Разделенные - Нил Шустерман

– Ага, – ухмыляется Бэм. – Если корову откармливают, точно на убой.

– Закрой свой поганый рот и не смей лить грязь на нашего командира!

Бэм отворачивается и сплевывает на землю.

– Ты лицемер! – бросает она и уходит играть с ребятами, которые никогда у нее не выигрывают.

Старки нет нужды злословить насчет Коннора. Это развлечение – для тех, у кого нет четкого плана действий, а у него, Старки, на сегодняшний вечер припасен туз в рукаве. Подарочек для начальника. И как вы думаете, кто его принес? Дживан, чьи навыки в обращении с компьютером обеспечили ему место в «Ком-Боме». Дживан – член «Клуба подкидышей». Само собой, об этом не знает никто, кроме Старки. Дживан – один из пары его тайных агентов, которые более преданы ему, чем Коннору. А уж подарок – пальчики оближешь! Весь вечер Старки ожидал подходящего момента, и вот он наступил. Коннор явно приходит в себя, обретает душевное равновесие, – значит, самое время распаковать презент. И пока начальничек будет наслаждаться подарком, нужно вырвать ковер у него из-под ног.

Коннор сидит в своем самолете, глядя в никуда, и пытается осмыслить то, что узнал. Однажды Адмирал сказал ему: «Мы не можем остановить практику разборки. Все, что в наших силах, – спасти побольше детей». Однако почему-то после просмотра старых репортажей Коннору кажется, что Адмирал не прав. Что, если способ прекратить разборки все-таки существует? Эх, суметь бы воспользоваться опытом прошлого…

Наступает вечер. Коннора еще терзают мрачные призраки былого, когда около его самолета появляется Старки. Коннор распахивает люк.

– Что случилось? Какие-то проблемы?

– А это ты мне скажешь, есть у нас проблемы или нет, – загадочно отвечает Старки. – Можно войти?

Коннор разрешает.

– Денек сегодня был – врагу не пожелаю. Так что, надеюсь, у тебя хорошие новости.

– У тебя есть телик?

– Вон он, – указывает Коннор, – только сегодня нет сигнала, да и с цветом какая-то фигня.

– Сигнал не нужен, а цвета не будут иметь значения, когда увидишь, что я принес. – Старки вынимает из кармана флэшку и вставляет в соответствующий разъем телевизора. – Ты бы сел.

– Спасибо, я лучше постою, – смеется Коннор.

– Уверен, что лучше?

Коннор бросает на Старки озадаченный взгляд, но остается на ногах и ждет, когда на экране появится картинка.

Он сразу узнает передачу. Это еженедельная информационная программа, которую он много раз видел прежде. Знакомая тележурналистка обсуждает новость недели. Логотип за ее спиной гласит: «Ангел распределенности».

«Чуть больше года назад, – начинает она, – Хлопки совершили террористический акт в заготовительном лагере «Веселый Дровосек», штат Аризона. Эхо общественных и политических последствий этого события звучит по сей день. Сегодня, наконец, слово берет девушка – непосредственный свидетель бесславного деяния. Однако то, что она собирается вам сказать, для многих окажется неожиданностью. Вы имели возможность видеть ее в социальной рекламе, в последнее время наводнившей эфир. Всего за несколько недель она из преступницы, за которой охотится Инспекция по делам несовершеннолетних, превратилась в ярую защитницу разборки. Да, вы не ослышались: она защищает разборку. Ее зовут Риса Сирота, и такую девушку трудно забыть».

У Коннора перехватывает дыхание. Он вдруг понимает: Старки прав, лучше сесть, ноги подкашиваются. Он опускается в кресло.

В телестудии переключаются на интервью, которое Риса дала этой же журналистке раньше, в каком-то роскошном помещении. В Рисе что-то неуловимо изменилось – Коннор пока не может сказать, что.

«Риса, – начинает журналистка, – ты была на попечении государства, потом тебя отправили на разборку, затем ты стала сообщницей знаменитого Беглеца из Акрона, тебе довелось стать свидетелем его гибели в лагере “Веселый Дровосек”. И после всего случившегося ты выступаешь в защиту разборки. Почему?»

Риса не сразу, но отвечает: «Это сложно объяснить».

Старки скрещивает руки на груди.

– Еще бы не сложно!

– Тихо! – обрывает его Коннор.

«И все же очень бы хотелось, чтобы ты поделилась с нами», – настаивает журналистка с обезоруживающей улыбкой, которую Коннор с удовольствием стер бы с ее физиономии ударом Роландова кулака.

«Скажем так: у меня теперь иная точка зрения на разборку, чем раньше».

«То есть теперь ты считаешь, что разборка – благо?»

«Нет, разборка – это ужасно, – отвечает Риса, и в Конноре вспыхивает надежда, но тут же гаснет, когда он слышит: – Однако это – наименьшее из зол. Разборка – это не прихоть, она необходима, и мир без нее стал бы иным».

«Извини за это замечание, но легко говорить, когда тебе семнадцать и возрастная граница разборки позади».

«Без комментариев», – отвечает Риса, и эти слова пронзают сердце Коннора, словно кинжал.

«Давай поговорим о выдвинутых против тебя обвинениях, – произносит журналистка, заглядывая в шпаргалки. – Кража государственной собственности, а именно себя самой; заговор с целью проведения террористического акта; заговор с целью совершения убийства – и все эти обвинения сняты. Это как-то связано со сменой твоих убеждений?»

«Не стану отрицать, мне предложили сделку, – отвечает Риса, – но я здесь сегодня совсем по другой причине».

И тут она делает нечто совсем простое, естественное, чего не заметил бы никто, кроме тех, кто ее знает…

Риса кладет ногу на ногу.

Коннору кажется, что из его самолета выкачали воздух. Он не удивился бы, если бы с потолка сейчас попадали кислородные маски.

– Если думаешь, это плохо, слушай дальше, – говорит Старки. Похоже, происходящее доставляет ему удовольствие.

«Риса, убеждения ты сменила для удобства или из-за угрызений или совести?»

Риса делает паузу, обдумывая ответ, но от этого он не становится менее сокрушительным.

«Ни то и ни другое, – решается она наконец. – После всего случившегося со мной я поняла, что у меня нет выбора. Это необходимость».

– Выключи, – приказывает Коннор.

– Но это еще не все! Послушай конец – это вообще бомба!

– Я сказал: выключи!

Старки подчиняется. У Коннора такое чувство, будто его разум захлопнулся, словно отгородившись пожарным занавесом от огня и разрушения, но поздно: пламя уже проникло внутрь. В этот миг он жалеет, что его не разобрали год назад. Он жалеет, что Лев спас его, ведь тогда ему не пришлось бы пережить то, что он переживает сейчас.

– Зачем ты показал мне это?

Старки пожимает плечами.

– Думал, ты должен знать. Хайден скрывает это от тебя. А я считаю, что он не прав. Так ты поймешь, кто тебе друг, а кто враг, и станешь сильнее. Ты согласен со мной?