Золотая шпага - Юрий Никитин

Когда она скрылась в темноте, Засядько еще некоторое времяприслушивался к звукам:

– Ну, где же твой большой и страшный?

Ответом было неловкое молчание, наконец она прошептала:

– Я… мне, наверное, почудилось… Выочень сердитесь на меня,Александр Дмитриевич?

– А ты как думаешь?

– Я сама не знаю, что на меня нашло…

– Так уж и не знаешь?

– Ну, это как бы само… Мне стыдно, Александр Дмитриевич. Мнеочень стыдно. Что я так себя вела…

«Если бы ты, поросенок, знала, – подумал онугрюмо, – что стыдно и мне. Хотя не вижу причин стыдиться, но почему-точувство стыда грызет изнутри и не позволяет смотреть этой девочке-подростку вглаза».

Мюфлинг продолжал с интересом следить заратными подвигами Засядько, который вскоре блеснул доблестью вжестоких боях у селения Цонтин, при местечке Гольберг, при деревне Гейнесдорф,на Каубахе… Судьба хранила храбреца: он появлялся на самых опасных участках, нопули щадили его так же, как уже много лет щадили французского императора.

Удивился Мюфлинг лишь тому, что за все эти подвиги Засядькополучил только боевой орден Святого Владимира III степени.

– У вас есть недруги в Генеральном штабе? –спросил он дружески.

Засядько видел проницательные глаза барона, за которымукрепилась репутация не только стратега, но и умнейшего человека при дворепрусского короля. Мюфлинг улыбался печально, он уже знал ответ. Но Засядьколишь пожал плечами:

– У кого нет врагов, тот не человек.

– Странно… – пробормотал Мюфлинг. – Очень странно.Вы отличились в целом ряде сражений! Иные были выиграны лишь благодаря вашемуталанту… гм, странно…

Засядько охотно бывал в обществе Мюфлинга еще и потому, чтотот жил в Веймаре, был близок с жившими там Гердером, Гете, Виландом, Шиллером,братьями Шлегель и ездил за несколько верст в Иену, где Фихте и Шеллингпреподавали философию.

– Наши женщины приносят в фонд армии обручальныекольца, – сказал однажды Мюфлинг. – В Пруссии стало неприличноиметь золотую или серебряную утварь! Страна еще не знала такого патриотическогоподъема. Десятого марта король учредил орден Железного креста для награждениявсех, без различия происхождения и звания, кто отличился в боях с врагом…

– Я прочел оду Мориса Арндта «Бог, который создалжелезо, не хотел рабов», – сказал Засядько. – Великолепно! Этот жепоэт написал на днях песню «Где родина немца». Я слышал ее сегодня утром.По-моему, это настоящая немецкая «Марсельеза»…

– Верно, – подтвердил Мюфлинг, глаза всегда сдержанногобарона заблестели, как у пылкого юноши. – Люди всех сословий горятжеланием сражаться до полного освобождения родины. Их девизом стали начальныеслова песни «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес, Гот мит унс…».

– Германия, Германия превыше всего, – перевел Александрзадумчиво, – и тогда Бог с нами… Похоже, что все эти алеманы, швабы, боши,тевты и сотни других народов или племен, не знаю, как назвать их верно,начинают чувствовать, что они один народ – германцы?

– Уже начинают. Хоть и медленно мелют мельницы богов, новерно мелют. Когда-нибудь на месте этих сотен мелких королевств появится однастрана – Германия!

…Вскоре разразилась четырехдневная Лейпцигская битва. ПротивФранции сражалась вся Европа и многие народы Азии. В союзных войскахслышались всевозможные наречия. Участвовали даже башкиры, которых французскиегренадеры, и в этой жестокой битве не утратившие чувства юмора, называлиамурами, потому что вооружение башкир состояло из лука и колчана со стрелами.

Мюфлинг, вместе с Засядько наблюдавший за тем, как к полюбрани стягивались разноплеменные войска, окрестил Лейпцигское сражение «битвойнародов», и вскоре это выражение стало крылатым.

За четверо суток кровопролитной битвы Александр спал едва личетыре часа. Ему приходилось со своим полком затыкать многочисленные бреши,которые образовывались после стремительных атак молодой французской гвардии.Под градом картечи она буквально творила чудеса, вышибая с позиций более чемвтрое превосходящие по численности силы противника. Знание иностранных языковсослужило Засядько хорошую службу: в возникшей сумятице нередко приходилоськомандовать английскими и австрийскими частями, выводя их из-под ударов и сновабросая в контратаки.

В разгар боя весь саксонский корпус, до тех поростававшийся верным Наполеону, вдруг перешел на сторону союзников и выпустил пофранцузским полкам заряды, предназначавшиеся для русских. Образовалась огромнаябрешь, в нее Засядько немедленно бросил свой полк и разрозненные частиавстрийцев, у которых были убиты старшие офицеры. Французы быстро опомнились изамкнули прорыв за спиной у храбрецов, но Засядько повел свой полк вперед,намереваясь захватить Генеральный штаб. Сзади раздалась яростная канонада:союзные войска старались прорвать вновь возникшую линию обороны противника.

Вдруг впереди прогремел оглушительный взрыв. Как оказалось,французские саперы неверно истолковали приказ и взорвали единственный мост,соединявший берега Эльстера. Засядько понял, что эта ошибка может стать дляфранцузов причиной катастрофы.

– Вперед! – закричал он. – Вперед, захватим Бона­парта!

Весь полк дружно ринулся на неприятеля. Каждому чудилось,что вот-вот удастся закончить эту мучительную войну, в которой победы обходятсядороже поражений…

Оттесняя французов к воде, Засядько видел, как маршалМакдональд разделся донага, прыгнул в воду и быстро поплыл к противоположномуберегу. Вся река была покрыта головами плывущих. Стремительное течение относилоих далеко вниз, крутило в водоворотах, било о камни.

Левее по берегу отступал крупный польский отряд. Полякимужественно защищались, но под натиском превосходящих сил были оттеснены к рекеи сражались уже по колено в воде. Наконец генерал Понятовский, незадолго дотого произведенный императором в маршалы, велел войскам отступать на тот берег,а сам бросился в воду, не слезая с коня.

Александр видел, как быстро течение понесло его вместе слошадью, ударило о камни… Через несколько минут вниз поплыла лишь треуголкапольского маршала.

Сзади нарастало «ура». Русские войска прорвали линиюобороны, настигли полк Засядько и соединились с ним.

В Лейпцигском сражении было убито 130 тысяч человек, втом числе около 50 тысяч французов. После этой битвы у Наполеона уже неосталось союзников. Даже Мюрат поставил свои войска на службу коалиции.Саксонцы и баденцы, которые до последнего времени еще оставались верны императору,теперь стреляли по французскому арьергарду.

Пятьдесят тысяч баварцев под начальством Вреде укрепились наМайне с целью отрезать Наполеону отступление. Узнав об этом, император горькоусмехнулся. Баварский генерал Вреде до недавнего времени командовал этим жекорпусом в его войсках…