Дом толерантности (сборник) - Анатолий Грешневиков

Они, не мешкая, вышли на улицу. Сабир приехал на машине. Был он не один, с дружком, назвавшимся Эльдаром. В дом он не заходил, ждал на улице. Стоял у машины – низкорослый, полноватый, в коричневой куртке, весь напряженный, чумазый. Смотрел блестящими глазами на старика в упор и не отворачивался.

Дед Хасан сел на переднее сидение, указал, куда следует ехать. На ногах у него были легкие кожаные сапоги с короткими голенищами. За поясом виднелся старый кинжал. На седой голове плотно сидела папаха.

Дом, где Анзор собрался с друзьями широко отметить какой-то праздник, они нашли сразу. В окнах уже горел свет, так как село окутала вечерняя тьма, спрятавшая и фруктовые сады, и облака, которые днем до половины застилали горы.

Первым, кого увидел дед Хасан, когда вошел в переднюю комнату, набитую молодежью, была розовощекая Маша, устало пляшущая лезгинку. Позади нее едва передвигал ноги Анзор. Танец длился более часа и потому измотал танцоров. Но энергичное, красивое движение Маши по кругу выказывало ее готовность продержаться еще много времени и переплясать соперника.

Многие парни в зале восхищенно подбадривали Машу, хлопали в ладоши, выкрикивали слова благодарности: «Молодец!», «Здорово!»… А кто-то даже отпускал иронические замечания в адрес измотанного Анзора.

– Сдавайся, Анзор, у тебя ноги не пляшут, а кувыркаются… Проиграл ты подруге, проиграл подчистую.

Для деда Хасана непонятными были и эти слова, и сам замысел танца.

– Остановитесь, – попросил он громким твердым голосом.

Молодежь стихла. Музыка остановилась. Дед расстегнул ворот рубашки.

– Дедушка, помогите мне, – закричала сходу Маша, увидев знакомого старика.

Она пыталась пойти к нему навстречу, но Анзор схватил ее резко за руку и грубо притянул к себе.

– Я все знаю, дочка, – сказал дед Хасан. – Не бойся, он тебя сейчас отпустит…

– Не отпущу, – упрямо отозвался Анзор.

Рука деда легла на рукоятку кинжала. Позади него забормотал, зашипел Сабир. Но его слова обиды и угроз пролетали мимо ушей деда.

– Зачем ты сюда приехал? – заворчал сердито Анзор. – Зачем привез Сабира?

– Я прошу всех выйти из дома, – дед Хасан вдруг обратился ко всем ребятам, стоящим в кругу, вдоль стен комнаты и недоуменно наблюдавшим за словесной перебранкой.

Душная комната быстро опустела.

Дед Хасан приблизился к Анзору, стоящему за спиной Маши, у которой моментально брызнули слезы из глаз.

– Ты опозорил наш род, – решительно начал свою речь дед Хасан. – Запятнал руки кровью. Зачем держишь в неволе невинную девушку? Что она тебе плохого сделала? Я думал, ты поехал уму-разуму набираться… А ты устроил резню, заставил русских думать о нас плохо… Да знаешь ли ты, что наш род всегда гордился дружбой с русскими, они всегда помогали нам? Моего отца, а твоего деда полковник Румянцев спас, вытащил из лагеря… Отпусти девушку. Иначе я тебя вот этим кинжалом убью.

– Ты ничего, дед, не знаешь, – стал оправдываться Анзор. – Веришь Сабиру, а это он убийца, не я… Маша, это он убил твоего отца, не я.

– Отпусти ее. Я что сказал?..

Дед вытащил из ножен кинжал и угрожающе поднял его кверху. Другой рукой он схватил руку Анзора, держащую Машу. Анзор не испугался, продолжал упрямиться.

С дрожащих губ побледневшей Маши, услышавшей про убийство отца, слетели слова возмущения. Она заплакала, зарыдала, стала рваться из рук Анзора. И тут подлетел Сабир, в душе которого давно жило чувство мести. В руках у него блеснул нож. Ударив им в бок своего бывшего приятеля, таким же привычным приемом, как пырнул Николая Степановича, он замахнулся на деда. Пролетела секунда… Анзор взвыл от боли. Машу взяла оторопь и, заметив взмах руки Сабира, она попыталась вцепиться в нее. Но удар кинжала решил все. Дед успел опередить Сабира и нанести ему прямой удар в шею.

Маша, прикрыв ладошкой рот от ужаса увиденного, с рыданиями бросилась на грудь старика.

– Вот плохой человек, – пожаловался он гневно. – Заставил кинжал второй раз совершить убийство. В молодости я отомстил им врагу нашей семьи, из-за которого отца раскулачили. Теперь вот расправился с убийцей твоего отца.

Дед Хасан вытер кровь с лезвия кинжала, погладил его твердой, закостенелой ладонью, поцеловал и убрал в ножны.

… Спустя несколько месяцев дед Хасан появился в деревне, в доме деда Матвея, где жила Маша.

День выдался теплым, с белыми облаками в безмерно голубом небе. На лугу, где благоухали яркие цветы, мирно паслись коровы. Максим катался на велосипеде по заросшим деревенским тропкам. Маша отпросилась в Доме культуры, где устроилась на работу, чтобы поговорить с кавказским гостем, напоить его чаем с медом, собранным с пасеки деда Матвея, топленым молоком, угостить молоденькой картошкой с малосольными огурчиками.

Дед Хасан давно собирался найти Машу, отдать ей ключи от квартиры Лизы и от квартиры Анзора. Похоронив внука, он поехал в город, где произошла жуткая трагедия, чтобы уладить там вспыхнувший конфликт между русскими и кавказцами, принести извинения всем тем, кому его внук принес горе… Там он узнал, что Маша уволилась из театрального училища и уехала жить в деревню к деду, забрав с собой Максима.

Перед Машей дед Хасан испытывал особое чувство вины. Перед сном у него часто начинали кружиться в сознании – и первая встреча на лестничной площадке, и гостеприимство, и беседа о тайнах лезгинки, и громкие причитания на его груди. Именно в таком возрасте он встретил свою первую любовь, и его девушка была такой же доброй, отзывчивой, жизнелюбивой, как Маша. И негодяй, похожий на грубого, бессердечного Анзора, загубил ее будущее. Украл чуть ли не на глазах Хасана и сделал несчастной…

Последние месяцы дед Хасан постоянно размышлял о том, как своим чутким участием облегчить будущее Маши. Он решил раз и навсегда покончить с квартирными долгами, с проблемами по коммунальным платежам, а еще подарить ключи от квартиры Анзора. Он выжидал лишь время, то время, которое нужно было Маше для того, чтобы в ее ранимой душе притупилась боль…

– Маша, я скажу сейчас одну вещь, – дед Хасан, напившись ароматного чая с медом, начал разговор издалека. – Только ты не возражай, а внимательно меня выслушай. Возьми вот эти ключи – они от квартиры Лизы и квартиры Анзора. Долгов за ними никаких нет. Пусть эти квартиры принадлежат тебе… Мне при моей старости вообще ничего не хочется иметь. А тебе, дочка, они пригодятся. Жизнь у тебя только начинается, она вся у тебя впереди… Не обижай меня, старика, не отказывайся. Бери.

Маша недоуменно закачала головой, не желая принимать столь дорогой подарок, равнодушно посмотрела на связку ключей. Она уже мысленно рассталась с жизнью в городе, с тем родным домом, который в один миг стал страшным и холодным.

Эти ключи вновь возвращали ее в город… Навевали мысль о том, что там ей будет лучше, комфортнее, там, среди высоких каменных домов, люди умеют наслаждаться благами цивилизации и при этом им якобы никогда не придется расплачиваться за пустоту жизни. Маша знала, что все это не так… У нее от таких мыслей потемнело в глазах.