Добудь Победу, солдат! - Сергей Абенов

документами, и лицо Щетинина набрякло, и снова налилось краской. – Арбенов человек надежный.

Андрей Анатольевич посмотрел на Джанабаева, потом на Щетинина, опустил взгляд на свои подрагивающие руки и убрал их под стол, вытер о колени. Я между ними, как меж двух огней, подумал он. Меж двух зверей. Этот похож на медведя, на медведя-шатуна, и готов раздавить любого на своем пути. А этот, капитан, похож на волка. На подобравшегося, готового к прыжку волка. Тот еще волчище, битый волчище – контрразведчик. Они подпалят мою задницу с двух сторон. Нет, они своими руками – у этого, медведя, рука здоровенная, мясистая и волосы на фалангах. Почему бы ему не сбрить эту щетину. А у этого волка, рука сухая, жилистая и все время сжата в кулак. И вот этими руками они с двух сторон сорвут твои погоны, майор, которых ты еле дождался в конце войны. И вместо подполковничьих, ты получишь в лучшем случае лейтенантские. Две маленькие лейтенантские звезды вместо двух больших подполковничьих. Чуяла моя задница своим кошачьим нюхом, что мне не поздоровится в этой схватке медведя и волка, только плохо чуяла. Потому и называется хороший нюх собачьим, а не кошачьим.

– Откуда вам известно, что надежный? У нас другое мнение, капитан. Или вы знакомы лично?

– Да, – сказал Джанабаев, вставая, – знакомы. В детдоме вместе росли.

– Ага! – обрадованно вскричал подполковник. Он вытер лысину и успокоился. Краска сошла с лица, и он сцепил мясистые руки на бочкообразной груди. – Теперь все ясно! Друг детства! Вместе детдомовскую баланду хлебали?

– Хлебали, – сказал Джанабаев, открывая дверь, – только не баланду. Советская власть своих детей хорошо кормит! – он вышел и закрыл за собой дверь с силой, и подумал, что, может быть, зря сказал о детдоме? Нет, решил он, не зря. Пусть он подергается, и успокоится, против Арбенова у него ничего нет. Будет писать в высокие инстанции, и пусть пишет, не путается под ногами. А мы пока разберемся. И майор этот тоже мне не помощник, подумал он о Студеникине.

Глава 16

Шеф опять сменил явку и Раупах долго петлял по темным улицам, пока нашел нужный адрес. Когда он доложил о результатах слежки, граф Хохенштауф потер радостно руки и спросил:

– Ты не ошибся, Ганс? Это точно он – Каспийский Ястреб?

– Я не мог ошибиться, шеф, – сказал Раупах и потер свою лошадиную челюсть, – я хорошо разглядел его. Может, надо было убрать их обоих? Руки так и чесались!

– Нет, Ганс, ты сделал все правильно. Ты хороший помощник, потому что выполняешь все точно. Ты не умеешь импровизировать, но в данном случае этого как раз и не нужно. Это просто подарок судьбы, Ганс! – граф засмеялся. – Давай-ка выпьем, Ганс!

Они выпили, не чокаясь, и Хохенштауф одобрительно потрепал по плечу помощника.

– Ты плохо работал последнее время, но в этот раз ты заслуживаешь похвалы! Молодец! Вот и настал час мести. – Граф опять засмеялся и Раупах подумал, что такое в последнее время случалось не часто.

– Теперь мне все ясно с нашим агентом «Шталь», – сказал Хохенштауф. – Ее отпустили и значит, она работала на них. Теперь мне все ясно. Мы искали «крота» не там. Но теперь я убью сразу двух зайцев. Вот я и добрался до Каспийского Ястреба, и что это, как не божий промысел? Налей еще, Ганс!

– Но ведь последняя операция… – начал было Раупах. Он хотел сказать, что хлопнуть дверью на прощанье им не удалось. Операция со взрывом провалилась и ему было обидно, и непонятна радость шефа.

– Все сложилось удачно, Раупах, – сказал шеф, – и это и будет наш прощальный хлопок дверью. – У тебя осталось двое, ты третий. Этого хватит. Ты все проверил?

– Да, шеф. Наблюдения или охраны возле ее дома нет. По крайней мере, я не заметил. Если бы было, я бы заметил. Когда будем брать? По-моему, мы можем упустить их.

– Не торопись, Раупах! Он придет к ней, это я тебе гарантирую. Мы возьмем их обоих в их любовном гнездышке. Мы возьмем их сонными, но для этого надо правильно рассчитать время. Ты знаешь, какие глаза бывают у человека, когда он просыпается и видит дуло пистолета перед глазами! – Хохенштауф потер руки и приложил горячие ладони к глазам. – Так будет лучше! Я отдам ее тебе и твоим людям. И вы сделаете с ней все, что взбредет в ваши солдатские головы, у него на глазах. На глазах у Каспийского Ястреба! А, Ганс! Как тебе такой вариант?

– Я только за, шеф! Но как бы нам не упустить их!

– Это зависит во многом от тебя. Вот телефон, запомни. – шеф показал Раупаху записку с цифрами и тут же порвал ее. – Написанное лучше запоминается. Месть тоже лучше запоминается, если она хорошо подготовлена. Хорошо подготовлена и хорошо исполнена! Уж я-то в таких делах кое-что понимаю!

Глава 17

Ничего не понимаю, думал Камал, вышагивая по камере. Узкое помещение, две железные кровати у стен и между ними небольшой столик под зарешеченным окном. Окно было на уровне глаз, и в него виден был только верх старинной крепостной стены на фоне черного неба. Это тот редкий случай, когда я ничего не понимаю. Почему этот бочкообразный Щетинин орал, что она немецкий агент? Просто так, чтобы взять тебя на испуг. Стучал рукой по папке с документами. Якобы у него там доказательства. Не может такого быть      , ведь она сказала мне о бомбе, и я доверяю своей интуиции. Твоя хваленая интуиция уже подвела тебя, и не один раз. Твоя хваленая интуиция не помогла тебе уберечь ту длинноглазую девочку. Которая снится тебе иногда. Но снится не так, по-другому. Ты не видишь ее лица и ее глаз, только свет. В такой момент ты знаешь, что она рядом и улыбается, но ты не видишь ее. Тебе очень хочется увидеть ее, но это невозможно. Как будто кто-то наложил табу. Да, старшина, а тебе не кажется это предательством? Что – это? Твои отношения с румынской девушкой. Не знаю. Не знаю. По крайней мере, я этого не чувствую. Длинноглазая девочка простит мне это. Надеюсь, что простит. Она навсегда в моем сердце. Последнее время ты выражаешься слишком высокопарно. Да, признаюсь, тогда интуиция подвела меня. А что мешает ей подвести тебя еще раз? Почему она увела меня, сама обезвредила бомбу и увела? Ты сам был рад уйти с ней и этим подставил себя под удар. Подставил обоих под удар. Просто, она женщина. Женщина, далекая от всего военного.