Золотая шпага - Юрий Никитин

– Что с нею? – спросил Засядько тихо.

– Она… она умерла.

Засядько ощутил, как его обдало холодом с головы до ног.Непослушными губами проговорил:

– Как это… случилось?

– Не знаю! – рявкнул Мавильон. Бледное лицо пошлокрасными пятнами. – Почему-то ночью она оказалась в левом крыле крепости.Де Артаньяк помещался там. Очевидно, они из-за чего-то поссорились… но ума неприложу!.. Как могли?.. Почему вдруг она схватила со стола нож и воткнула деАртаньяку в живот? Да еще так… с такой силой…

– А что говорит сам де Артаньяк?

– Сейчас он в бреду. А тогда успел сказать, что длянего самого все непонятно. Врет, конечно. Но я не понимаю, чего именнонедоговаривает!

Он с силой опустил кулаки на стол. Лицо было искаженостраданием. Уголки рта подергивались, в глазах заблестела влага. Засядько сталожаль ветерана наполеоновских походов. Сказал осторожно:

– А если узнаете?

– Господин прорицатель! – рявкнул Мавильон. –Я не верю в чудеса, которые происходят в моем присутствии. Но если вы хотькак-то раскроете тайну… Я начинаю думать бог знает что! Вплоть догосударственной измены, заговора против особы государя императора…

Засядько покачал головой:

– Все гораздо проще. Я заметил на груди де Артаньякамедальон. Вы заглядывали в него?

Комендант ощетинился:

– Это недостойно офицера! Вообще недостойно. Я не тотчеловек, который сует нос в личные вещи!

– Даже если это очень важно?

– Все равно, – ответил Мавильон жестко. – Естьвещи, через которые порядочный человек никогда не переступит. Да и у васнет доказательств, что в том медальоне раскрытие тайны. А пятно на совестья положу!

Засядько сказал задумчиво:

– Вы правы. Но озарения бывают… пусть даже нелепые. Мне вотсейчас было видение: вы и ваш помощник беседуете о делах защиты крепости,входит слуга, вы… простите, но таково было видение, тайком от своего помощниканаливаете в кружку вина и хлещете за его спиной… а тот тем временем тайкомпринимает от слуги какую-то записку.

Он наблюдал, как гневно расширялись глаза Мавильона. Оннабрал в грудь воздуха, раздулся как петух, но затем грудь опала, словно сбокупробили дыру. Лицо побелело еще больше.

– У вас… такое видение?

– Да. И тайна, как мне показалось, в том медальоне. Илихотя бы часть тайны.

Да, или хотя бы часть тайны, подумал он. Неужели этотмерзавец не отдал ей противоядие? Значит, уже успела надоесть, а такой способотвязаться – самый действенный. Вряд ли она бросится к мужу с признаниями,в надежде, что тот силой вырвет у помощника спасение для неверной жены!Действовал наверняка. Только не учел ее тигриный характер. Зная, что умирает,возможно, уже почувствовала первые симптомы, она решила и его взять с собой.

В ад.

В отсутствие Мавильона его перевели в главный зал замка.Слуги накрыли на стол, Засядько застонал, увидев исходящую паром жаренуюкурицу, покрытую коричневой корочкой. Перед ним поставили запыленную бутылку ибокал из темного серебра. Засядько смахнул пыль и паутину, узнал темное красноевино. Похоже, слуги тоже знают дорогу в подвал, где ночью побывала Франсуаза.

– Позвольте? – спросил слуга. Он взял бутылку из рукрусского полковника.

Засядько покачал головой:

– Ночь кончилась.

– Простите?

– Утро, – объяснил Засядько. – Ясное утро!Я хочу иметь такую же ясную голову.

Слуга почтительно наклонил голову. В глазах его не былои тени узнавания, но Засядько понимал, что тот узнал в нем человека, которыйпрятался за портьерой в кабинете Мавильона.

Комендант крепости явился чернее грозовой тучи. Не глядяпрорычал:

– Все подтвердилось, будь вы прокляты!

– Он еще жив? – спросил Засядько.

– И здесь дьявол вам помог. Он умер в предсказанныйвами срок!

– Дьявол умер?

– Мой помощник! – прорычал Мавильон.

Засядько сказал сочувствующе:

– Красивая вы нация, французы. Даже дьявол у вас помощник…Вы под обстрелом тяжелых орудий пьете хорошее вино, острите. А любовникиумирают друг у друга в объятиях! Как жаль, что после этой войны верх возьмутугрюмые немцы, сонные британцы и богомольные русские…

Это вернуло взбешенного коменданта в реальный мир. Потерядвух людей: жены, с которой был в браке несколько лет, и помощника, что хоть ибыл прислан из Генштаба, но сумел стать незаменимым, – не должнаотразиться на судьбе крепости и вверенного ему гарнизона солдат.

– Война еще не проиграна, – огрызнулся он. – Мыверим в гений императора!

– И все же проследите, чтобы условия сдачивыполнялись, – попросил Засядько. – Пруссакам только дайте повод!Ведь для них вы – захватчики. Да и моя шкура мне еще понадобится.

Через несколько дней Засядько снова вызвали в Генеральныйштаб. Там уже собрался генералитет, все были в парадной форме. В центренаходился дородный мужчина в мундире высшего офицера генерального штабапрусской армии. Александр узнал полковника барона Мюфлинга, с которым ужеприходилось встречаться по делам службы.

Мюфлинг с интересом повернулся к Засядько:

– Так это вы наш национальный герой? Поздравляю! Мой корольпросил договориться о сдаче крепости на любых условиях, лишь бы французыубрались из страны, а вы каким-то образом принудили их к капитуляции. Пруссияполучила Торн в полной сохранности, к тому же уцелели склады с оружием ипродовольствием. Мы не забудем, кому обязаны! – Он крепко пожал рукуАлександру, отступил на шаг и торжественно провозгласил: – Его королевскоевеличество король Пруссии Фридрих-Вильгельм Третий приглашает героя Торна наторжественный прием в честь взятия крепости.

Александр поклонился:

– Польщен. Если мое командование не будет против…

– Не будет, – засмеялся Мюфлинг. – Клянусьпрестолом короля, еще как не будет!

– Ну, тогда, я полагаю, мне останется только сшить себепарадный костюм.

Мюфлинг схватился за голову:

– У вас нет парадного костюма? Да каждый прапорщик…

Засядько посмотрел в смеющееся лицо барона:

– Я не каждый, дорогой барон.

Тот оборвал смех, сказал серьезно:

– Я знаю, Александр Дмитриевич. Я знаю. Нопарадный костюм… как же без него? Я сегодня же пригоню вам своегопортного. Дело в том, что прием состоится… завтра.

Прием оказался не приемом, а праздником с фейерверками ироскошно уставленными столами, пьянкой, хотя вначале была торжественная часть,выход короля, представление, взаимные поклоны.