Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Помещение, именуемое «Установочным центром» швейцарскойгвардии, располагалось рядом с так называемым корпусом бдительности, или,попросту говоря, казармами гвардейцев. «Центр» был местом, где разрабатывалисьохранные меры на случай выхода папы на публику или каких-либо иных происходящихв Ватикане событий с большим скоплением людей. Однако на сей раз «Установочныйцентр» служил совсем иным целям.

Группу солдат напутствовал второй по рангу офицершвейцарской гвардии капитан Илия Рошер. Это был крупный мужчина с широченной,как бочка, грудью и мягким, тестоообразным лицом. На нем был обычный синийкапитанский мундир, персональным отличием Рошера служил лишь красный, лихонадетый набекрень берет. У капитана был на удивление музыкальный голос, и когдаон говорил, казалось, что звучит какой-то редкий инструмент. У столь могучихлюдей такой голос является большой редкостью. Несмотря на четкость речи, глазакапитана были слегка затуманены. Такие глаза частенько можно встретить у ночныхмлекопитающих. Солдаты называли его «орсо», что значит медведь-гризли. Иногдаони шутя говорили, что Рошер — «медведь, который ходит в тени гадюки». Гадюкой,естественно, был коммандер Оливетти. Медведь столь же опасен, как и гадюка, новы по крайней мере знаете, когда он готовится напасть.

Солдаты стояли по стойке «смирно», не шевеля ни единыммускулом, хотя информация, которую они только что получили, подняла ихсуммарное кровяное давление на несколько тысяч пунктов.

Лейтенант-стажер по имени Шартран, стоя в глубине комнаты,жалел о том, что не оказался в числе тех 99 процентов претендентов надоставшийся ему пост, чьи кандидатуры были отвергнуты. В свои двадцать летШартран стал самым молодым офицером швейцарской гвардии. В Ватикане он успелпробыть всего три месяца. Как и каждый гвардеец, Шартран прошел подготовку вшвейцарской армии и еще три трудных года подвергался муштре в секретныхказармах под Берном. Однако вся эта выучка в данном случае оказаласьбесполезной. К катастрофе, подобной той, что случилась в Ватикане, его неготовили.

Поначалу Шартрану показалось, что этот брифинг являетсявсего лишь разновидностью странного учения. Оружие будущего? Древние культы?Похищенные кардиналы? Полная чушь! Но когда Рошер продемонстрировал им наэкране эту тикающую футуристическую бомбу, он понял, что учением здесь и непахнет.

— В некоторых местах вверенной нам территории будетполностью отключено электричество, — продолжал Рошер. — Это будетсделано для того, чтобы полностью исключить влияние магнитных полей. Работатьбудем командами по четыре человека. Все получат приборы ночного видения. Поискбудет проходить с применением стандартного набора инструментов, калиброванныхна поиск специфического излучения. Вопросы?

Вопросов не последовало.

Лишь лейтенант Шартран, мозг которого уже закипал отперегрузки, спросил:

— А что случится, если к установленному сроку мы ничегоне найдем?

В ответ Медведь одарил его таким взглядом из-под красногоберета, что лейтенант тут же пожалел о своей чрезмерной любознательности.

— Да поможет вам Бог, солдаты, — мрачно закончилкапитан, приложив руку к виску в салюте.

Последние два квартала, оставшиеся до Пантеона, Лэнгдон иВиттория шли вдоль ряда припаркованных у тротуара такси. Водители машин спали,примостившись на передних сиденьях. Тяга ко сну является вечной чертой Вечногогорода. Повсеместная дрема в предвечернем Риме была лишь естественнымпродолжением рожденной в древней Испании традиции послеполуденной сиесты.

Лэнгдон пытался привести в порядок свои мысли. Однакоситуация казалась ученому настолько странной и нелепой, что сосредоточиться онникак не мог. Всего шесть часов назад он тихо и мирно спал в Кембридже. И вотменее чем через четверть суток он оказался в Европе, чтобы принять участие всюрреалистической битве древних титанов. Он, известный ученый, шагает по улицамРима с полуавтоматическим пистолетом в кармане твидового пиджака, волоча приэтом за собой какую-то малознакомую девицу.

Лэнгдон покосился на девушку, которая, казалось, былапреисполнена решимости. Она крепко, как будто это было само собой разумеющимся,держала его за руку. Ни малейших признаков колебания. В ней присутствовалакакая-то врожденная уверенность в себе. Лэнгдон начинал проникаться к ней всебольшей и большей симпатией. «Держитесь ближе к земле, профессор», —сказал он самому себе.

Виттория заметила его внутреннее напряжение.

— Расслабьтесь! — не поворачивая головы, бросилаона. — Не забывайте, мы должны казаться молодоженами.

— Я вполне спокоен.

— Тогда почему вы раздавили мне руку? Лэнгдон покраснели ослабил захват.

— Дышите глазами.

— Простите, не понял…

— Этот прием расслабляет мускулатуру и называетсяпраньяма.

— Пиранья?

— Нет. К рыбе это не имеет никакого отношения.Праньяма! Впрочем, забудьте.

Выйдя на пьяцца делла Ротунда, они оказались прямо передПантеоном. Это сооружение всегда восхищало Лэнгдона, ученый относился к нему согромным почтением. Пантеон. Храм всех богов. Языческих божеств. Божествприроды и земли. Строение оказалось более угловатым, чем он себе представлял.Вертикальные колонны и треугольный фронтон скрывали находящиеся за ними купол икруглое тело здания. Латинская надпись над входом гласила:

«М. AGRIPPA L F COS TERTIUM FECIT» («Марк Агриппа,[72] избранный консулом в третий раз, воздвиг это»).

Да, скромностью этот Марк не отличался, подумал Лэнгдон,осматриваясь по сторонам. По площади бродило множество вооруженныхвидеокамерами туристов. Некоторые из них наслаждались лучшим в Риме кофе сольдом в знаменитом уличном кафе «La Tazza di Oro».[73] У входав Пантеон, как и предсказывал Оливетти, виднелись четверо вооруженныхполицейских.

— Все выглядит довольно спокойным, — заметилаВиттория. Лэнгдон согласно кивнул, однако его не оставляла тревога.