Лабиринт Ванзарова - Антон Чижъ

предметов для своего магазина. Например, книгу Гермеса, о которой мечтал. Он знал, что Чухонцев лечился от сумасшествия. Но безумцы бывают так убедительны. Алексей Николаевич поверил, потому что это сулило невероятную выгоду. Какой купец откажется от легкой наживы. Зеркальную мастерскую он купил по просьбе Чухонцева. Чтобы сделать нужное зеркало для перехода. А Федор Алексеевич приходится Чухонцеву… Ну конечно: племянником. Он ему полностью доверял, раз доверяет отец. Федору не нужны были вещи, ему хотелось золота. Дядя обещал достать из четвертого измерения… А вы…

Ванзаров сел рядом с вдовой.

– Вы все знали и врали. Не выдали Чухонцева потому, что сами хотели воспользоваться его умением. Чухонцев и вам заморочил голову. Что он обещал достать оттуда? Принца или сразу «короля-солнце»?

Полина Витальевна закрыла лицо.

– Я так люблю брильянты, – пробормотала она. – Он обещал достать целую гору брильянтов… Простите… Простите…

Иногда чиновник сыска не знал прощения.

– Тот, кто пришел ночью, сказал, что от Чухонцева?

Она тихонько кивнула.

– Вы узнали его?

Вдова молитвенно сложила руки.

– Родион Георгиевич, клянусь… Спасением души клянусь… Никогда его не видела… Так испугалась, когда он ввалился и стал требовать альбом, что себя не помню… Закатал меня в скатерть… Простите, Родион Георгиевич… Что мне теперь делать?

Глазки ее были так хороши и наивны, как бывают хороши глазки, умытые слезами. Мужское сердце не могло устоять. Обычное – да, но выкованное из стали осталось бесчувственным.

– Перед визитом господина в шинели у вас были гости. Кого привезла Клубкова?

Мадам Морозова раскрыла ротик, чтобы соврать, но не смогла.

– Вы что, сквозь стены видите? – спросила она.

– Жду ответ.

– Ариадна приехала с каким-то поляком, называла его пан Франек… Сказала, что модный спирит. Он ничего не смог показать… Только карточные фокусы.

– Пан Франек не показался вам знакомым?

– Он, – Полина Витальевна запнулась, – похож на Стефана Самбора. Я подумала… Ариадна сказала, что это случайность. Поляки все на одно лицо.

Аполлон Григорьевич пробурчал нечто научное о сходстве рас. Чего лучше не знать.

– Ваш муж обещал оплатить сеанс Самбора потому, что перестал верить Чухонцеву, – сказал Ванзаров. – Посчитал, что модный спирит покажет, как выходить в четвертое измерение. Чухонцев тоже должен был оказаться на сеансе?

Полина Витальевна помотала растрепанной головой. Довольно милой…

– Алексею Николаевичу надоел самоучка, как он называл Чухонцева. Хотел ознакомиться с настоящим медиумом. Тем более из Варшавы. Готов был оплатить, если Самбор придет к нам в дом и покажет, на что способен… Рейс договорилась с Самбором, Клубкова обещала помогать… Я была уверена, что все получится… Когда увидела Алексея Николаевича мертвым… В общем, не стала менять планы. Мне были нужны деньги, чтобы заплатить Самбору… Пыталась подкупить Хомейко, чтобы не лез… Открыла магазин, где вы меня поймали… Родион Георгиевич, что теперь будет?

– Где живет Чухонцев?

Мадам Морозова назвала дом на углу Казанской улицы и Столярного переулка. Заверила, что много лет не съезжал с квартиры. Родственник оплачивал.

– Родион Георгиевич, как же теперь со мной?

– Решать приставу Хомейко, – ответил он. – Сочтет, что скрыли важные сведения, или пожалеет.

– А вы за меня замолвите словечко?

Глазки вдовы обещали так много и так откровенно, словно в волшебном зеркале. Только Ванзарову ничего не было нужно. Во всяком случае, из того, что могла предложить Полина Витальевна.

Выйдя на Апраксин переулок, Лебедев помахал ладонью, демонстрируя восторг.

– Доктору Котту надо у вас поучиться ясновидению, друг мой.

– Гордиться нечем. Я ошибся, – ответил Ванзаров.

– Ошиблись? Все бы приставы так ошибались. Нераскрытых дел не осталось бы…

– Предположил неверное решение, которое случайно привело к правильному результату. Должен был сразу соединить факты: Морозов считал всех докторов сумасшедшими, у него погибла сестра. Он и Федор Алексеевич позволили себя связать человеку, которого давно знают и доверяют.

– На мой вкус этого маловато.

– Ключевой факт: кража альбома. Кому могли понадобиться старые снимки? Тому, у кого они кончились. Чухонцеву нужна была фотография жены.

– Так просто, что, кроме вас, никто бы не увидел. – Лебедев вытащил сигарилью, намереваясь освежить Апраксин переулок. – Надеюсь, теперь мы вышли из лабиринта?

– Древние считали, что из лабиринта нельзя выйти, – ответил Ванзаров.

– Умеете обрадовать, друг мой, – Аполлон Григорьевич прикурил сигарилью и выпустил ядовитое облако. Стая воробьев шарахнулась, спасая жизни. – А ведь хороша вдова, ай как хороша. Когда к соблазну добавляется состояние, как не покуситься.

– Вам ничто не мешает.

– Обидеть хотите?

– Не имел такого намерения…

– Я к тому, что недолго ей во вдовах ходить. Охотники найдутся. Другое изумляет: как жадность людям затмевает глаза. Прожженный купец верит, что из четвертого измерения ему достанут древние вещи. Сынок его проще: ему золото подавай. А милая вдовушка мыслит практично: хочу гору брильянтов… Никто из них не шевельнул мозгами: а если обман? Если нет никакого четвертого измерения… Правы доктора: сумасшествие заразительно…

– Чудо заманчиво, – сказал Ванзаров. – Прогуляетесь со мной до Казанской?

От такого предложения Аполлон Григорьевич никогда бы не отказался. Его любопытство, как известно, вовсе не порок, а часть профессии. Горе тому, кто подумает иначе.

70

Радость дворника – жильцы тихие и послушные. Чтобы платили вовремя, не мусорили, не скандалили, не дрались, пьяными под воротами не валялись, девок не водили, а на праздники подарки дарили. Таким чудесным экземпляром, по твердому мнению дворника Прокопа, был жилец из квартиры номер восемнадцать.

Прокоп расписал его в лучшем виде, не забыв упомянуть, что с рождественским подарком в эти праздники жилец оплошал. Да и то сказать: последнюю неделю на глаза не попадался. Может, по гостям гуляет или дела сердечные завелись. Ему позволительно: мужчина одинокий, ни жены, ни детей. Господин небогатый, в одном костюме круглый год ходит, зато вежливый. Чем занимается жилец, Прокоп доподлинно не знал, но был уверен, что он доктор психических наук, лечит сумасшедших частным порядком. А вот человека в длинной шинели, шарфе и черной фуражке не примечал. Однажды к ночи показалось, что промелькнул, но такого жильца в их доме не имеется. В этом вопросе дворник держался уверенно. Прокоп старался не ради чиновника сыска. Статный господин роскошного вида с желтым саквояжем произвел впечатление, показался большим начальником. А может – полицмейстером. На всякий случай дворник расстарался.

– Квартира, которую снимает Чухонцев, имеет выход на черную лестницу? – спросил Ванзаров, оглядывая окна, смотревшие во двор.

– Как оно тому по расписанию полагается. Токмо лестница прямиком на улицу следует.

– Жилец сейчас у себя?

Дворник пожал плечами:

– Сего мне доподлинно неведомо по причине полной неизвестности.

Прокоп считал, что в присутствии важного лица надо выражаться высокопарно. Как начальство привыкло меж собою болтать. А вот господина из сыскной не одобрял. Такой строгий, что только держись. Когда же тот потребовал проводить до квартиры, захватив запасные ключи, разонравился Прокопу окончательно: где это видано людей праздничным утром тревожить.

Упираться дворник не посмел, повел на третий этаж.

– Извольте пожаловать, – сказал он, протягивая руку к двери, давно требующей покраски. При этом поглядывал на важного господина, ожидая, когда тот начнет командовать.

Ванзаров трижды повернул рычажок механического звонка. Колокольчик звенел и прятался в тишине.

– Аполлон Григорьевич, не чувствуете?

Мощные ноздри криминалиста осторожно втянули воздух, как гурман пробует редкое вино. Странным образом сигарильи не отбили нюх, а сделали удивительно острым. В запахах Лебедев разбирался тоньше охотничьей собаки. Правда, не настолько, чтобы идти по следу. Да и как бы это выглядело: почтенный господин на коленях обнюхивает тротуар. Что напишут газеты! Не говоря о том, что скажут дамы… Но мы отвлеклись.

– Да, похоже на то, – сказал он, присел перед дверью и приблизил нос к замочной скважине. Чем поразил Прокопа: где это видано, чтоб начальство замки нюхало?

Сняв перчатку, Ванзаров приложил ладонь к неплотной щели меж створками двери.

– В квартире давно открыто окно или форточка.

Прокоп хотел возразить: напускать холодный воздух при такой дороговизне дров никому в голову не придет. Выразиться ему не дали. Потребовали открыть дверь запасным ключом. Дворник окончательно возмутился. Возмущение его задушили таким манером, что осталось прикусить язык, вынуть из-под фартука большое кольцо, на котором болтались дубликаты, и отпереть. Заглянуть внутрь Прокопу не дали. Господа вошли и захлопнули дверь перед ним.

– Никаких сомнений, – сказал Лебедев, принюхиваясь в тесной прихожей. – Можно делать ставки.

В гостиной Ванзаров оказался первым. Было холодно, как на улице. Изо рта шел пар. На стеклах не было морозных узоров. Из форточки, распахнутой настежь, дул ледяной ветер. В окна светил