Башмаки на флагах - Борис Вячеславович Конофальский

– Вот как? – вежливо спрашивал Волков.

Будь на самом деле что-то подобное на свете божьем, так нашлись бы многие, что уже имели бы и по две такие руки. В воинском деле людей без рук и ног хватало, да и тех, что свою живую руку отрезали бы, чтобы поставить себе железную, нашлось бы немало. Но ни о чем подобном кавалер до сих пор не слыхал.

– В общем, мы рады, что жид Коэн призвал для дела этого такого человека, как вы, не зря ведь вас прозывают Инквизитором, уж вы на всякого колдуна свой резон найдете. Как в Фёренбурге! – резюмировал Энцо Ренальди. – Сеньоры, давайте выпьем за нашего гостя! – Он поднял свой стакан синего стекла. – За Инквизитора!

– За Инквизитора! За Инквизитора, за его новую победу! – повторяли банкиры, поднимая стаканы.

Волков кланялся каждому, кто его славил, и тоже выпил вина, а сам вспоминал слова умного попа отца Теодора: «Они будут целовать тебе руки и нести серебро до тех пор, пока ты побеждаешь». Да, поп был прав, подобным господам, что вкладывают в дело большие деньги, ничего другого и не нужно. Ничто, кроме полной победы, их не устроит. Люди сии сильные и могут быть опасными. Слава богу, за все отвечает фон Бок.

Впрочем, водить знакомство с такими людьми весьма полезно, и когда стаканы опустели, кавалер начал:

– Сегодня был я у штатгальтера по делу векселя своего. Вексель этот у меня на две тысячи сто семьдесят семь талеров. Штатгальтер гасить его отказался, ссылаясь на скудость казны. А один из друзей штатгальтера предложил мне всего триста монет за мой вексель.

Всякого кавалер ожидал после своих слов, но точно не такого, никак он не мог подумать, что Фабио Кальяри скажет:

– Триста талеров? Надо было отдавать бумагу.

Волков уставился на него удивленно, а убеленный сединами муж пояснял:

– Король скупает все войска, горцы толпами идут к нему под знамя, нашему императору снова пришлось собирать войско. Теперь его величество не долги будет возвращать, а новые займы делать примется, так что старые долги императора окажутся отодвинуты в долгий ящик.

Волков даже и не знал, что сказать, что и спросить теперь у господ банкиров. Получалось, что все те многочисленные вещи, что он с таким трудом вывез из чумного Фёренбурга, все теперь уйдут за бесценок.

– Говорят, у короля будет тридцать больших пушек! – продолжали разговор банкиры.

– Да еще две тысячи жандармов.

– И двенадцать тысяч горцев. Помимо всяких других солдат.

«Господи! Какие пушки? Какие жандармы? Какие горцы? Плевать на них на всех и на их короля. Скажите лучше, что мне делать с векселем? Неужели придется отдать его за триста монет?»

Он немного выждал, чтобы успокоиться и речь не была резкой, затем спросил:

– Так, значит, мне не найти за мой вексель цены лучшей, чем триста талеров?

Банкиры переглядывались, пока старейший из них, Фабио Кальяри, не ответил за всех:

– Учитывая то, что вы большой друг нашего дома и что по просьбе нашей выполняли пикантные поручения, то вполне резонно будет, если мы выкупим ваш вексель за четыреста монет.

– Да, – подтвердил Энцо Ренальди, – думаю, что мы не обеднеем, если поможем нашему другу.

– А востребовать со штатгальтера деньги по-честному нет никакой возможности? – уточнил кавалер, уже понимая, что придется ему идти к Науму Коэну, который еще два года назад или около того обещал, что даст за бумагу тысячу.

– У него их почти нет, – отвечал Волкову молодой Энрике Ренальди, – не далее как неделю назад он приходил занимать деньги у нас. Но мы ему отказали. Хотя он предлагал хорошие, весьма хорошие условия.

– Впрочем, есть одна возможность, – снова заговорил седовласый банкир Фабио Кальяри. Волков внимательно его слушал. – Если вам удастся договориться со штатгальтером и он соизволит передать нам в откуп дорожный сбор по земле Ланн хоть на три месяца, мы тут же привезем ему пять тысяч монет, из них он и покроет ваш вексель.

– Или отдаст на откуп почтовый акциз на год по всему Ланну и Фринланду, – добавил Энцо Ренальди. – За это мы тоже готовы платить вперед.

Честно говоря, Волков не очень хорошо понимал, о чем говорят господа банкиры, но главное он уловил: возможность взыскать со штатгальтера всю сумму есть, но для того придется приложить усилия. Впрочем, сначала надо вернуться с войны живым. Так, вспомнив о войне, он позабыл почти вексель и дальше уже говорил с банкирами о войске короля, про мужиков и про железнорукого их предводителя.

* * *

Как ни крути, а Агнес становилась уже не той, что была раньше. И по характеру другой, да и внешне. Волков вернулся от банкиров уже к вечеру, а дома стол накрыт, чему его молодые спутники были очень рады. И хозяйка дома встречала их в новом хорошем платье с замысловатым головным убором. Сама вышла на двор и покрикивала на конюха своего, считая его недостаточно расторопным с господскими конями:

– Игнатий, не жди, пока господа коней расседлают, сам все сделай, не стой.

– Да, госпожа, конечно, – суетился тот.

– За конями господ ухаживай больше, чем за нашими.

– Как скажете, госпожа.

Прямо само радушие, а не Агнес. Даже Максимилиан, зная ее страшный норов, и тот смотрел на девушку иначе, чем прежде. Уж и не верилось ему, что это она ему до крови прокусила, изгрызла губу на постоялом дворе в Хоккенхайме.

– Прошу вас, господа, стол уже накрыт, – говорила она, улыбаясь и указывая рукой на кушанья. – Здесь заяц в сливках и с чесноком, печенный в горшке. А это говяжья требуха с тмином и луком. А тут сельди соленые. Каплун жареный целиком. Прошу вас, господа, угощаться.

Молодые люди быстро рассаживались и начинали ломать хлеба, хватать куски из чаш и горшков. А Увалень так сразу взялся разламывать каплуна, выломал себе целый бок с ногой, да еще и макал хлеб в желтый жир в блюде под птицей.

Агнес была довольна таким аппетитом молодых господ, только вот господин ее немного удручал.

– Господин мой, отчего вы ничего себе не кладете? Неужто не голодны?

– Не голоден, я был у господ банкиров, у них пообедал.

– Тогда, может, хоть вина?

– У них пил вино, лучше пива налей.

Расторопная Зельда, что прислуживала у стола, уже схватила кувшин, но Агнес встала и забрала кувшин у горбуньи, сама налила кавалеру пива. И сказала:

– Энрике Ренальди дарил мне браслет, когда вы победили безбожников.

Она протянула господину руку.

– Так ты у них бываешь?

– Один раз на званом ужине, потом меня другие городские господа приглашать стали.

Отчего-то