Лабиринт кочевников - Алексей Бессонов

– Той агентуры, что раньше была, уже на свете нет. А нынешняя, как говорят, только водку пить умеет.

Ян скорбно покачал головой. Всю дорогу до дома они молчали, хотя видно было, что Асламова аж распирает от желания рассказать что-то интересное. Но – оба ждали; говорить на ходу не хотелось.

Во дворе Юра помог Яну вытащить покупки из чрева «Форда», сам отнес их на кухню и даже налил воды в чайник. Климов закинул продукты в холодильник, откупорил бутылку коньяка, а потом вдруг сел, махнув бессильно рукой:

– Рюмку себе сам возьми. А чашки там, на сушке.

– У вас давление, что ли, Ян Антонович? – испугался Асламов.

– Черт его знает, что у меня. Как погода меняется, так задыхаться начинаю. Может, и давление.

Он плеснул себе на донышко стопки, достал сигарету. Круги перед глазами отступили, дышать стало легче. «Вроде и проехал я всего ничего», – вздохнул Ян.

– Рассказывай, – сказал он и встал, чтобы насыпать заварки. – И возьми вот там пирожные, кексики эти…

– Ну, в общем, есть у нас один капитан, ветеран, как говорят, ратных дел и бранных слов, – с готовностью начал Асламов, – почти тридцать лет на одном месте, всех и вся знает. Все считают, что мог бы большим начальником стать, но уж очень до водочки злой. В общем, так получилось, что сели мы с ним дело одно оформить, а потом я ему вроде как бутылку подсунул. Это не в первый раз, если честно… Он мне помогал уже, все нормально. Ну и стал он рассказывать, что у нас тут раньше на Верхней творилось, какие чудеса происходили, и все такое прочее. Про агентуру ту же самую, кстати. И как-то так я его к Мирзоеву подтолкнул – мол, видел я его еще по пацанству, известный старик был! Тут ветеран наш оживился. Да, говорит, известный. Мы и не знали до поры до времени. А в девяносто первом на него собака напала, так он дрын достал какой-то и одним ударом псину и прикончил. Ну, собачка была не простая, хозяин в райкоме кем-то там. Давай заяву писать. И что выяснили? Мирзоев, оказывается, был почетным железнодорожником, а инвалидность получил после того, как его на «железке» в сорок третьем контузило. Разгружали вагон с боеприпасами, и что-то там произошло – он, в общем, чуть ли не город от взрыва спас. И сперва все с ним было как-то ничего, а после войны уже крыша-то и поехала. Ну, такой человек, герой, что тут поделаешь? Ушел по инвалидности. Но пенсия при этом у него не самая маленькая была.

– Офигенная история, – мрачно отозвался Климов. – Или это еще не все, что ли?

– Обижаете, Ян Антонович! История только начинается. Когда Мирзоев помер, там было подозрение на криминал. Что-то эксперту не понравилось. Эксперта того уже нет, он куда-то к детям уехал, в Тобольск, что ли… Ну вот вроде как отравили его, Мирзоева этого! Но следак, некий Сыроед Геннадий Ильич, сразу сказал: да идите вы все – девятьсот десятого года дедуля, контузия, инвалидность, какое еще, на хрен, отравление? Даже если отравился чем, так сам сослепу или от склероза. Какое еще дело? Зачем? Эксперт взял да и рукой махнул: инфаркт так инфаркт. Одним больше, одним меньше, какая ему разница. Дальше еще интереснее! Сыроед вскоре после смерти Мирзоева уволился: говорил, ему родня место нашла в Питере, в юридической фирме.

– А зачем при смерти обычного одинокого старика эксперт? – перебил Ян. – Разве так положено?

– Ну было ж это дело с собакой, – поморщился оперуполномоченный, – то есть дела не было, потому что инвалид и все такое, но участковый ходил к нему иногда. Там черт поймешь, что было вообще, потому что помер он летом, в июле, три недели в доме пролежал, пока соседи милицию не вызвали. Разложился, конечно, как следует. Подробности сейчас и искать тяжко. Вроде времени немного прошло, а у нас поди ты найди хоть что-то. Меня Сыроед заинтересовал. Я потом еще с двумя «ветеранами» нашими поговорил, так хорошо его помнят, особенно странности его. Водки не пил, семьи не имел, в гости не ходил, жил где-то на Южной, а один раз попался – золотишко какое-то у кавказцев залетных отобрал и назад отдавать не хотел.

– Жадный был, что ли? Что тут необычного?

– Да ничего вроде… Вот только его все странным считали, понимаете? А конкретнее как-то и сказать не могут. Это, говорят, с ним пообщаться надо было, поработать. Притом, что у нас в системе, сами понимаете, люди очень разные бывают. Но уж если говорят «странный», так, знаете, задумаешься!

– И получается, что этот странный Сыроед, который ко всему еще и водки не пил, взял да и попятил сейф из дома покойничка? А почему же сейф сразу не вскрыли? Как?

– Да кто его знает? Тех людей, что тогда у нас работали, мало осталось. Тут после 98-го такая текучка началась, вы себе не представляете. Участковый, Семен Михайлович, от рака недавно помер, сейчас новый тут, Хромов. Он ничего про те дела не знает, зачем ему? Постовые, что были, разбежались в основном. Да и кому там что надо было? Главное от трупа избавиться – отвезли его, потом как положено… родственников нет… дом опечатали – стоял и стоит.

«И опять золотишко, – подумал вдруг Ян. – Ну надо же!»

– Юра, а ты помнишь ту историю с золотом на воензаводе? – спросил Ян, наливая старлею полную. – Ну, рассказывал мне, помнишь? А кто-то еще ее помнить может, как ты считаешь?

Асламов выпучил глаза, дернул плечами и принялся чесаться, – Климов вдруг поймал себя на странном ощущении, что иногда они с Марией бывают похожи друг на друга. Вот черт его знает как, но бывают! Нарочно не придумаешь…

– Чекисты только, Ян Антоныч, – выдавил наконец Асламов. – Это если кто живой остался и не уехал. Но они с нами говорить не станут, я вас уверяю. Вы ж сами с ними дело имели, правда? Ну, в армии, то да се?

– То да се, – горько хмыкнул Климов. – Да, имел. К сожалению. Тебе не советую.

– А чего вы вспомнили вдруг про золото про это?

– Да понимаешь, старому Ленцу, бывшему хозяину этого дома, платили именно золотом. В слитках, Юра, без всяких клейм или проб, или как уж там. Куда он их девал, а? И кстати, жил он, говорят, довольно скромно. Ты на дом не смотри, это все давно было куплено, да и зарплата у него была – закачаешься. Но при этом ни тебе «Волги», ни ковров, ни даже сервиза «Мадонна».

– Может, домой отправлял, к своим? Он же, так получается, туда регулярно мотался, да? А вообще, Ян Антонович, золото сбыть всегда можно, нет тут никаких проблем. Проблема, где его достать! Кстати, раз уж заговорили – как там, от Марии новостей не слыхать пока? Вы ведь правы оказались, Ян Антоныч, насчет «чертей» наших, или как их там – метисов. Затихли они. На улице теплынь, бабульки наши вокруг аптек тусуются, и никто ничего. Ти-ши-на-а! Надолго ли, хотел бы я знать? Неужели они и вправду так напугались?

– Ну, я б на их месте здорово напугался. А напугавшись, стал бы планировать операцию на новом уровне, с учетом резко возросшей угрозы обнаружения и уничтожения. И вот тут петля получается, петелька. С угрозой обнаружения они, скорее всего, ничего сделать не могут. Но теперь есть мысли, что при обнаружении всегда можно отправиться к праотцам, или кого там они чтут, хрен его знает. Это мы с тобой знаем, что нарваться на старого вора со стволом – дело случайное, а они знают? Вот они Зарифуллина с Сергеевым как-то утащили с собой, да средь бела дня, и решили, что все отлично, сопротивляться некому. И все было хорошо до встречи с бурым уркой Борисенко, который стал шмалять не глядя, кто там перед ним, черти или просто белки с хвостиками.