Ярче солнца - Бет Рэвис

Виктрия поднимает взгляд на Дока, хотя он смотрит не на нее, а на меня.

— Я просто хочу вернуть Ориона, — говорит она, но он не обращает на нее внимания.

— Надежда тут ни при чем, — говорю я Доку, но смотрю на Виктрию. — Нужно верить. Верить, что новый мир будет лучше, чем этот. И верить, что, даже если это не так, он стоит того, чтобы увидеть его своими глазами.

Криоцилиндр Ориона издает громкий писк.

— Ну вот, — констатирует Док, — процесс регенерации начинается.

— Что?!

— Правда? — оборачивается Виктрия.

Вот он, мой шанс. Старший не единственный тут, у кого глубокие карманы — в моих еще остались пластыри с фидусом. Одним торопливым движением я срываю упаковку, прилепляю пластырь Виктрии на руку и вырываю пистолет из ее ослабевших пальцев.

Док окидывает меня взглядом, пытаясь определить, собираюсь ли я стрелять.

— Поздно, — говорит он почти беспечно.

Я уже запустил регенерацию. — Над лицом Ориона горит зеленая лампочка. — Даже если ты меня застрелишь, он все равно проснется.

Я медленно сдвигаюсь вправо, в сторону Барти, но даже если сорвать пластырь с кожи, фидус все равно сразу не выветрится. От него помощи можно не ждать.

— Эми, перестань устраивать представление, — говорит Док тем же голосом, каким в первую нашу встречу угрожал посадить на лекарства на всю жизнь, если не успокоюсь. — Подумай головой.

— Я и думаю головой, — отвечаю. — Я не хочу, чтобы нами правил Орион.

— Знаешь, а ведь Старший, возможно, тоже не решится использовать шаттл.

И он прав. Я знаю это. Я видела нерешительность в его взгляде, помню, как он отреагировал на мой порыв немедленно сажать корабль.

— Я верю в него, — говорю я.

А про себя добавляю: «И не просто верю».

Доктор качает головой, будто я ученица, которая не может ответить на вопрос из домашнего задания.

— Но ты же не думаешь, что я настолько же верю в Виктрию? — спрашивает он презрительно и вытаскивает еще один пистолет. Держать его он тоже не умеет, как и Виктрия. Но, в конце концов, пистолет не такая уж сложная штука. Тот конец, которым убивают, направлен на меня — и этого в принципе достаточно.

Расставляю ноги, вставая устойчивей. Меня воспитывал военный, мой отец, и он сделал все, чтобы я умела защищать себя и знала, что оружие — это инструмент, а не игрушка. Я никогда не была больше благодарна ему за субботы, проведенные на стрельбище. Глубоко вдыхаю, чувствуя прохладный металл спускового крючка под пальцами.

— Ты не сможешь меня убить, — говорит Док.

— Это да, — соглашаюсь я и стреляю.

Я вижу все как в замедленной съемке, да еще картинка расплывается по краям. Раздается грохот выстрела; следом вырывается облако едкого дыма и тут же испаряется, оставляя после себя только запах меди и гари. Док дергается, из ноги его летят красные брызги. Эми бросается вперед, взлетает в воздух и хлопает ему на руку бледно-зеленый пластырь.

Снова грохот. Другой пистолет. Пистолет Дока.

Снова дым и кровь.

Эми падает вниз, стискивая руку. Сквозь ее пальцы сочится темно-красная кровь.

Она поднимает ладонь, включает вай-ком. Кричит.

Шатаясь, подходит к Виктрии. Падает на колени рядом с телом.

Я все вижу, но не могу двинуться, не могу среагировать. Все так тяжело и медленно. Смотрю, как Эми кричит, захлебываясь рыданиями. Прижимает обе руки к красному пятну, расцветающему на рубашке Виктрии. С рукава Эми тоже течет кровь, но она не замечает, стараясь покрепче прижать рану.

Поворачиваю голову и безразлично смотрю на Дока. Его тусклый взгляд встречается с моим. Зеленый пластырь заставляет его лежать спокойно, не обращая внимания на пулю в ноге.

Я снова оборачиваюсь к Эми и Виктрии.

— НЕТ! — говорит Эми.

Виктрия тянет руку к Доку. Нет. К Ориону.

— НЕТ! — снова кричит Эми.

Всем весом она налегает на рану Виктрии. Кровь хлещет между пальцами, пузырясь алой пеной.

— Нет, — шепчет Эми.

Рука Виктрии падает на пол.

У меня лицо мокрое. Я поднимаю руку и провожу по щеке. С моих пальцев капают слезы, как кровь капает с пальцев Эми.

Руки промокли от крови. Она еще теплая, как и тело Виктрии. Хочу закрыть ей глаза, и алая капелька — ее или моей крови, не знаю — срывается и стекает ей по щеке. Глаза я в итоге оставляю открытыми. Пусть смотрит на Ориона.

Встаю, вытирая кровь о штаны, и оттягиваю ворот рубашки, чтобы взглянуть на рану на левой руке, чуть ниже плеча. Док выстрелил, падая. Пуля только задела меня, но убила Виктрию.

Я закрываю глаза, пытаясь выбросить из головы это зрелище, но в ноздри бьет запах пороха и крови. Снова включаю вай-ком. Кит тут же отвечает.

— Нашла люк, — говорит она, задыхаясь. Скоро буду.

Срываю пластырь с шеи Барти — он стоит ближе ко мне, — но не жду, когда его глаза снова загорятся. Обойдя по широкой дуге тело Виктрии, я иду через лабораторию к Старшему. Отрывая пластырь окровавленными руками, я оставляю у него на коже красную полосу.

Утыкаюсь головой ему в плечо. Его туника намокает от моей крови, но мне все равно. Я просто стою, мечтая быть такой же бесчувственной, как он сейчас — пусть это и заслуга фидуса в его венах.

И только почувствовав, как он поднимает руки и обнимает меня, я ломаюсь. Я рыдаю ему в грудь, громко, яростно, не в силах сдержаться, пока не начинаю задыхаться — но этого все равно мало.

— Космос побери, что тут произошло?! — вскрикивает с порога Кит. Ее округлившиеся глаза в изумлении прыгают с Барти на нас, потом на Дока и наконец на Виктрию.

Она падает на колени рядом с телом, не замечая, что пачкает брюки в крови.

— Уже поздно, — говорю я.

Ее взгляд мечется по комнате, и в первый момент мне кажется, что она в шоке и помощи от нее не дождешься. Но потом до меня доходит, что Кит просто оценивает ситуацию и решает, что нужно Делать. Она закрывает Виктрии глаза. Я слышала, говорят, что мертвые похожи на спящих. Виктрия Не похожа. Когда ее глаза смотрели на Ориона, она казалась мирной и спокойной, но теперь, с опущенными веками, выглядит просто трупом.

Кит лезет в карман и бросает мне два бледно-желтых пластыря.

— Антидот для фидуса, — говорит она, сразу же двигаясь к Доку.

— Ему не надо, — предупреждаю я. Кит открывает рот, чтобы возразить, но под моим взглядом кивает.

— Возможно, ему и самому лучше пока так, — говорит она обеспокоенно. — Рана, думаю, очень болезненная, а фидус притупит боль.