Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Всего один сценарий? — невозмутимым тономпроизнесла Виттория. — Как вам, например, понравится этот? Убийцаприлетает на вертолете и бросает вопящего от ужаса заклейменного кардинала вотверстие в крыше. Бедняга падает на мраморный пол и умирает.

Все находящиеся в машине обратили на Витторию изумленныевзгляды, а Лэнгдон не знал что и думать. «Вы, кажется, наделены нездоровымвоображением, леди, — подумал он. — И вдобавок очень быстросоображаете».

— Подобное, конечно, возможно, — нахмурилсяОливетти, — однако сомнительно, чтобы…

— Есть и другой сценарий, — продолжалаВиттория. — Допустим, убийца накачивает кардинала наркотиком и провозитего в Пантеон на инвалидной коляске под видом престарелого туриста. Оказавшисьв Пантеоне, убийца перерезает ему горло и спокойно удаляется.

Второй сценарий, судя по всему, не оставил Оливеттиравнодушным.

Совсем неплохо, подумал Лэнгдон.

— Или еще… — продолжила Виттория.

— Я все слышал, — оборвал ее Оливетти. —Хватит!

Он набрал полную грудь воздуха и медленно его выдохнул. Вэтот момент кто-то постучал в стекло машины, и этот неожиданный звук заставилвсех вздрогнуть. За окном стоял солдат из машины сопровождения. Оливеттиопустил стекло.

— У вас все в порядке, коммандер? — спросил одетыйв штатское швейцарец. Приподняв рукав джинсовой куртки, он взглянул на черныеармейские часы и сказал: — Семь сорок. Для того чтобы занять исходный рубеж,нам потребуется некоторое время.

Оливетти согласно кивнул, но ответил не сразу. Некотороевремя он машинально водил пальцем по приборному щитку, оставляя след в слоепыли, и смотрел на отражение Лэнгдона в зеркале заднего вида. Затем онповернулся к швейцарцу за окном и с явной неохотой произнес:

— Я хочу, чтобы подход осуществлялся с разныхнаправлений. Со стороны площади Ротунда, улицы Орфани и площадей СвятогоИгнацио и Святого Евстахия. Ближе чем на два квартала к Пантеону неприближаться. Оказавшись на исходных рубежах, оставайтесь начеку в ожиданиидальнейших распоряжений. На все — три минуты. Выполняйте.

— Слушаюсь, синьор! — ответил солдат и двинулся ксвоей машине.

Лэнгдон бросил на Витторию восхищенный взгляд имногозначительно кивнул. Девушка ответила улыбкой, и американцу показалось, чтов этот миг между ними возник какой-то новый контакт… протянулись невидимыелинии магнетической связи.

Коммандер повернулся на сиденье и, внимательно глядя в глазаученому, сказал:

— Остается надеяться, мистер Лэнгдон, что ваша затея необернется для нас полным крахом.

Лэнгдон слабо улыбнулся в ответ и подумал: этого не будет.

Введенные в кровь директора ЦЕРНа лекарства, расширив бронхии капилляры легких, позволили ему открыть глаза. К нему снова вернулосьнормальное дыхание. Оглядевшись, Колер увидел, что лежит в отдельной палатемедпункта, а его инвалидное кресло стоит рядом с кроватью. Попытавшись оценитьситуацию, он внимательно изучил рубашку из хлопка, в которую медики всунули еготело, и поискал глазами свою одежду. Оказалось, что костюм аккуратно висит настоящем рядом с кроватью стуле. За дверью раздавались шаги совершающей обходмедсестры. Три бесконечно долгие минуты он выжидал, вслушиваясь в звуки задверями палаты. Затем, стараясь действовать как можно тише, подтянулся к краюкровати и достал свою одежду. Проклиная безжизненные ноги, он оделся и посленепродолжительного отдыха перетащил плохо повинующееся тело в кресло.

Пытаясь подавить приступ кашля, директор подкатил к двери.Колер передвигался с помощью рук, опасаясь включать мотор. Затем он приоткрылдверь и выглянул в коридор. Там никого не было.

Максимилиан Колер выехал из дверей и покатил прочь отмедицинского пункта.

— Сверим часы. Сейчас семь часов сорок шесть минут итридцать…

Даже говоря по радиотелефону, Оливетти не повышал голоса.Создавалось впечатление, что коммандер почти всегда предпочитает объяснятьсяшепотом.

Лэнгдон потел в своем твидовом пиджаке, оставаясь в«альфа-ромео». Двигатель стоящей в трех кварталах от Пантеона машины работал нахолостом ходу. Виттория сидела рядом с коммандером, отдающим последниеприказания, и казалось, была заворожена его видом.

— Размещение по всему периметру, с особым упором навход, — продолжал командир швейцарской гвардии. — Объект, возможно,способен вас распознать, поэтому вы должны оставаться невидимыми. Применениеогнестрельного оружия исключается. Поставьте человека для наблюдения за крышейи помните: главное для нас — объект. Субъект имеет второстепенное значение.

Боже, подумал Лэнгдон, услышав, насколько элегантно и в тоже время четко Оливетти дал понять своим людям, что кардиналом можнопожертвовать. Субъект имеет вторичное значение.

— Повторяю. Огнестрельное оружие не использовать.Объект нужен нам живым. Вперед! — С этими словами Оливетти выключилтелефон.

— Коммандер, — сказала Виттория, которую приказофицера изумил и разозлил, — неужели внутри здания не будет никого изваших людей?

— Внутри? — переспросил Оливетти.

— В Пантеоне. Там, где все должно произойти.

— Послушайте, — проскрипел командиршвейцарцев, — если противнику удалось внедрить в наши ряды «крота», то онзнает всех моих людей. Ваш коллега только что сообщил мне, что это будет нашимединственным шансом захватить объект. Мы не можем позволить себе спугнуть противника,посылая людей в здание.

— Но что, если убийца уже внутри?

— Объект выразился весьма точно, — взглянув начасы, сказал Оливетти. — Акт намечен на восемь часов. В нашем распоряженииеще пятнадцать минут.

— Убийца сказал, что в восемь прикончит кардинала, ноэто вовсе не означает, что он уже не сумел каким-то образом доставить своюжертву на место преступления. Ваши люди могли увидеть объект входящим вПантеон, но они не имели понятия, что это тот человек, который нам нужен.Необходимо убедиться, что внутри здания все чисто. Разве не так?

— В данный момент это слишком рискованно.

— Никакого риска, если разведчика невозможно будетузнать.

— На грим у нас нет времени, и…

— Я говорю о себе.

Лэнгдон изумленно уставился на девушку.

— Категорически невозможно, — покачал головойОливетти.