Дом толерантности (сборник) - Анатолий Грешневиков

– Оставьте его, – крикнул Анзор, вскочивший на ноги. – Мы сами разберемся. Уходите. Идите отсюда…

У Николая Степановича появилось время встать на ноги и кинуться на Сабира.

– Не трогай его, Сабир, – закричал Анзор, заметив, как тот полез в карман брюк. – Он мне нужен…

Еще одно предложение «Я сам с ним разберусь!» он произнести не успел. Как только Николай Степанович наотмашь ударил Сабира по лицу, тот предательски, сбоку пырнул его ножом под ребро, замахнулся и вонзил лезвие еще раз. Николай Степанович схватился за рану.

Чтобы остановить третий замах ножом, Анзор сходу резко ударил Сабира по голове. Между ними вспыхнула потасовка. В оскорбленном Сабире взыграла кровь. Ему давно не нравилось то, что Анзор унижает его перед дружками. А тут еще он учинил на их глазах мордобитие, ударил его несколько раз ни за что ни про что, вместо того, чтобы вместе урезонить, добить непонравившегося ему мужика. Ему было стыдно… Но этот стыд заглушался животной страстью. И он, забыв про приятельские отношения, про то, что Анзор часто выручал его в разных житейских ситуациях, решил отомстить ему за нанесенную обиду. Он изловчился и так сильно ударил Анзора по лицу, что тот отлетел в сторону.

На полу лежало бездыханное тело Николая Степановича. Видимо, второе ножевое ранение оказалось смертельным.

Пришедшие с Сабиром парни стояли рядом с ним и не вмешивались в драку. Однако, когда Сабир поднял упавший на пол нож и замахнулся им на Анзора, то они молниеносно выскочили из квартиры и бросились на улицу. Огорченный неожиданным убийством Николая Степановича, напуганный кровожадным, неуправляемым поведением дружка, Анзор без раздумий тоже бросился следом за парнями, оставляя в квартире убийцу и жертву один на один.

– Полудурок ты, – успел крикнуть он, захлопывая за собой дверь и ловко поворачивая ключ в замке. – Сиди в тюрьме сам, а я уезжаю… Я мотать срок за тебя не хочу. Меня здесь больше никто не увидит.

Анзор действительно решил покинуть город раз и навсегда. Иного способа замести следы убийств он не знал.

Только перед тем, как кинуться в бега, ему пришла в голову одна глупая, преступная идея – захватить с собой Машу.

Утром он примчался с дружками в аэропорт. Встретил загорелую жизнерадостную Машу ярким, соблазнительным букетом белых роз. Усадил ее в машину на заднее сидение. Сам сел рядом. И только выезжая за город, глядя в растерянное, испуганное лицо Маши, он в ответ на её недоумевающие вопросы сказал, что она похищена и что он обязательно возьмет ее в жены.

У Маши появилась последняя возможность вырваться из плена. Бежать из каменного двора, имеющего крепкую дверь с железным засовом, затерявшегося где-то на краю горного села, ей было не под силу. Голодовку всякий раз прерывал Анзор, насильно кормивший ее каждый день.

Сегодня утром Анзор предложил ей сходить вместе с ним на вечеринку к его приятелю, отдохнуть, развлечься, заодно станцевать вместе с ним лезгинку. Она, конечно же, отказалась, несмотря на то, что одинокое сидение в полутемном помещении с голыми стенами вызывало у нее приступы тоски и отчаяния. Затем, смекнув, что ее похититель пылает огромным желанием появиться с ней в кругу друзей, она сделала ему встречное предложение. Оно звучало, как авантюра, но все же давало шанс на спасение, на свободу.

– Давай заключим, Анзор, пари, – прибодрилась Маша. – Если танец мой всем понравится, то ты меня отпустишь.

– Если лучше всех станцуешь? – переспросил Анзор, делая ударение на слово «лучше».

– Пусть будет так, – согласилась она, принимая вопрос как встречное предложение.

– А еще лучше, давай по-другому договоримся… Если тебе удастся меня переплясать… Если кто-то из нас первым устанет, свалится с ног, тот и проиграл.

– Тогда отпустишь?

– Может быть.

– Нет, дай слово… Конкретно обещай.

– Хорошо.

– Не обманешь!?

– Нет.

Маша весь день жила ожиданием прихода Анзора. В узкое окошко, в которое едва могла пролезть голова, она смотрела на тропинку, тянущуюся из далекого небольшого села. Это место для проживания Анзор выбрал не случайно. Здесь его никто не будет искать. До родного села, где жил дед Хасан, почти двадцать километров. Отсюда несложно пойти и проведать деда. Когда он был у него первый раз после бегства из города, то предупредил, что его может разыскивать полиция, соврал, что, якобы, из-за кражи автомобиля, потому настойчиво просил не говорить о нем ничего ни одному постороннему человеку.

Маша хоть и видела село мельком, но определила его как скучное, безликое, серое. Единственной достопримечательностью здесь являлась небольшая беспокойная река, виляющая среди круто рассеченных горных гребней.

Появление Анзора она все же прозевала. Он подошел тихо, незаметно. Открыл замок. Распахнул дверь.

– Ну, что, – выходи, – сказал он, блестя и поводя по сторонам глазами из-под движущихся бровей. – Мы можем идти… Нас ждут. Только прошу, давай без фокусов… Побежишь – поймаю. Закричишь – рот тряпкой завяжу.

Она молча кивнула головой. Ей вообще не хотелось говорить, терять на пустые разговоры слова и силы.

Бедная Маша в этот свежий радостный день была занята тем, что перебирала в памяти крупные и мелкие события, связанные с ее любимой семьей, с которой жаждала побыстрее увидеться. Конечно, она не знала о трагической смерти сестры, матери и отца. Она думала о том, как выиграть пари…

Анзор привел Машу в просторный дом, построенный из кирпича и увешанный внутри большими, узорчатыми коврами.

Смуглые чужие парни и девушки смотрели на нее как на диковинку.

Она не смущалась. Наоборот, поздоровалась со всеми и решительно направилась к дивану. Усевшись на него, стала с таким же любопытством и наглостью смотреть на гостей.

Анзор предупредил друзей, что их ждет сюрприз.

Однако Анзор не знал, что в этот вечер его тоже ждет сюрприз.

К деду Хасану приехал Сабир. И когда дед отказался говорить тому о местонахождении Анзора, он поведал ему всю историю убийств в семье Мазаевых, причем вину свалил на его внука. Не забыл упомянуть и про то, что он украл Машу.

Дед от волнения вначале плохо понимал, что ему говорят и что совершил внук. Он мотал головой, не соглашаясь с обвинениями, испуганно отстраняясь от пришельца и комкая в сухих пальцах носовой платок. Долго слушал… А когда детали преступлений внука, рассказанные повторно, дошли до него, ранили в самое сердце, он обмяк. Сел за круглый стол, вытянул руки, сжав пальцы в кулак. В аккуратно подогнанном старом пиджаке он выглядел сутулым и тощим. На длинной шее напряглись вены, торчащий кадык вытянулся вперед. Лоб покрылся холодной испариной. Кинув тяжелый взгляд на Сабира, он укоризненно заявил ему, что они сейчас пойдут к Анзору вместе, и если обвинения, произнесенные здесь, окажутся правдой, то им обоим будет не сдобровать. Для убедительности сказанного он потряс в воздухе кинжалом.