Сердце земли - Лус Габас

Как же странно и грустно было наблюдать, как растут дети. Они так много для нее значили! Слишком многое было связано с ними, и она мечтала вернуть те времена, когда пела им колыбельные, целовала на ночь, укутывая в одеяло, прячась за столь привлекательными иллюзиями от новой жизни. А затем – сложно сказать, когда именно – пришло отчаяние, да так с ней и осталось. Женщина мечтала забрать детей в счастливое прошлое, которое могло избавить их тягот и утомления, очистить от зла. Может быть, она могла подарить им новое рождение… В этом заключался ее материнский долг.

Она направилась назад к поместью, к заднему крыльцу, где были припаркованы машины. Адриана видно не было – это хорошо. Наверняка он все понял и уехал. Женщина зашла в мастерскую и заметила среди сельскохозяйственного оборудования несколько баллонов. В красных хранился бензин. Она взяла два, зашла в дом через садовую дверцу и поднялась на верхний этаж. Мысли обретали форму, превращались в слова. Она разговаривала с самой собой, с ушедшим мужем, с поместьем и временем…

– Сколько раз я говорила тебе, Томас: это мой дом, он достался мне по наследству. Ты согласился жениться на мне и заботиться о поместье, содержать его в порядке, пока мы не передадим его нашему первенцу. Здесь я хозяйка, и, в отличие от прочих женщин, я буду поступать так, как считаю правильным. – Она разливала бензин в комнатах, во флигелях, проверяя, насколько хорошо он впитался в обивку кресел и портьеры. – Когда ты решился пригласить меня на танец, Томас, тебе было тридцать два, а мне – двадцать семь, и я очень хотела выйти замуж. Я была единственным ребенком и наследницей покойных родителей. Мне нужен был мужчина, чтобы заботиться о доме, растить детей и стоять у моего смертного одра, чего ты, кстати, так и не сделал. Ты ушел раньше меня. Я столько раз видела тебя на праздниках в соседних деревнях, ты мне очень нравился, а еще у тебя была репутация работящего человека там, откуда ты прибыл. И мне было все равно, что ты не так богат. Ты оценил ситуацию и понял, что не только поправишь свое положение, но и едва ли сможешь найти такую же энергичную женщину, как я. Мы были рождены жить за счет земли, и ты стал ей хорошим хозяином. Всего за пару месяцев стало ясно, каким удачным был наш союз… – Элехия поднялась в спальню на третьем этаже. – Мы говорили комплименты, уважали и понимали друг друга. Земля приносила плоды, скот делался тучнее и тоже плодился, кладовые всегда были полны, как и счета в банке, и в доме всегда было тепло. Кроме того, у нас родились трое здоровых малышей…

Второй баллон опустел в спальне на втором этаже, и пришлось оставить его там. Женщина спустилась в сарай, взяла еще два и сосредоточила усилия на первом этаже.

– Моим единственным желанием было то, чтобы жизнь продолжалась, как прежде. Как всегда. Как надо. Я никогда не думала, что Алкиларе опустеет. Чертов Филип! Чертова страна! Они считают, что движутся вперед… только вот куда? Они говорят, что смотрят в будущее… но какое?

Элехия сбрызнула бензином кресла и сервант в гостиной; занавески, стол и стулья в столовой; полки в кабинете; затем перешла в кухню. Там она отбросила пустой баллон, взяла спички и газету. Потом женщина вернулась в гостиную и прошла по всему дому, поджигая и разбрасывая бумагу под гардинами. Огонь занялся быстро, следуя за ней по пятам, когда сама хозяйка направилась к лестнице. Здесь она обернулась и взглянула на пламя, внезапно ощутив сильную усталость.

Женщина снова огляделась. Здесь жила ее история, здесь провела свой век она сама и ее предки. Скоро ничего этого не останется, но едва ли мир тронет такая потеря. В конце концов, поместье Элехии, со всеми байками, достижениями и драмами, было лишь горсткой пепла на бесконечных просторах мироздания. Она взяла последние листки бумаги и швырнула их в спальни:

– Ах, Томас… Тебе жаль? Если бы ты не был таким упертым и поддержал меня, может быть, нам было бы лучше в другом месте? Чувство долга, привязанность к земле – все пустая трата времени! Какой позор, какое малодушие! Мы оба надеялись, что всегда будем действовать сообща. Но теперь уже ничто не важно, и спасения нет. Я не стану извиняться. Потому что знаю, что ты меня поддержишь.

Женщина направилась в комнату и легла на кровать. К принятию решения перечеркнуть прошлое ее привела ненависть ко всему, что раздражало ее последние десятилетия, особенно после смерти мужа, но в глубине души она чувствовала, что пламя освободит ее от оков. События в поместье больше не будут ее терзать, больше ничего с ней не случится. Дети перестанут ссориться из-за наследства и смогут поделить землю, которая не такая уж и ценная. Они будут свободны и смогут поступать так, как захотят! И лучше всех будет чувствовать себя Алира.

– Томас, если наша дочь любит того парня, – Элехия прикрыла глаза, ощущая подступающий жар и наползающий дым, – пусть состарится с ним.

Только не в этом доме. Поместье утратило свою значимость. Пусть дети начнут жизнь с чистого листа, построят свой собственный дом.

– Живите свободно, дети. А остальной мир пусть катится в ад!

А она сохранит о нем добрую память…

Дамер был измотан: последние пару дней силы жителей Алкиларе были на пределе. Они почти не спали, потратив все силы на превращение деревни в неприступную крепость. Было ясно, что стена из мешков не устоит против машин, присланных администрацией, но она их задержит, а также не пропустит сумасшедших протестующих на улицы. Их единственным оружием были камни, которые не помогли бы против натиска железа.

Сам Дамер, разумеется, отступать не собирался, разве что его увели бы насильно. Алира помогла ему обрести силу. Он сжимал ее в объятиях, наслаждался легким ветерком, игравшим с ее волосами, принося прохладу в зной. Он ощущал себя вождем в гуще сражения. И хотя его королевство было всего лишь горсткой валунов, с ней вместе он готов был защищать его с удвоенной мощью. Он верил, что правда – на его стороне, потому что он знал, за что борется. И он будет продолжать до конца бороться за самое дорогое.

– Они ищут повод, чтобы тебя арестовать, – предупредила Алира. – Не перегибай. Достаточно одного брошенного камня.

– Если они не нападут, мы и не ответим.

Однако от женщины не укрылась его странная эйфория.

– Сколько ты еще продержишься? А остальные?

Дамер взглянул на Мальву и Томаса, присевшего рядом, на Палому и Педро, расположившихся на соседних стенах, пока молодежь собиралась на крышах.

– Мы будем стоять до конца, – заявил он после короткой заминки. – И не дрогнем. Они не правы, – произнес он, указывая на противников, – они протестуют ради протеста. Они даже не постарались узнать нас поближе.

– Это только начало. Придут иные времена.

– Пытаешься меня разубедить?

– Я реалистка. Я не смогу жить там, где меня не хотят видеть.

– Если верить твоей теории, никто не сдвинется с места, – произнес он, не дождавшись ответа, и добавил: – Ты ведь любишь меня.

– Да.

– И понимаешь.