Три мужа для Кизи - Елена Свительская

Асур молодой отчаянно протянул руку к мечу – и тот вдруг, перелетев по воздуху, лёг в его руку. И из уст Сибасура вырвался мощный жуткий рык. Нагиня шарахнулась, звеня браслетами, отползая назад. Да и дерущиеся растерянно обернулись.

Сибасур смотрел на них с ненавистью. Жёлто-зелёные глаза с узким, чёрным, змеиным зрачком. И резцы вдруг удлинившиеся. Лицо, исказившееся от гнева. Вот, он опять зарычал.

– Бриджеш?.. – растерянно выдохнул дэв.

– Кто? – недоумённо бровь вскинул Ванадасур.

– Да этот взгляд… – бога передёрнуло вдруг. – Будто я опять увидел морду Бриджешаракшаса, да его ужасные глаза.

– Бриджешаракшас?.. – уже и наг остановился, с лезвием близ затылка своего врага, чтобы посмотреть на странного парнишку.

Но, впрочем, Ванада, покосившийся на него, ни уклоняться, ни бить его, растерянно смотрящегося в сторону, не стал.

Но вдруг глаза Сибасура снова стали человечьими. Светлыми, зелёно-карими. Воткнув меч лезвием в расщелину, он вдруг на колени опустился. Руки сложил с мольбой, смотря на взрослого асура.

– Моей судьбе нужна ваша помощь, о благородный воин! Моей сестре, подобной голубому лотосу! Если вы поможете ей, я отдам её вам в жёны!

– О, ты столько хвастался о себе и своих навыках, дерзкий сопляк! – насмешливо прищурился Ванадасур. – Но что-то кроме прыти я в тебе ничего особенного не заметил. И давно уже сказал, что драться с тобой не желаю. И мелкими услугами, о которых я тебя не просил, тебе меня не купить, – в голосе его прорезался металл: – Убирайся, дерзкий мальчишка! Я не желаю драться с тобой!

На мгновение глаза молодого асура стали змеиными. Губу он надкусил, до двух капелек крови. Сжал и разжал кулаки.

– Право же, уходи, мальчик, – вступил в разговор и дэв, покосившийся на нагиню. – Он же сказал уже, что не хочет драться с тобою. Прими его отказ. И своё поражение. Это неприятно. Я ещё помню, как сам печалился, когда не хотели со мною сражаться сильные воины или когда я сам проигрывал, всё же выпросив хотя бы один поединок у кшатрия, которого уважал и у которого хотел учиться. Но, поверь мне, мальчик: поражения хотя и неприятны, но они делают нас сильнее. Трудности закаляют дух мужчины, как руду оформляют и закаляют пламя и жар огня.

– Да и чего тут донимать его! – проворчал наг с язвительною усмешкою. – Или ты мужчина, или мальчик. Или ты воин, или ты жалкий попрошайка! Сказали тебе – уходи. И уходи, внемли дружескому отказу, покуда он не превратился в молнию гнева – и не испепелил тебя, наглеца.

– Но… – голос Сибасура дрогнул, под двумя холодными взглядами мужчин и одним тёплым. Приторно тёплым. Он, отточивший звериную часть своей натуры, сразу почуял ложь, прикрытую напускным дружелюбием. Сразу понял, что даже этот незнакомый бог против него.

А кшатрии разных народов мрачно смотрели на него. Он сегодня стоял один против всех. Но сегодня ему как никогда нужно было привлечь внимание Ванады. Потому Сиб ступил ещё на два шага к ним, продолжая препятствовать их поединку. Сказал твёрдо, глядя в глаза одному лишь асуру:

– Но сегодня я пришёл просить не обо мне. О защите моей сестры пришёл просить, – в глазах его появились слёзы, настоящие, потому что попрошайкой быть ему и самому тошно было.

Одно дело подзадоривать других, вызывая на поединок, согласятся – и ладная будет драка, мимо пройдут – и ну их, обойдёмся. Другое дело, когда что-то так необходимо. И даже не ему. Ей. Той, ради которой он решился забыть о себе и своих желаниях. Той, благодарность к которой затмила пылающий свет собственных принципов.

– Прошу тебя, Ванадасур, помоги моей сестре! Именно сейчас и именно для её жизни нужна твоя помощь! – и ладони с мольбой сложил, на уровне лица.

– Ты одну девчонку защитить не можешь. И ещё смеешь пытаться тягаться со мной?

Униженный юный кшатрий отчаянно сглотнул, чувствуя невольно, как съеживается что-то внутри под этим пристальным взглядом. Но не отступил:

– Да, – сказал Сибасур дрожащим голосом, – я сейчас не могу защитить свою сестру сам. Поэтому я взываю к тебе о помощи, Ванадасур!

– Ты избегаешь сам в одиночку сражаться за свою сестру, а между тем – это прекрасный способ тебе стать сильнее и вырасти, – прибавил приторно дружелюбно дэв.

Он-то правильные слова говорил. Но слишком уж корыстно – и Сибасур это понял. Он, знавший кусок сокрытого, явившегося его сестре во сне, лучше понимал суть происходящего здесь.

Сиб шумно выдохнул. И опять не отступил.

– Да, я понимаю, что мне же лучше идти через трудности – и закалять мой дух подобно клинку основы будущего меча, – ответил он серьёзно. – Но моя сестра мне дорога. Она… – юноша запнулся, но продолжил, продолжая смотреть прямо в глаза своему противнику: – Она мне всего дороже. Капля её крови мучает меня больше моих тяжёлых ран. Капля её боли – мучительнее моей смерти. Я понимаю, что в этот раз я не смогу справиться один – и в надежде уберечь мою сестру от боли я пришёл просить о помощи к тому, кому я доверяю.

Кажется, Ванадасур заподозрил, что в этот день Сибасур впервые стоял перед кем-то на коленях и с мольбою. Он, дерзкий и упрямый, сегодня склонился перед ним. Он, прежде настырно и капризно требовавший сразиться, да к грязным ругательствам прибегавший, сегодня по-доброму просил. Разве что родителей и рода Ванадасура он прежде в ругательствах не касался, пытаясь разозлить. Как будто чуял, что уж этого мужчина не простит. А покарает сразу – и только смертью. А сегодня явился просить о помощи для своей сестры. Уже весь свой гонор потерял.

Что-то дрогнуло в душе у зрелого воина, когда дерзкий отрок наконец-то преклонился перед ним, искренно преклонился. И даже сказал, что только ему доверяет. Значит, считает достаточно сильным воином, чтобы можно было надеяться на его заступничество. Есть что-то сладкое в том, когда тебя признают более сильным и ищут у тебя защиты.

Но в другой миг помрачнел кшатрий, вспомнив, сколько этот юнец прыгал и язвил перед ним, надеясь, что разъярит – и он на него кинется, будто несдержанный мальчишка. Нет, Ванадасур себя хорошо контролировал. И драться с ним не желал. И вот ведь… а вдруг это такой способ очередной стянуть его на бой?

Вздохнул невольно Сиб. С другой стороны попытался прокрасться, снова вызывая у Ванадасура определённые подозрения:

– Сестра моя подобна голубому лотосу…

– Ах, опять ты за старое! – проворчал асур. – Опять нахваливаешь себя и своё, – и совсем уже от него отвернулся. К достойным противникам своим.

И глаза заблестели радостно у следившей за ними напрягшейся женщины. Она поняла, что не соперник ей этот мальчишка. И, заодно, когда он уйдёт ни с чем, она не только оставившему её любовнику отомстит, но и наглецу, дерзнувшему схватить её за хвост, тогда ещё в змеином облике спокойно ползущую по делам.

Ну, если прямо уж, она нарочно проползла около детей, чтобы насладиться их визгами. Совсем уж кусать их, ползать за ними ей было лень. Просто солнышко было жаркое, настроение хорошее, ещё и комки эти беспомощные, шумливые, радостные. А её господин уже недели две как ходил в покои к жёнам другим. У неё своих детей ещё не было. Счастья материнства не познала она, одна дни проводила одинокая в своих покоях. Но у других жён дети уже были у некоторых, носились радостно по дворцу. Играли, смеялись. Сотнями острых лезвий резал сердце её смех чужих играющих детей. Тысячами острых лезвий резал сердце её страх, что вдруг она никогда не сможет иметь своих детей? Вообще не может или супруг никогда не простит её, не примет её сердцем, не войдёт больше в её лоно – и матерью она никогда уже не будет?..