Колдунья моя - Бертрис Смолл

Он был смущен этим неожиданным изобилием, но Ида отвела его в сторонку и сказала:

— Ты — лорд Эльфлиа, Жосслен. Все в этом поместье принадлежит тебе. Твоя старая одежда в таком ужасном состоянии, что даже мы, при всем своем искусстве, не смогли бы привести ее в порядок. Тебе необходим новый гардероб. То же самое мы сделали бы для моего покойного мужа и для Брэнда. Да и кто еще позаботится о тебе?

— А мне он больше нравится без одежды, — озорно заметила Мэйрин. Жосслен, к ее большому восторгу, залился краской, и она расхохоталась.

— Матушка, — сказал он Иде, — ваша дочь не оказывает мне должного почтения.

— Что ж, тогда тебе следует ее выпороть, — серьезно ответила Ида, но ее голубые глаза блестели от сдерживаемого смеха.

— Ты действительно хочешь побить меня, Жосслен? — вызывающе спросила Мэйрин, обвив руками шею мужа и лукаво глядя ему в глаза. Кончиком языка она медленно облизнула губы.

Жосслен почувствовал, как его плоть напрягается от этих дразнящих слов, от этого соблазнительного тела, прильнувшего к нему.

— Похоже, действительно нужна хорошая порка, чтобы ты научилась уважать своего мужа и господина, — хрипло проговорил он. — И я намерен приступить к этому немедленно!

— Сперва поймай меня! — воскликнула Мэйрин и оттолкнула его с такой силой, что он чуть не упал. Пустившись наутек, она стрелой пронеслась через весь зал и взлетела по ступенькам наверх, визжа от притворного ужаса. Жосслен погнался за ней, рыча от столь же притворной ярости.

Ида и Дагда, сидевшие у камина и точившие кухонные ножи, переглянулись и обменялись улыбками, без слов прочитав мысли друг друга.

Мэйрин рванулась в спальню, но дверь запереть не успела:

Жосслен настиг ее на пороге.

— Мэйрин, ты же знаешь, что я бегаю быстрее тебя. Так что тебе от меня не скрыться. — Золотисто-зеленые глаза его опасно заблестели, когда он прижал ее к стене. Подхватив Мэйрин на руки, он без труда вытащил ее из угла и перенес на кровать.

— Ты что, действительно хочешь побить меня? — спросила она.

— Ну конечно! — ответил он, усаживаясь на постель и кладя ее животом к себе на колени.

Мэйрин не могла в это поверить. Но тут она почувствовала, как Жосслен задирает ее юбки. Она лишь успела испуганно вскрикнуть: «Жосслен!»— когда тот крепко прижал ее спину второй рукой, чтобы не дать ей ускользнуть.

Несколько мгновений он с удовольствием разглядывал ее крепкие гладкие ягодицы. А потом его ладонь со звучным шлепком опустилась на розовую кожу. Мэйрин взвизгнула — скорее от удивления, чем от боли, потому что от этого шлепка было больше шуму, чем толку.

— Я научу тебя уважению, женщина, — проговорил он, изображая оскорбленного и разгневанного мужа. А потом прибавил еще два таких же шлепка в подкрепление этих слов. Повернув ее лицом к себе, он сурово спросил:

— Ты хорошо усвоила этот урок?

— Ой-ой-ой! — завопила она, выжимая две фальшивые слезинки из-под плотно зажмуренных век. — Ты грубое животное, Жосслен!

— Что?! Ты продолжаешь перечить своему мужу?! Похоже, я недостаточно хорошо наказал тебя. — Он поднялся, бесцеремонно опрокинув Мэйрин на постель. А потом, не дав ей опомниться, ринулся на нее, отбрасывая складки пышных юбок, и зарылся лицом в огненно-рыжие завитки волос между ее бедер. Сомневаться в том, что он сразу же отыскал намеченную цель, не приходилось.

— О-о-о-о! — застонала Мэйрин. — О-о-о-о, Жосслен! О как же ты меня жестоко наказываешь!

Его опытный в ласках язык неутомимо двигался взад-вперед по ее трепещущей розовой плоти, и хотя Жосслен крепко держал ее бедра, она извивалась от наслаждения.

— Ах, как сладко, — пробормотал он, на мгновение оторвавшись от ее тела. — Какая ты сладкая, колдунья моя!

— Ах, Жосслен, — задыхаясь прошептала она. — Ты сегодня хорошо наказал меня, но если хочешь, чтобы я и впредь знала свое место, тебе придется продолжить этот урок.

— Значит, таким образом мне удастся исправить твое скверное поведение? — спросил он, и его язык стал порхать, как мотылек, едва касаясь влажного бутона.

— Ах, какая жестокая пытка, милорд, — простонала она, — но, умоляю тебя, продолжай, и я буду вести себя так, как ты захочешь! А-а-а! О-о-о! — И Мэйрин внезапно захлестнула горячая волна медового блаженства.

С жадным стоном, вырвавшимся из груди, Жосслен набросился на нее, вонзив твердое как камень орудие в ее горячие глубины. Словно одержимый, он погружался и отступал… погружался и отступал… погружался и отступал… Мэйрин, забывшись, до крови расцарапала ему спину; губы их терзали друг друга в ненасытных поцелуях. И наконец оба судорожно вздрогнули, переступив последний порог, отделявший их от ослепительного блаженства. Обессилев от этого взрыва безудержной страсти, они еще долго лежали в полузабытьи, не размыкая объятий.

В конце концов Мэйрин пришла в себя и изумленно проговорила:

— Но ведь сейчас не больше двух часов пополудни! Жосслен слабо рассмеялся.

— Мэйрин, — прошептал он, — при чем тут время?

— Но разве можно заниматься любовью сейчас? Днем? По-моему, это не правильно.

— Мне неизвестно правило, запрещающее мужу и жене наслаждаться друг другом, когда им захочется. — Жосслен перекатился на бок, взял Мэйрин за руку и поцеловал се.

— Ты помнишь, чтобы твои родители когда-нибудь любили друг друга днем? — спросила она.

— До того как поженились — да, но после свадьбы от стали очень чопорными. Впрочем, не настолько, чтобы не рожать детей. По-моему, все это очень странно. Моя сестра, Линетта, — законнорожденная, а я — нет. Я ее почти не знаю. Мать не хотела, чтобы ее драгоценная доченька якшалась с бастардом. — В голосе его явственно слышалась горечь. Мэйрин ободряюще пожала его руку.

— Мы будем любить всех наших детей, Жосслен. Я никогда не видела мою сводную сестру, но Брэнд был для меня всем! Я очень любила его. Мне хотелось бы, чтобы и наши дети любили друг друга.

«Она — просто чудо!»— подумал Жосслен. Он еще никогда не встречал женщины с таким открытым и добрым сердцем. Чем он заслужил такое счастье? Жосслену хотелось кричать от радости.

— Я должен написать отцу, — сказал он, — и сообщить ему о нашей свадьбе. Давно уже пора, но у меня отвратительный почерк. Как ты думаешь, отец Альберт сможет написать под мою диктовку?

— Я могу написать, — ответила Мэйрин, поднимаясь и застенчиво оправляя юбки. — Если, конечно, ты приведешь себя в порядок и спустишься со мной в зал.

— Прекрасно, Мэйрин, я пойду с тобой. Но отныне я буду строго следить за твоим поведением, и каждую ночь тебе придется отчитываться за проступки.

— А как быть с твоим поведением, милорд? — с озорной улыбкой спросила она. — Мне тоже придется строго следить за тобой! Жосслен кивнул.