Сердце земли - Лус Габас

Странная мысль пронзила сознание. Теперь, когда ее мать мертва, страх перед тем, как дальше жить, начал отступать. Элехия была единственной, перед кем она отчитывалась за свои поступки, но сейчас не осталось никого. Близкие будут обсуждать ее решения, но их мнения ее больше не будут волновать.

– Иди отдохни, Дамер, – произнесла она мягко. Ей нужно было поговорить с братом. – Томас меня отвезет.

Уже в Алкиларе Дамер так и не мог отделаться от навязчивой мысли: что-то с Алирой было не так. Он понимал, как тяжело она переживает смерть матери, потому что сам испытал то же. И это горе усиливалось крушением домашнего очага, того, что было смыслом ее жизни, колыбелью души и рода, ее светом и тьмой. Он с самого их знакомства ощущал ее связь с этим местом, глубоко пустившим корни в ее сердце. Как она сможет приспособиться к новой жизни? Как поступит он сам? Он ведь не был с ней до конца откровенен…

В Алкиларе царило подавленное настроение. Большинство обитателей не очень-то спешили отправляться на баррикады в деревню и демонстрировать свой протест. Они не готовы были бежать от проблем, прикрываясь другими, пусть и более трудными. Их все еще волновали сложности с законом. Они не возлагали надежд на тяжелую поступь власти, которая готова была разрушить их жизнь и чаяния. А денег у них было слишком мало, чтобы нанять адвокатов. А угроза наказания вплоть до тюремных сроков шла вразрез с их пониманием жизни в мире и гармонии с окружающим миром. Дамер знал, что они правы, и не спешил обвинять их в малодушии.

Солнце постепенно угасало, согревая последними лучами площадь Алкиларе вокруг фонтана. В воздухе висел запах гари и мокрого пепла. Юноша рискнул окинуть взглядом холм, где раньше стоял особняк, но увидел лишь дрожащие струйки дыма и облака пыли, что разделяли два мира – его и Алиры. Они были редки, чтобы смотреть сквозь них, но слишком прочны, чтобы провести границу между людьми. Молодой человек был изможден, перепачкан и голоден.

Войдя во двор, он вдруг заслышал голоса. Поднявшись по лестнице, Дамер застал в столовой Педро, Палому и Мальву.

– Мы тут поесть приготовили, – сообщила девушка. – У тебя был долгий день.

«Бесконечный», – мысленно согласился он.

– Как там Алира?

– Вне опасности, – отвечал юноша, моя руки в каменной раковине. Он откинул штору, отделявшую кухню от столовой. Сколько же сил и времени пропадет даром! – Ее отпустили домой, с ней сейчас Томас.

Юноша сел за стол и окинул взглядом гостей, которые сидели, не шевелясь, возле остывшего камина.

– Мы уже поужинали, – заверила его Мальва.

– А как остальные? – поинтересовался Дамер.

– Об этом мы и хотели поговорить, – сообщил Педро. – Утро выдалось ужасное: одно несчастье шло за другим. Оно стало последней каплей. Мы знаем мнение властей, но постоянно сталкиваться с людьми, которые с криками гонят тебя прочь, слишком больно. Мы слишком многое пережили за эти месяцы.

Дамер кивнул.

– Но когда мы все, как один, бросились тушить пожар, я подумал, что…

– Но ведь мы же соседи, верно? – произнесла Мальва. – И хочется верить, что когда-нибудь мы сумеем преодолеть людское неприятие. Другое дело – система. Она – не общность людей, а бездушная, искусственная махина. Так стоит ли привязываться к этому месту, даже если нас перестанут отсюда гнать? Мы здесь всего несколько месяцев, и чем глубже будем врастать – тем тяжелее нам придется.

Дамер вдруг с нежностью вспомнил об Алире. Она точно не уйдет. Она не ушла, когда Алкиларе пришел в упадок, она наблюдала за медленным загниванием родового гнезда, крахом целой семьи, и она не сдалась. Может быть, живи они тут подольше, они нашли бы силы выступить против предрассудков. И вот в чем была причина: разногласия из-за коренных различий, как внезапные пожары и яростные торнадо, зарождаются не на пустом месте.

– Что дальше? – спросил он. – Мы на время вернемся в город, – сообщила Палома. – К детям. Мы найдем, чем заняться.

– Сейчас лето и тепло, – добавил Педро, – но потом придет зима с ее холодами и одиночеством, и жизнь в Алкиларе уснет. Я мечтал сбежать из города в деревню. Я столкнулся с предрассудками и ложными ожиданиями. Я переоценил свои силы, и мне здесь неуютно. Я хочу вернуться к прежнему укладу.

Он пожал плечами и взглянул на Палому в поисках поддержки, но та лишь молча принялась за мытье посуды. Дамеру стало ясно, что она не во всем разделяет мнение мужа, но точно его не бросит.

– А ты? – спросил он у Мальвы.

– Я связалась с преуспевающим поселением на юго-востоке отсюда. Там нет таких проблем. Я хотела тебе рассказать, но как-то времени не было. У них много места, да и климат лучше. Ты можешь поехать со мной…

Она намеренно не закончила фразу, но юноша возразил:

– Я остаюсь. Здесь теперь мой дом. Сады сейчас в цвету, мы вместе налаживаем коммунальное обслуживание. Надеюсь, что не все решат уехать…

– Будешь ждать чуда, которое не случится? – саркастически заметил Педро.

– Что ж, тогда останусь один.

Несколько секунд висела напряженная пауза, а потом юноша перехватил одобрительный взгляд Мальвы. Вероятно, он не был с собой до конца честен. Глубоко внутри стремление удалиться от мира, чтобы искупить вину отца и найти собственный путь, мешалось с духом протеста. Ведь героем он не был. Он замыслил авантюру – восстановить то, что разрушил отец. Он храбро смотрел в лицо трудностям, заступившим путь к счастью. Но в то же время он страшился неопределенности, того, что несет ему будущее, что он – Давид, который не в силах победить Голиафа.

Его компаньоны были вольны менять решения, не советуясь ни с кем, а он не ведал, каким будет следующий шаг и приведет он к победе или к краху. Наверное, не стоило даже задумываться о том, к чему приведет его авантюра, или мечтать вернуться к корням, чтобы получить награду, которая ему не предназначена. Возможно, Алкиларе был лишь китовым чревом, которое отделяло его сущность от реального мира и откуда он должен был вырваться, чтобы начать все сначала и познать смысл жизни. Куда более мощные путы привязывали его к этому месту, ставшему его личным Эдемом или Раем на земле, вне пределов обычного мира – то была любовь к Алире. Возможно, это и есть конец пути.

Нет. Он никуда не уедет.

Вскоре после заката Томас остановил машину перед тем, что осталось от поместья, – голым скелетом из камня и стропил. Алира вылезла из салона, и картина опустошения сломила ее. Даже ветер перестал дуть, сделав свое дело. Пахло влажной сажей с примесью лайма и старого цемента, веками соединявшего камни, а теперь собравшегося в лужи омерзительного оттенка и консистенции.