Тайны рыболовной дипломатии - Вячеслав Зиланов

Время решительных шагов

При заключении новых соглашений по рыболовству с Японией в условиях 200-мильных зон, наконец, создались реальные возможности прекратить японский дрифтерный промысел и, прежде всего в отечественной 200-мильной зоне. И это было сделано, несмотря на активное противодействие по дипломатическим каналам на разных уровнях японских рыбопромышленников и их государственных деятелей вплоть до премьер-министра и лидеров различных партий – от либералов до левых.

Однако оставался еще японский морской дрифтерный промысел за пределами 200-мильных экономических зон в северо-западной части Тихого океана. Хотя он и регулировался на двухсторонней основе, все же был бесконтрольным и высоким по вылову. По отчетным данным он составлял в период с 1978 по 1983 годы в пределах 42 тыс. т ежегодно. Вместе с тем, фактически превышал эту величину. Более того, имелись данные, что выбираются из улова ценные виды – нерка, кета, чавыча, кижуч, а горбуша выбрасывается. Все это еще больше наносило ущерб ценным видам лососей. В этих условиях требовалось разработать и осуществить точно выверенный план действий по полному прекращению японского дрифтерного промысла за пределами 200-мильных зон в северо-западной части Тихого океана. Требовалось также одобрение таких действий со стороны руководства нашей страны, а ими в то время были Политбюро ЦК КПСС и Советское Правительство. И всего этого с большими сложностями удалось все же добиться дипломатам-рыбникам. Разработанный план в кратком виде включал в себя следующие элементы:

• заключить не позднее 1985 года новое соглашение, в котором права на выделение квот для японского морского промысла за пределами 200-мильной зоны оставались бы за советской стороной;

• сократить выделение таких квот для японских рыбаков с 42 тыс. т до 10–15 тыс. т в год;

• поставить в известность, заблаговременно, не менее чем за 3–5 лет, японскую сторону о том, что с 1992 года Советский Союз не будет выделять квоты для японского морского промысла дрифтерного лова за пределами 200-мильных зон, и он полностью должен быть прекращен;

• предложить США, Канаде, Японии заключить с участием Советского Союза новую Конвенцию по сохранению запасов анадромных видов в Северной части Тихого океана.

Такой лаконичный и простой по своей сути план действий требовал громадных усилий для его реализации со стороны дипломатов-рыбников Минрыбхоза СССР не только при работе с зарубежными партнерами, но и прежде всего – внутри властных структур своей страны.

Красная рыба – советская рыба

Для получения одобрения упомянутого плана действий были подготовлены целый ряд записок в ЦК КПСС и в правительство Советского Союза. Противодействие все же было и немалое со стороны ряда структур, которые считали, что нельзя «отталкивать от себя Японию и наносить ущерб родственным партиям левого толка в этой стране из-за каких-то 20–40 тыс. т лососевых». Дело застопорилось. Сдвинуть его помог верный спутник удачи рыбаков – случай. В середине 1984 года, возвращаясь из очередной командировки в США, я оказался в одном самолете с бывшим послом Советского Союза в Канаде небезызвестным Николаем Александровичем Яковлевым. Ранее мы были знакомы по канадскому рыболовному направлению. Дорога от Вашингтона до Москвы длинная – 9 часов лета. Разговорились. Рассказал Н. Яковлеву о «домашних трудностях» по принятию принципиального решения о прекращении японского дрифтерного промысла лососей дальневосточного происхождения. Он, заинтересованно выслушав, сказал: «Я помогу. Напишу как академик записку в Политбюро. Думаю, прислушаются к моему мнению как академика-ученого, а не политика». Действительно, такую записку он в последующем написал, отправив ее по закрытой линии в ЦК КПСС. Дело, как ни странно, сдвинулось с места. Мы, рыбники, получили добро на свой план действий. Другие ведомства, включая МИД СССР, обязывались нам всячески помогать. И они действительно активно нам помогали в реализации намеченного.

Переговоры с японской стороной, а их вел сотрудник МИДа Японии в ранге посла Т. Того – опытный дипломат с хорошим знанием русского языка, нашей культуры и обычаев. К тому же сам он прекрасно писал акварелью пейзажи. Увлекался этим.

С Советской стороны переговоры поручено было возглавить мне, в те годы члену коллегии Минрыбхоза, начальнику управления внешних связей. Сам ход переговоров занял почти полтора года. Они были напряженными, порой шли на грани срыва. Приведу только один случай. Японские рыболовные круги, да и их ученые, в середине переговоров неожиданно начали настойчиво отстаивать идею о том, что они за пределами 200-мильной зоны ловят, в основном, кету, нерку японского происхождения, а не советского. Мы, со своей стороны, отстаивали обратную позицию. Японцы убаюкивающе кивали головами и продолжали гнуть свою линию. Стало совершенно ясно, что дело идет, в лучшем случае, к затягиванию переговорного процесса, в худшем – к его срыву. Руководитель японской делегации посол Того почувствовал, что наши аргументы могут быть поставлены под сомнение. Он спокойно, с определенной теплотой и хитрецой в голосе, обратился ко мне на пленарном заседании: «Ну, Зиланов-сан, вы не только рыболовный политик, но и ученый. Чем еще можете доказать, что лососи, которых мы, японцы, ловим в открытом море, – советского происхождения?». Пока переводчик переводит, размышляю: втягиваться мне в очередные научные доказательства или найти такую формулировку, которая была бы неопровержима, а с другой стороны, отвечала «тонкому» восточному юмору. Делаю паузу, сохранив на лице японскую невозмутимость, спокойно говорю и прошу переводчика Акира Судзуки (японец по происхождению; в настоящее время уехал к себе на родину) перевести точно, медленно, следующее: «Во-первых, уважаемый посол Того-сан, Япония признала, что она ловит лососей советского происхождения, ранее подписав ряд соответствующих соглашений. Во-вторых, сев за стол настоящих переговоров, японская делегация уже этим подтверждает, что ловит лососей советского происхождения. Иначе зачем вы здесь? В-третьих, ответьте мне, Того-сан, когда вы кушаете лососей, то какого они цвета?» Не поняв моей последней юмористической восточной ловушки, Того-сан автоматически, зная русский язык, отвечает: «Красного цвета, а что из этого?». В ответ слышит от меня: «Вот-вот, все, что красного цвета, и даже рыба, – это все советское, под цвет нашего флага». Раздается одобрительный гул со стороны японской делегации. Сам Того тоже смеется, но замечает, что немного красного цвета есть и в японском флаге. Так и это препятствие было преодолено, как и многие более существенные.

По окончании переговоров посол Того подарил мне картину своей работы – «Красную рябину» (акварель), написав на обороте: «Г-ну Зиланову в благодарность за его огромные усилия в наших переговорах. 10 октября 1984 г.». Она и по сей день напоминает мне об этих сложных переговорах.

Соглашение было заключено 22 мая 1985 года. Оно позволило резко ограничить дрифтерный лов лососей в открытом море, чему способствовала и принятая в то время Конвенция ООН по морскому праву 1982 года. В соответствии с последней, государство происхождения несет всю полноту ответственности за состояние запасов лососевых на всем пространстве их миграции. После подписания Соглашения 1985 года и ввода его в действие начались изнурительные ежегодные переговоры с японской стороной по сокращению им квот на вылов за пределами 200-мильных зон. Если в 1984 году вылов составлял в международных водах 22 тыс. т, то уже в 1988 году он не превышал 10 тыс. т, а в 1990–1991 годах составил около 7 тыс. т. К сожалению, в эти последние годы японские рыбаки получили право через смешанные предприятия и без них вести ограниченный лов уже в 200-мильной зоне России дрифтерными сетями, но и он не превышал 5–7 тыс. т и был достаточно подконтролен. Однако в последние годы такой вылов неоправданно возрос до 12 тыс. т. Это не входило в план действий Советского Союза. По существу, ельцинская Россия отступила под напором японских рыболовных и политических лоббистов, от советского подхода.