нужно сосредоточиться, иначе дело развалится. Без ведущего истца не будет никакого иска о компенсации.

Лина сняла трубку и набрала номер Джаспера.

После нескольких неловких любезностей и умоляющего «пожалуйста» Джаспер согласился встретиться в главной библиотеке Нью-Йоркского университета – высокой башне из красного камня, известной своим парящим под открытым небом атриумом и весьма грамотными порнографическими граффити в ванных на третьем этаже. Джаспер шел к ней по огромному, облицованному мрамором залу, и поначалу Лина даже не узнала его. Исчезли рокерская развязность и черное одеяние. Теперь на нем были брюки цвета хаки и белая рубашка на пуговицах, манжеты почти скрывали татуировки; в руках он держал холщовый портфель. Лина ждала у стола выдачи и слышала, как его шаги эхом отдаются по камню.

Джаспер остановился перед ней и кивнул на стеклянную вращающуюся дверь.

– Давай посидим снаружи.

Они отошли от стола, он снял с рубашки пластиковый бейдж с именем и помахал рукой темноволосой женщине, расставлявшей книги на полках.

Лина наблюдала за этими манипуляциями.

– Постой, ты что, здесь работаешь? – спросила она.

– Да. Библиотекарем справочного зала на полставки. Я учился в аспирантуре по истории музыки, но сейчас сделал перерыв. Не уверен, что хочу ее заканчивать. Семь лет – это много.

– А тебя примут обратно после перерыва?

– Возможно. Не уверен.

– Я бы от этого сошла с ума. От такого неведения. – Теперь они быстро шли против потока уличного движения. Было время обеденного перерыва, и Лина пробиралась сквозь толпу, не глядя на Джаспера.

– Какого неведения? – спросил он.

– Куда я двигаюсь, что буду делать. В общем, неопределенности.

– Все в порядке, – сказал он. – С чего ты взяла, что я никуда не двигаюсь? – Внезапно Джаспер остановился. – Ты считаешь меня каким-то неудачником, так? – спросил он. Лина тоже остановилась на полшага впереди и повернулась к нему.

– Нет, конечно же, нет. – Лина была потрясена обороняющимся выражением его лица и обидой в голосе. Она почувствовала, что загнана в тесный уголок, причем она сама загнала себя туда. Она шагнула к Джасперу наперерез мужчине в синем костюме; тот резко свернул, выругался и продолжил свой путь.

– Джаспер, ничего подобного, – сказала Лина. – Я считаю тебя… храбрым. – Она вспомнила, как на сцене каждый аккорд его бас-гитары отзывался в ней глубоким, тонким трепетом.

Поток людей вокруг них не убывал. Лицо Джаспера смягчилось.

– Пойдем в парк, – сказал он. Он снова зашагал вперед, и Лина пристроилась рядом.

Они перешли улицу и направились к парку Вашингтон-сквер, где по дорожкам сновали скейтбордисты и подростки. Мимо, прихрамывая, прошел человек с дредами, который ел рожок клубничного мороженого. Шахматные столы были заняты. Лина и Джаспер сели на длинную дощатую зеленую скамейку.

– Мне нужно еще раз поговорить с тобой о деле по компенсации, – сказала Лина и сделала глубокий вдох, словно ныряя в бассейн. – Я совершила глупость. Я сказала партнеру и клиенту по этому делу, что нашла потомка Джозефины Белл и что он согласился быть нашим главным истцом. И что этот потомок – ты.

Последовавшее за этим молчание показалось особенно гробовым в таком многолюдном и шумном месте. Лина услышала, как под ней скрипит скамейка, и заерзала на месте, ожидая ответа Джаспера.

– Это как-то глупо, – наконец сказал Джаспер, хотя и не выглядел встревоженным. Его левая бровь приподнялась и изогнулась плавной дугой.

– Ой, а как ты это делаешь? – спросила Лина. – Одной бровью?

Его бровь снова приподнялась.

– Выглядит странно, я знаю. Это получается, когда мне… любопытно. Мне любопытно, что ты теперь собираешься делать. У тебя еще куча работы. – Джаспер говорил деловито, но не грубо.

– Знаю, – тихо ответила Лина. Ее вдруг охватил тот же вихрь, что вчера вечером с Джаспером, в баре и за его пределами, когда события шли, не подчиняясь ее контролю. Правой ногой она начала быстро постукивать по асфальту. Джаспер спокойно разглядывал ее.

– Можно спросить тебя, Лина? Почему ты этим занимаешься? Я имею в виду твою работу. Разве она не сводит тебя с ума?

– Работа? Ну… – Лина встретилась с ним взглядом и тут же отвела глаза, туда, где у их ног сновали голуби, заталкивая хлебные крошки в свои огромные маслянистые зобы. Старая история – замечание Оскара: «оставишь без штанов любого судью» – вдруг показалась ей нелепой. Почему Лина выбрала эту работу?

– Мне ведь нравилось учиться на юридическом, – начала она. – Правильное и неправильное, решимость, справедливость. Главенство закона. И прочее. Я рассматривала ходатайство о предоставлении убежища в иммиграционной юридической фирме, где работала уже третий год. Моим клиентом была женщина из Судана. Ее звали Анж – последний мой клиент, чье имя не заканчивалось на «Корпорейшн» или «Лтд». Она была молода и напугана, ее история была ужасной во всех отношениях, ей некуда было идти, и каким-то образом она нашла дорогу сюда, в Нью-Йорк. Она смотрела на меня так, словно у меня были ответы на все вопросы. Но я только удивлялась, удивлялась тому, что она жива и находится здесь, после всего, что она видела и пережила. Поэтому я и занимаюсь этой работой, во всяком случае, мне так кажется.

– И ты выиграла дело? Неужели она получила убежище? – Бровь Джаспера снова взлетела вверх, образовав аккуратную дугу.

– Да. Сейчас она живет во Флэтбуше. – Лина вспомнила вечер, когда она пришла к Анж на ужин через несколько недель после решения о предоставлении убежища, и Анж приготовила острое тушеное мясо с корицей и показала ей выцветшую, потрескавшуюся фотографию своей матери – красивой улыбающейся женщины, с головой, замотанной оранжевым шарфом.

Лина подняла голову. Джаспер смотрел на нее своими медовыми глазами.