📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПсихологияЖизнь волшебника - Александр Гордеев

Жизнь волшебника - Александр Гордеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 442
Перейти на страницу:
class="p">его постоянным шахматным противником. Выигрывает Роман, конечно, не часто: силы тут явно не

равны, зато тестя заводит своеобразие противника. За шахматами они постоянно сталкиваются в

одном: Иван Степанович считает, что играть красиво – значит играть по теории; Роман же, как

наивный новичок, как раз тут-то и пытается изобретать, утверждая, что красиво – это, напротив,

когда без теории. И в доказательство этого нагораживает на клетчатой доске такое, что тесть-

93

теоретик иногда по полчаса «зависает» над его просто нелепыми абсурдными комбинациями.

Роман входит во вкус таких выходных. Обычно они располагаются в новой тихой комнате,

обставленной всё той же красноватой мебелью. Иван Степанович сидит в своём хозяйском кресле,

Роман – на диване. Тепло, мягко, уютно. Кажется, хвоёй пахнет здесь само по себе, уже без всяких

«хитрушек» Голубики, и над шахматными заморочками думается с удовольствием. Иной раз в

праздники они всё-таки выпивают по рюмке водочки (иное спиртное и иные дозы тут не

признаются), после чего у Лесниковых становится ещё уютней и камерней. Тамара Максимовна с

Ирэн занимаются в это время своими делами в спальне или на кухне. Серёжка вертится то там, то

здесь, но чаще всего, конечно, около мужчин, застыло сидящих, как две зеркальные статуи

мыслителей. Женщины к тому же и сами норовят выпроводить его от себя, особенно когда говорят

об ожидающейся «покупке» маленького братика или сестрёнки. С мужчинами Серёжке спокойней,

потому что они-то, напротив, от ожидания предстоящей «покупки» делаются всё более спокойными

и степенными. Видно, мужики понимают в этом куда больше, чем женщины.

Если Роман не занят с Иваном Степановичем, то сидит, разглядывая фотографические

журналы с нижней полочки столика. Как и всякому своему увлечению, тесть отдаётся фотографии

со всей страстью: в шкафу рядами стоят папки с его работами, журналы у него и советские, и

зарубежные, непонятно где добываемые. И как только его энергии хватает на всё? Библиотека же

у Лесниковых просто шикарная. Разглядывая корешки книг, Роман наталкивается на «Мифологию»

и, вспомнив речь Серёги во славу античной культуры, с любопытством открывает книгу. И это

становится обычаем: в гостях у родителей он либо играет в шахматы, либо читает «Мифологию»,

ещё более интересную, чем журналы.

– Удивительная книга, – замечает однажды Иван Степанович, обратив внимание на интерес

Романа. – Языческая культура – это что-то!

– Языческая? – удивлённо спрашивает Роман, потому что ещё со школьных времён

определение «язычества» связывалось у него только с Древней Русью.

– Разумеется, – говорит тесть. – Античность – это, безусловно, вершина языческой культуры, но

поскольку сейчас мы превозносим христианство, победившее язычество, то будто специально

забываем об этом. Ну, видимо, для того, чтобы христианство не проигрывало в сравнении. Однако

взгляни хотя бы на архитектуру античности. Многие из сооружений, относящихся к так называемым

чудесам света, были построены именно тогда.

– Но почему же тогда язычество проиграло?

– Да потому, что было естественным, не амбициозным, не предполагало даже, что нужно

защищаться. А христианство оказалось нахрапистым, наглым, воинственным. Оно превратило

религию, существовавшую ранее именно для души, в большой коммерческий проект и в

инструмент управления.

Что ж, мифология после этого комментария Ивана Степановича становится ещё

притягательней. Однако, как ни интересна жизнь древних Богов и героев, но очень скоро их имена

и разнообразные отношения друг с другом начинают путаться в голове. А почему бы не изобразить

всё это в виде схемы на большом листе бумаги? Иван Степанович, наверное, сделал бы именно

так. Приходится выпросить «Мифологию» у тестя, а на другой день купить в книжном магазине

яркий плакат с портретом Леонида Ильича Брежнева и со словами «Хлеб – всему голова», чистая

лощёная сторона которого вполне пригодна для хорошего дела.

Ирэн вначале посмеивается над «мифическо-мифологическим», как она едко определяет,

увлечением мужа и даже подсказывает кое-что: из детства ещё помнятся некоторые детали этих

сказок, но скоро в ответ на уточняющие вопросы мужа лишь отмахивается: не помню, отстань.

Роман же уходит всё дальше и дальше, провожаемый её недоумением и уже не столь откровенной

иронией.

Не зная, как уместить на листе своих персонажей, Роман начинает схему с центра, расширяя

потом её во все стороны, так что скоро вся мифология превращается у него в некий

переплетённый клубок: красными нитями изображены связи страсти и любовь, чёрными – козни

или смерть от чьей-либо руки, зелёной – обман. Самые густые узлы в этом клубке вокруг имён

Зевса, Афродиты, Артемиды, Аполлона, Геракла, Тесея, Ясона.

– А знаешь, что я здесь обнаружил? – однажды совершенно спокойно произносит Роман,

задумчиво разглядывая свой ребус. – То, что в характерах этих персонажей нет ни малейшей

психологической недостоверности. Вспомни-ка, например, каков Эрот. Помнишь? По описаниям,

это курчавый, весёлый мальчик, стрелок, родила которого, заметь, богиня любви Афродита, но

вскормили, опять же заметь, две свирепые львицы. А стреляет он непременно золотыми

стрелами… Вот и задумайся: почему именно львицы и почему стрелы золотые… Здорово, да? За

каждой деталью – особый смысл. Или вот ещё: нимфа Дриопа, родив уродливого Пана, бежала от

него. Зато Гефест – отец Пана – не испугался уродливости своего ребёнка. А почему? Да потому

что и сам он родился хромым, а мать – богиня Гера – бросила его в море. Так мог ли кто-то другой

из этих ослепительных Богов признать урода своим сыном? А характер того же Пана? У кого, как

не у кузнеца, трудяги Гефеста, мог быть такой же трудолюбивый, скрытный, но и весёлый сын? И

94

опять-таки тут очень достоверно то, что Пан хоть и сердитый, но не мстительный. Он же ни на кого

не поднимает руки. Его оружие – лишь «панический» страх, который он может напускать на целые

армии. Вот так-то… Психологии тут бездна… Потрясающе!

Голубика подходит и внимательно, склонив голову набок, смотрит на него. Примерно так же

смотрел Роман на неё и её сокурсников, когда они пришли в квартиру, рассуждая об иностранной

литературе.

– Ты что, всё это наизусть откуда-то выучил? – растерянно спрашивает она.

– Нет, просто лежу, рассуждаю.

– Но ты же откуда-то это взял?

– Да говорю же: просто лежу и думаю, – отвечает Роман, не понимая, чего она хочет от него.

Он продолжает свои рассуждения дальше, и Голубика оказывается просто сокрушённой его

мини-лекцией. Роман так свободно оперирует всей уже известной ему информацией, что Ирэн не

успевает за ним: пока вспомнишь, кто там какой-то один из героев, он говорит уже о другом. Она и

предполагать не могла, что Роман дойдёт до такого изящного, самостоятельного анализа

мифологии! Бездна психологии обнаруживается для неё не в мифологии, а в

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 442
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?