Седьмое небо в рассрочку - Лариса Соболева

– Теперь ты не согласишься, – долетел до нее огорченный голос Дубенича.

Конечно, многое изменилось, но Сабрина, наученная горьким опытом, предусмотрительно не ответила ни «да», ни «нет»:

– Можно, я еще подумаю?

– Можно, – разрешил Дубенич. – Но недолго. Завтра я улетаю, самолет-то заказал давно… И твои документы готовы, я подсуетился. Сабрина, тебя никто не будет любить так, как я, никто.

Наверняка! Люди сейчас слишком практичны, эгоистичны, слишком требовательны к другим, но не к себе, слишком холодны. В этом смысле Дубенич – идеальный вариант для тех, кто предпочитает стоять в центре и обожает поклонение. От соблазна Сабрину сдерживали опасения, что она не сможет долго обманывать себя и его.

Дубенич остановился у ограды, не стал заходить к отцу, сославшись на приготовления к отъезду, а она окунулась… о, боже! – в прежнюю атмосферу. Ну, с ничтожными положительными сдвигами. Нет, отношения с отцом наладились без особых чмок-чмок, без сильных объятий, раскаяния с обеих сторон и разговоров по душам под рюмку чая у камина. Он был искренне рад ей, а все равно!

Упущено нечто важное, что не поддастся реанимации, правда, реанимировать по большому счету нечего, ведь взаимной любви между ними никогда не было.

Мама… Она что-то щебетала, строила дикие планы и навязывала себя, будто дочь без нее как без рук и без ног. На самом деле Тата играла роль заботливой матери для главного зрителя – отца, который терпел ее из-за Сабрины, разыгрывая собственный спектакль.

Все это очень-очень печально и… неисправимо. Как неуютно в их мирке. Невольно вспомнишь о Дубениче, ведь с ним проще, да и срок, обозначенный лишь до завтра, заставлял думать: не упустит ли она свой шанс?

Сабрина в задумчивости бродила по дому отца, а он чужой. Впервые возникла потребность потрепаться с Пашкой, это ничего, что он мальчишка, зато живет сердцем, а сердце не врет, оно подскажет, как быть ей. Но сына отец не вернул, решил, что пока не найден убийца-заказчик, сыну лучше посидеть в подполье. А как дальше сложится? Собственно, здесь не за что держаться.

Бродила, бродила и забрела в комнату Марина:

– Я помешала? Просто тоскливо как-то…

– Да нет, не помешала.

До ее визита он бойко разговаривал по телефону, у него горели глаза, как у одержимого. Его состояние к Сабрине не имело отношения, она догадалась:

– Удача хлопнулась тебе на голову?

– Еще какая! Завтра будем брать очередного подозреваемого, мне думается, он многое прояснит.

– Кого?.. Это секрет?

– Секрет.

Во время паузы Сабрину внезапно охватило желание убраться отсюда (имеется в виду не только дом отца, но и город, страна) далеко-далеко. Здесь пресно, скучно, опасно – это слова Дубенича. Черт, Сабрина не могла от него отделаться, словно он в шапке-невидимке ходил за ней. Вероятно, это он подсказывал на ушко: вот перед тобой молодой и красивый мужчина, подумай, сможет Марин уберечь тебя от тех, кто ненавидит твоего папу? Однозначный ответ: нет. Марин будет любить страстно, сильно, до изнеможения, но для себя. И его интересы будут важней, чем она. От нее у него всегда будут секреты, а быт со всеми вытекающими проблемами он щедро возложит на ее плечи. Да, ничего хорошего не ждет. Но может, ей предоставлен шанс изменить свои убеждения? Почему бы не проверить, ведь время еще есть. К тому же он нравится Сабрине, нравится.

Неожиданно для Марина она перепорхнула к нему на колени, обняла за шею и провокационно заглянула в глаза.

– А… – растерялся он. – У тебя сил хватит?

– Но я же буду лежать…

Конечно, молодость целует страстно, сильно, чувственно… И дух захватывает от восторга.

Марин мчался к аэропорту, по доносу разведки утром прилетает Белик. Хотелось верить, что ситуация прояснится, впрочем, есть еще наполовину убитая и наполовину живая барышня из бригады похитителей-убийц, но надежды на нее маловато, она в реанимации. Нарочно пустили слух, будто не выжила, а к палате приставили охрану – вдруг кому-то захочется проведать девушку и помочь ей перебраться в мир иной.

Но кто такой для Белика Марин? Никто. Рожкин договорился с двумя оперативниками организовать почетное сопровождение, кстати, оба работали по убийству в Пухове.

Белика встречали в зале прилета, выстроившись в ряд, чтоб тот не проскользнул мимо, он и не проскользнул. Вышагивал походочкой спесивого пана, которому все нипочем, а ему под нос удостоверения сунули и попросили проследовать для дачи показаний. Не арестовывали! Но Белик занервничал, задергался, побледнел. Привезли его в полицию на казенном автомобиле, что сулило огромные неприятности. Но после первых же фраз, обрисовавших убийство в Пухове, он воскликнул, искренне расстроившись:

– Как! Ксению Эдуардовну?! Убили?!!

– А вы не знали? – бесстрастно сказал черноволосый опер по имени Саша. – Странно, вы улетели после того, как она была убита. Неужели телик не смотрели?

– Не до телика было…

– Если мы проследим мотивировку, у вас складывается неудачная картина.

И тут произошло еще одно чудо: Гена Белик перестал нервничать. Напротив, он нагло закинул ногу на ногу, демонстративно скрестил на груди руки и вызывающе поднял подбородок.

– Ну-ну, давайте проследим, – протянул, криво улыбаясь.

Улыбка Белика – надменная и презрительная одновременно задела всех. Товарищ немного забылся и кое-что подзабыл, Саша решил восстановить его память в полном объеме:

– Вы еще на заре капитализма в нашей стране мечтали о заводе Ша…

– Без издевок, ладно? – небрежно перебил непочтительный Белик. – Я могу ответить тем же, даже больше. Я просто посажу вас в лужу с вашим расследованием.

– Вы уверены?

– А вы? – Нет, он не боялся, что для человека в скверном положении противоестественно. – Так и быть, зовите всю вашу банду, чтоб не повторять по сто раз.

Собственно, отсутствовал главный «бандит» – Шатунов, его и пригласили, созвонившись, а пока он ехал в полицию, Марин объяснил Белику, в чем его подозревают. Тот выслушал с завидным самообладанием, но ни слова не сказал в свою защиту, проигнорировал Марина и, позвонив жене, предупредил, что задерживается, будет дома часика через два-три. Болтал, будто овца невинная! А потом небрежно бросил операм:

– Приготовьте диктофон, я под запись буду говорить, чтоб вы потом не переврали.

Наконец открылась дверь, и порог кабинета переступил озадаченный Шатунов. Скупо поздоровавшись, он вопросительно уставился на Марина, который уступил шефу стул, сам же уселся на подоконник рядом с Рожкиным и приготовился послушать, чем удивит Белик. Тот не стал тянуть резину, коротко сказал:

– У меня есть доказательства моей невиновности.