Зеленая миля - Стивен Кинг

Я встал между Джоном и электрическим стулом, привстав нацыпочки, чтобы полностью закрыть стул собой. Потом дважды резко щелкнулпальцами перед глазами Джона.

– Пошли. Иди! Ты сказал, что тебя не нужно заковывать вцепи, докажи это! Иди, парень! Шагай, Джон Коффи! Вот сюда! В эту дверь!

Его глаза прояснились.

– Да, босс. – И, слава Богу, он пошел.

– Смотри на дверь, Джон Коффи, только на дверь и большеникуда.

– Да, босс. – Джон послушно уставился на дверь.

– Брут. – Я показал пальцем.

Он поспешил вперед, на ходу вытаскивая ключи и выбираянужный. Джон неотрывно смотрел на дверь в тоннель, а я не упускал из видуДжона, но уголком глаза заметил, что Харри бросает нервные взгляды на ОлдСпарки, словно никогда в жизни его не видел.

«Кусочки их все еще здесь... Я слышу их крики».

Если это правда, то Эдуар Делакруа должен кричать дольше игромче всех, и я был рад, что не слышу того, что слышит Джон Коффи.

Брут открыл дверь. Мы спустились вниз по лестнице, Коффи шелпервым. Внизу он мрачно посмотрел на низкие кирпичные своды. Когда мы доб??ремсядо другого конца, его спину, должно быть, станет ломить, если только...

Я подкатил тележку. Простыню, на которой лежал Дэл, ужеубрали (и скорее всего сожгли), так что виднелись черные кожаные подушки.

– Залезай, – приказал я Джону. Он недоверчиво взглянул наменя, и я ободряюще кивнул. – Так будет лучше.

– Ладно, босс Эджкум. – Он сел, потом улегся, глядя на насвстревоженными карими глазами. Его ступни в дешевых тюремных шлепанцахдоставали почти до земли. Брут стал между ними и покатил Джона Коффи вдольтемного коридора, как вез уже многих. Различие состояло в том, что нынешнийседок еще дышал. Когда мы уже прошли полпути и находились под шоссе (сталислышны приглушенные звуки проез-жающих автомобилей), Джон заулыбался:

– Ты смотри, – сказал он. – Это забавно. – «В следующий раз,когда поедет на тележке, он уже не будет так думать», – такая мысль посетиламеня. Действительно, в следующий раз он не будет ни думать, ни чувствоватьвообще. Или будет? Кусочки их все еще здесь, он так сказал, он слышал их крики.

«Пойдет вслед за другими, невидимый для них». Я поежился.

– Я надеюсь, ты не забыл про «Аладдина», босс Эджкум? –спросил Брут, когда мы дошли до конца тоннеля.

– Не беспокойся, – ответил я. «Аладдин» ничем не отличалсяот других ключей, которые находились тогда при мне, у меня была связка весомоколо килограмма, – но это самый главный из всех главных ключей: он открывалвсе. Такой ключ «Аладдин» был тогда один на пять блоков тюрьмы и принадлежалглавному на блоке. Другие надзиратели могли его брать, но только главныйнадзиратель имел право его выдавать.

В дальнем конце тоннеля стояли ворота с решетками изнержавеющей стали. Они всегда напоминали мне картинки с видами старых замков –тех старинных, когда рыцари брили головы, а рыцарство почиталось. ТолькоХолодная Гора была далеко от Камелота. За воротами лестница вела к скромной,подъемной двери с надписью: «Посторонним вход воспрещен. Собственность Штата»,а снаружи: «Под напряжением».

Я открыл ворота, а Харри захлопнул их за нами. Мы поднялись,Джон Коффи опять впереди, опустив плечи и наклонив голову. Наверху Харри обошелего (естественно, не без трудностей, хотя и был меньше нас всех) и открылподъемную дверь. Она была тяжелой. Он мог сдвинуть ее, но поднять ему было непод силу.

– Сейчас, босс, – сказал Джон. Он опять вышел впе-ред, почтивдавив Харри бедром в стену, когда проходил, и поднял дверь одной рукой. Можнобыло подумать, что это крашеный картон, а не стальной лист.

В лицо нам подул холодный ночной воздух, подгоняемыйпронизывающим ветром, этот ветер будет с нами почти все время до марта илиапреля. Ветер гнал осенние листья, и Джон Коффи свободной рукой поймал один изних. Я никогда не забуду, как он смотрел на него и как поднес ближе к своемуширокому красивому носу, чтобы ощутить запах.

– Пошли, – поторопил Брут. – Вперед, марш. Мы выбралисьнаружу. Джон опустил калитку, и Брут закрыл ее, для нее не нужен был «Аладдин»,он пригодится для того, чтобы открыть калитку в проволочной сетке, котораяокружала поднимающуюся дверь.

– Руки держи по швам, парень, когда будешь про-ходить, –пробормотал Харри. – И не трогай проволоку, если не хочешь сильно обжечься.

Потом мы вышли совсем и стояли на обочине дороги небольшойкучкой (три холмика вокруг горы – наверное, мы выглядели так), глядя на стены,огни и сторожевые вышки исправительного учреждения «Холодная Гора». На секундуя смог разглядеть даже неясную фигуру часового на вышке, греющего дыханием ладони,но ненадолго, ок-на в вышках маленькие. Тем не менее нужно было вести себяочень тихо. Если сейчас вдруг появится автомобиль, мы влипнем в большиенеприятности.

– Пошли, – прошептал я. – Веди нас, Харри. Мы взяли чутьсевернее и зашагали вдоль шоссе цепочкой друг за другом: сначала Харри, за нимДжон Коффи, потом Брут и я. Мы преодолели первый подъем и стали опускаться сдругой стороны, откуда тюрьма давала о себе знать лишь заревом огней надверхушками деревьев. Харри по-прежнему шел впереди.

– Где ты ее поставил? – тихо спросил Брут, выпустив изо ртабелое облачко пара. – В Балтиморе?

– Чуть дальше впереди, – отозвался Харри немного нервно ираздраженно. – Придержи пар, Брут.

Но Коффи, насколько я мог видеть, был бы только рад идтихоть до рассвета, а потом еще и до заката. Он смотрел по сторонам, вздрагиваяне от страха, а от восторга, я почти уверен, когда вдруг ухнул филин. И я тогдапонял, что если ему было страшно в темноте внутри здания, то здесь он темнотыне боялся совсем. Он ласкал эту ночь, прижимался в ней своими чувствами, какмужчина припадает лицом к выпуклостям и изгибам женской груди.

– Здесь мы повернем, – произнес Харри. Небольшая дорога –узкая, немощеная, заросшая по центру травой, уходила под углом вправо. Мысвернули на нее и прошли еще метров триста. Брут опять уже начал беспокоиться,когда Харри остановился, перешел на левую сторону и стал убирать отломленныесосновые ветки. Джон и Брут стали ему помогать, и не успел я присоединиться кним, как они открыли потрепанный нос старого грузовика «фармолл» и егозарешеченные фары глянули на нас, словно глаза жука.

– Я хотел сделать как можно осторожнее, – объяснил ХарриБруту тонким, обиженным голосом. – Может, для тебя, Брутус Ховелл, это исмешно, но я из очень религиозной семьи, мои сестры такие праведницы, что могутпревратить христиан во львов, и если меня поймают за такими играми...