Моя еврейская бабушка - Галия Мавлютова

В новом страхе не было логики. В нем были угрозы и кошмары, а логики не было. Но Сырец упрямо стоял на своем, считая, что еще ничего не случилось. Еще можно все исправить, устроить, купить, уговорить, договориться, в конце концов. Но исправлять было нечего, покупать и уговаривать некого, а договариваться не с кем. В телефонной трубке зияла черная дыра, в подметных письмах не было смысла, а Зойкины сны изводили женской бестолковостью. И с извечным «цорес грейсе» можно жить, как жил до Сырца его отец Соломон. И Сырец плюнул на обстоятельства. Пусть все будет как есть. А как должно быть – он устроит. И Володя отправился в укромное местечко, куда недавно перевез немудреные пожитки своего закрытого алкогольного предприятия. Закрытым оно считалось по случаю его незаконного происхождения. Володя купил себе какую-то лицензию, разрешающую частное предпринимательство, но не доверял ей. Держал при себе на всякий случай. Вдруг поможет. На сей раз Сырец с комфортом устроился на Аркашиной даче, если можно было назвать дачей обветшавший фанерный домик в Синявино.

– Мы как те самогонщики, из фильма, – неловко пошутил Аркаша, возясь во дворе с пустыми бутылками.

– Аркаша, как только выйдет постановление о свободе предпринимательской деятельности, мы сразу выйдем из подполья. Я вернусь на пивзавод и открою там новую линию, ты пойдешь со мной? – сказал Сырец и шутливо ткнул Аркашу в бок, продемонстрировав уникальное умение пользоваться запрещенными жестами.

Он еще в колонии научился жестким приемам. Родственник испуганно попятился.

– Ну-ну, не бойся, это я понарошку, – засмеялся Сырец, отступая от Аркаши на два шага, – ты как тот грузин, Зураб. Один к одному.

– А кто это? – помрачнел Аркаша.

– На днях приходил ко мне один «гоблин», странный тип, хотел устроиться на работу в автохозяйство, – Сырец огляделся по сторонам, раздумывая, куда бы пристроить моечную машину.

На шести сотках не развернуться – кругом соседи, у всех глаза, как алмазы, видят все, что можно увидеть только в полевой бинокль. Даже ночью.

– Устроился? – Аркаша медленно наливался темным светом, словно из него выпустили все жизненные соки.

– Да нет, шофером в колонну трудно устроиться, у нас же коллектив решает, кого брать, а кого вовремя отфутболить, сам знаешь, – пояснил Володя, сбрасывая моечное приспособление в канаву.

С дачи придется съехать. Здесь небезопасно. Пропадет бизнес. Соседи сдадут. Уже завтра прискачет участковый. Он на пять деревень поставлен. Разъезжает по округе верхом на лошади. Участковый не станет разбираться в купленных справках. Сырец взглянул на родственника. Аркаша налился мрачностью и ушел в длительное молчание. Лег в дрейф. Сырец хмыкнул, предоставив брату самому справляться с работой. Когда-то он отказал Аркаше, не протолкнул его в автоколонну. С тех пор родственник затаил обиду, даже не пытаясь ее скрыть. И напрасно. Сырец много сделал для него в этой жизни.

– Почему это я – грузин? – запальчиво крикнул Аркаша, неожиданно всполошившись, как курица на насесте. – Разве я похож на Зураба.

– Конечно, не похож, с чего ты взял? – сказал Сырец, сбрасывая в канаву часть вещей из кузова машины. – Этот Зураб сначала написал за дверью заявление, потом заходит ко мне и говорит, дескать, я хочу на трассу. Ты меня берешь на работу, а я тебя не сдам. Я говорю, а за что ты меня хочешь сдать? Он молчит. Пришлось применить запрещенные методы, вроде этого, – и Сырец вновь подступился к Аркаше, но тот испуганно отскочил в сторону.

– Так за что он хотел тебя сдать? – сказал Аркаша, косясь на Володю, словно боялся пропустить опасный момент – как бы тот снова не изобразил провоцирующий жест.

– Да ни за что, просто решил припугнуть, у них в Грузии такой подход считается нормальным поведением, да ну его к лешему, этого Зураба, у него квалификация не та, и стажа нет. Да я уже и забыл про него, так, к слову сказал, – воскликнул Сырец и вскинул на плечи тяжелый мешок с инструментами.

Придется монтировать оборудование в домике. Трудно, тесно, не совсем опрятно, зато безопасно, не заметут. Сырец гордился своей продукцией. «Паленую» водку он делал из чистого спирта.

– А ты бесстрашный, Вован, – восхищенно выдохнул Аркаша, не забыв при этом лихо присвистнуть.

В его потемневшем лице прояснилось одно пятно в районе переносицы, все остальное оставалось беспросветно-мрачным. Сырец промолчал. Он ничего не знал о себе, какой он, бесстрашный или трусливый. Но страх в нем был. Только об этом никто не должен был знать.

– Вован, а тебя совесть не мучает? – спросил Аркаша, исподлобья разглядывая Володю, словно увидел его впервые.

– За что? – тот сбросил мешок с плеч и уставился на родственника тяжелым взглядом.

Сырец насупился, побагровел, видно было, что ему неприятно слышать такие слова от напарника. Если бы их замели, Аркаша превратился бы в подельника, а сейчас они просто напарники. Родственникам принято доверять, дескать, свой своего не выдаст. И прибыль в общий карман идет. Все в одну семью. Так за что ему должно быть стыдно?

– За все это, – Аркаша обвел взглядом пространство от машины до домика, очевидно, имея в виду незаконный промысел Сырца.

Володя еще больше побагровел, сжав кулаки, подступил было к Аркаше, но сдержался.

– Я водку делаю из чистого спирта, вон, глянь, чистейший, как слеза, и вода у меня с завода, питьевая, апробированная, все бочки под пломбой, мне не за что стыдиться, – сказал Сырец, разжав кулаки.

Ему вдруг стало все равно. Если Аркаша заартачился, значит, что-то ему не по нутру. Наверное, боится за свой сраный домик. Придется съезжать из Синявина. Аркашу можно понять. Если человека одолевает страх, лучше избавить его от этого чувства, лишив основы. Иначе толку от этого человека никакого, лишь одни неприятности.

– Ты-то из бочки разливаешь, а на заводе пиво водой из-под крана разводят, – здраво рассудил Аркаша и повернулся к Сырцу спиной, давая понять, что разговор окончен.

Сырец презрительно сплюнул, мол, мне какое дело, чем там разводят пиво на заводе. Пусть хоть из канавы воду берут. Он отвечает только за свою продукцию. Даже братва его уважает за чистоту продукта.

– Аркаша, не дури, – вполне дружелюбно сказал Сырец, загружая мешки в кузов, – лучше помоги мне. Поедем в другое место.

– Куда опять? К тебе в Купчино? – спросил Аркаша, не скрывая раздражения.

Его бесила взрывная эмоциональность Сырца. Только что приехали в Синявино, не успели расположиться, и вот тебе раз, уже уезжать куда-то надо.

– Мин гошо маим, – весело крикнул Сырец, взбираясь в кузов машины, – так суждено свыше. И так говорил мой отец, когда принимал решения. Я теперь часто вспоминаю его слова. Поехали, Аркаша, залезай!

Аркаша только рукой махнул, дескать, поезжай без меня. Мне и так тошно. Сырец громко засмеялся и повернул ключ зажигания.

– Тогда доделывай, что начал, потом созвонимся, – крикнул Сырец, и машина тронулась с места, оставив перед домом большую вмятину на земле.