Дети Лезвия - Жанна Пояркова

— Я не предатель, Лайн, — зачем-то сказала я, чувствуя, как сплетается, чтобы убить меня, ветер.

Она безразлично подняла плечо, продолжая заклинание. Триэр отошел, не желая мешать. Воздух сгущался вокруг нее, готовясь стать оружием: невидимое копье, которое бьет без промаха. Я убрала топоры, отдаваясь ярости, и сложила ладони, насмешливо глядя поверх них на высокомерную воительницу.

— Предатель ты или нет… — сказала Лайн, завершая задуманное, — мне все равно.

Она нанесла удар, яростно закричав, и я развернула ладони, закрывая глаза и ощущая силу, которую мне дали прежние победы. Златовласая даройо и предположить не могла, с чем ей придется встретиться. Серая Леди стояла за спиной, показывая, что и как делать. Мощь удара молота, способная размозжить камень, натолкнулась на вытянутые ладони и повернулась вспять, закрутившись в круге заблудившегося воздуха, прежде чем вернуться обратно к пославшему ее. Лайн старалась помешать мне, снова завладев силой ветра, но я только усмехнулась уголком губ, натравив верного пса охотницы на нее саму. В этом была красота. И справедливость возмездия.

Он обрушился на нее всей своей злостью, взвыл и подбросил гибкое тело Лайн вверх. Я слышала, как крошатся кости, мощь ветра сминала ее комком глины. Брызнула кровь, а потом даройо швырнуло о мостовую, словно бумажную фигурку. Никто и никогда не узнал бы теперь светловолосую Лайн. Вихрь подбрасывал ее, как нелюбимую игрушку, пока тело не разбилось окончательно, разлетевшись красными брызгами… Рика тошнило. Он стоял, ухватившись одной рукой за статую очередного божка из Беара, и оставлял у ног идола своеобразное подношение. Я прошептала слова молитвы. Привычное эхо унеслось поприветствовать Сэтра.

— Не самое плохое начало, — сказала я сама себе и подошла к Рику, ступая по останкам Лайн.

— Дэр… — только и ответил он, снова согнувшись в приступе рвоты.

— Очень хорошое начало, — поправил меня Триэр.

— Надо торопиться, если хотим спасти хоть кого-то, — я подняла бровь. — Хотя, думаю, это пустая затея.

— Он тебе нравится, — взял себя в руки Рик, огибая место гибели златокудрой охотницы и стараясь не смотреть на то, что от нее осталось. — Тебе очень нравится, что кто-то сумел тебя победить.

Я остановилась, подавив раздражение. Удивительно, но человеку удавалось то, чего не могли сделать десятки даройо: я начинала злиться, но ответить мне было нечего. Стоило признать, что Рик был прав. Я ненавидела, боялась Сэтра и восхищалась его мастерством. Он нарушил все, что можно было нарушить. В какой-то степени это привлекало. Черный Лучник поднял бровь и ушел вперед. Он бесшумно передвигался, шныряя тенью между домов.

Мы побежали по опустошенным улицам Беара, мимо разрушенных святилищ и дымящихся алтарей, на которых были водружены останки священников. Теперь алые отметины появились и на зданиях, изображая знаки силы. С некоторых шпилей свисали искусно подвешенные служители богов Беара. Я не могла не оценить фантазию Сэтра, но один взгляд на Рика, которого ужасало происшедшее, показывал мне, что изобретательность Адепта могли оценить только Дети Лезвия. Мне было трудно понять реакцию человека, но он смотрел на убитых горожан, зарезанных так, как это предписывали Заповеди, и его бледное лицо каменело. Для меня это была плохая работа, нарушение законов, оскверняющее клан. Для него — что-то иное.

— Я хочу, чтобы вы перерезали друг друга, — сказал он, встретившись с мертвым взглядом девушки, на спине которой зияла огромная рана. — Чтобы вас больше не было.

В доме неподалеку орал перепуганный ребенок. Рик вздрогнул. Никогда не видела, чтобы его лицо было таким неживым. Темные усы и бородка четко вырисовывались на белой коже.

— Я спасу тех, кого можно, — пообещала я, чтобы его успокоить, но Рик лишь побежал еще быстрее.

На рыночной площади все было завалено телами. Я увидела Терновника — и швырнула топор ему в сердце, не тратя времени зря. Он вскинул руки, но двигался далеко не так быстро, как я, поэтому рухнул с топором в груди. Мужчины, женщины, дети и старики — все они валялись между рассыпанными плодами, нетронутыми лотками, пучками соломы и кадками с пищей как части большой мозаики, которую создавал Сэтр. Он был настоящим художником, но шел по неверному пути, выбирая тех, кто не был способен оказать достойное сопротивление. И никто не мог наказать его. Никто кроме меня.

Мясницкий нож, припечатавший тощего лавочника к разделочному столу. Одуряющий аромат цветов, раскиданных тонким покровом, на котором лежали убитые в движении, в точно схваченном порыве люди. Повешенная на ожерелье красавица, кокетливые черты которой так и не успели сложиться в гримасу испуга. Особенно досталось охране — ее искромсали на мелкие кусочки, старательно выкладывая символы Алфавита. Боевые соколы тоже побывали здесь — следы когтей были на каждой второй жертве. Никто не стонал и не шевелился — Адепт Детей Лезвия выполнял работу безукоризненно. Рика еще раз вырвало, а потом мы свернули в переулок, ведущий к храму Дэмиан. Нищий, распластавшийся у статуи очередного божка, рванулся прочь, причитая и размахивая руками, когда увидел нас. Здесь остались люди, и я начала понимать замысел Сэтра — крест из главных дорог Беара, по которым прошли Дети Лезвия, площадь, как одно из узловых мест, а последним пунктом становится Зал Закона. Нарисованная фигура напоминала меч, в рукояти которого сейчас должен был находиться Адепт.

Храм походил на бутон тюльпана. У дверей столпились перепуганные люди, кто-то выстрелил в меня из арбалета, заметив не прикрытые ничем черные крылья на потной спине. Я отмахнулась от стрелы, словно от назойливой мухи, и они загомонили, закричали, побежав внутрь здания, увенчанного статуей полуголой женщины, такой же нежно-голубой, как и камень храма. Непроницаемое лицо Дэмиан было обращено к горам Ущелья, и мне показалось, что богине нет никакого дела до людей. Рик крикнул, что я пришла, чтобы спасти их, но страх застилает глаза — они бестолково уставились на меня, не произнося ни слова. Безмолвная, дурно пахнущая толпа. Триэр скривился в гримасе недовольства.

Выпученные глазища хорошенькой девочки, выглядывающей из-под юбки матери, с любопытством следили за мной. Как я ни старалась, я не могла пробудить в себе сострадание или ощущение близости. Рик пытался что-то объяснить, но, по-моему, его никто не слушал. Мы развернулись, огибая рыночную площадь с другой стороны, встречая бегающих без толку горожан, которые держали в руках узелки со скудным скарбом. Они выглядели так жалко, что мне было неловко на них смотреть.

— Демон! — завопила истеричная старуха, ударившись спиной о деревянного идола и хрипя от ужаса.

Я не удостоила ее вниманием, перестала воспринимать окружающее, забыла про Рика, который шел сзади, впервые желающий увидеть, как свершится очередная месть. Лезвия топоров отражали свет, лучи рассветного солнца играли на них, танцевали на искусно вырезанных символах. Кровь выглядела непривычно яркой. После царства тумана Беар насиловал взгляд буйством красок. Синее платье очередной служительницы Бригитт, белая линия вывихнутой руки — и сочные мазки кровавой кистью. Изумрудная зелень и теплое золото. Я неслышно шагала по дороге, приближаясь к Залу Закона, Триэр занял место сбоку. Пламя ползло сзади, словно собака, сдерживать его не было сил. Тонкая нить, огненный хлыст, следующий по пятам.