Рука - Юз Алешковский

Братья (так не без зависти называл я их про себя) былинепохожими друг на друга людьми с разными интеллектами, темпераментами,манерами поведения, нервишками и привычками, поклоняешиеея Ягве, Христу,Магомету, Будде и, как я уже говорил, Мировой Гармонии, бесконечности,Изумительной Константе и Континуальному Потоку Сознания. Но то, что упартийцев, теряющих в своем стаде лицо, считася верностью уставу, было убратьев свободным отношением к глубоко прочувотвованной истине. Вера в ОБЩИЙЗАМЫСЕЛ, реализующийея в истории, содействие ему стремлением к жизни,сформулированной как цель человека и Творца, была неизмеримо животворней идостойней так называемой и чаще всего фиктивной партийной дисциплины. СветОбраза жизни, Смерти и Воскресения Христа сообщал братьям во Христе смысл ихнелегких судеб. Страдание они не считали незаслуженным и случайным… Ничегонеобъяснимого, на их взгляд, в терроре не было. Они ожидали его с непомернойгрустью и мукой, чувствуя бессилие предотвратить надвигающийся мрак, и молилисьза изгнание Дьявола из душ людских. Они утверждали, что в силах человекаоборвать на себе цепную реакцию распространения вражды и зла, предотвратитьвзрыв ненависти к Дьявольской силе обращением взгляда на свою вину илимгновенным прощением вины другого человеку, что равносильно обрыву в нем цепнойреакции Зла.

Самым удручающим и приводящим Братьев в уныние было то, чтопока еще доводы разума, отпавшего от Бога более популярны среди массы людей,чем премудрость Божья Ее они понимали как воспитанное в себе, если недарованное от рождения, умение соразмерить в мысли и поступки временное итленное с бесконечным и бессмертным и прикинуть, соразмеряя, что ты, теряя,приобретаешь и что ты, потеряв, приобретешь. Добро или Зло?

А вдруг, говорю я, Злу столько же срока, сколько Добру?«Сказано Будьте как дети!» – ответил мне не помню уж кто, и добавил: «Жизньбесконечно старше разума». Тут я решил его запутать. Если, говорю, она старше,то логично было бы отнести детскость состояния именно к младшему разуму!

Не ловите, говорит, меня на удочку, гражданин следователь.Не поймаете. Жизнь – вечная детскость, и вполне в наших силах быть детьми доконца дней. А чтобы рассуждение устраивало вас лично, на что мне личнонаплевать, то я вам скажу вот что: да, жизнь старше разума, но в тот самый миг,когда он, завидуя взрослости, отпадет от ее бесконечной наивности и до-верия, адо-верие это и есть детская неосознанная вера, в тот же самый миг он становитсямаленьким старичком, в котором осталось от жизни, если не выродилось, одноумение и одна страсть – логически мыслить. Будьте как дети, гражданеследователи!

Пашка Вчерашкин зазвал меня однажды выпить и закусить в«Поплавок».

Столик одинокий на корме не прослушивался.

– Ну, Рука, – говорит Пашка, – новая житуханачинается. Я уже прижал Идею к ногтю. Всех большевиков отовсюду вымел начисто.Евреев-технократов стараюсь не брать: думать будет и проектировать некому.Лучшие инженерные кадры России вырезал твой шеф. Пусть пока трудятся евреи.Придет время – прижмем. Из органов пошарим и из аппарата партийного. Винститутах нервишки потрепем. Хватит. Завоевывайте Палестину и гуляйте какзнаете. Я бы лично сам ее для них из сочувствия завоевал. Клянусь! Я не фашист,но не желаю, чтобы за меня решали горячие еврейские головы судьбы России. Такчто пущай пока трудятся мои евреи. Они ребята деловые, неглупые и устрашены какследует. Не скоро очухаются. Наш же русак, Рука, ты не представляешь себе, какдеморализован. Гражданская, НЭП, коллективизация, индустрия, между ними аресты,кампании, чистки, бунты, митинги, трудовые вахты, собрания… Ваоя! Очумели моивассалы! Очумели от этой идейной, мать ее эти, жизни! Руки у них опущены,только молодые кретины трудятся не из-под нагайки. Остальные пьют, воруют,сачкуют, держат камень за пазухой. Сейчас хоть вздохнули немного. Почуяли,вражде меня, что свежачком повеяло. Дай-то Бог! Дай-то Бог~.. Будь здоров! Затвою работенку! Ты у нас на переднем крае! Пересажайте большевичков, как можнобольше. Я прикидываю, что годочка через четыре поснимаю я на хер весь красныйцвет с домов и стен, книги на макулатуру отдам кое-какие, а то говно печатаютвсякое марксистское, а на «Графа Монте-Кристо» бумаги не хватает… Церквипооткрываю, чтобы совести мои русаки там набирались, а не в каталажках,месткомах и вытрезвителях. Я уже проект восстановления частного хозяйства иснабжения начирикиваю потихоньку. Жить по-человечески начнем. Мы же сушисколько имеем, Вася! Страной великой стать можем, а не большевистским пугалом,набитым жестокостью, детдомовской ложью, кнутами, онанизмом и уроками всякихбиографий… Наливай еще!.. Все-таки хоть и злодей Сталин, а мудер! Мудер! Снимион сейчас вывеску и красноту со стен – с ходу разброд начнется… Думать страшно– какой! .. И нас с тобой пошарят почище, чем шарим их мы! Помни мое слово.Нам, Вася, нужна рука Сталина, моим вассалам – моя. Сильная причем. А вот безтвоей лапищи я лично обойдусь. За Руку, Вася!

Выпили. Не стал я тогда делиться с Пашкой своими мыслями.Я-то чуял, что дело идет совсем к другому. К войне. Но думать об этом былострашно. Невозможно было об этом думать. Речь уже шла не о междоусобной резнесук и урок. Не стал я делиться с Пашкой ни тоской, ни тревогой, чтобы неомрачать его. Посидели молча. Подумали каждый о своем.

– В конце концов самого главного, – говоритзахмелевший Пашка, – мы добились. Идеи коммунизма теперь нигде, кромешизоидных и механических мозгов некоторых придурков, не существует. А есливывеску заманчивую содрать с нашего бардака не удастся, то хрен с ней. Пущайвисит. Пущай придурки из газет, радио, кафедр научного коммунизма, союзаписателей и прочих союзое роются пятачкам в кормушках. Не исключено, чтопропадем мы без них Как думаешь?

– Наверно, – говорю.

Мне все тоскливей становилось на душе и тоскливей.Очередной, третий за полгода приступ непонятной тоски охватывал мою душу итело. Водка текла в меня, и превращалась в горле в льдинки, и испарялась отнечеловеческого холода, не успев разобрать и одурить подобием веселья. Ивсе-таки я на миг повеселел, когда сказал Пашке что, может, и вправду всеобразуется.

Разве представляли многие людоеды в двадцать девятом, когдаони кроили черепа троцкистам, садились в их кресла, ложились на их кровати,стреляли в крестьян и закабаляли деревню, что меньше чем через десять лет самиони на мертвенно-серой ленте конвейера смерти потекут в печи крематориев и влагеря со всех концое одной шестой части света? Что, может, и вправду конецприходит дьявольской идее и втянувшему в свои бесчеловечные лабораториимиллионы людей социальному эксперименту? ..

Подобно тому, как на дверях павильона нашей лубянскойкиностудии горит табло: «Тихо! Идет съемка», а в самом павильоне операторы,режиссеры, актеры, осветители, ассистенты жрут, пьют, блудят, режутся в карты вперерыве между съемками следственных эпизодов, так и на стране будет висетьвывеска «Социализм», но под ней заживут по-новом почеловечески миллионы людей,выпущенных из клеток лабораторий, из-под скальпелей вдохновенных хирургов, излабиринтов психологов, из электропаутины нейрофизиологов, из реторт химиков ифармакологов…