Василиса Опасная. Воздушный наряд пери - Ната Лакомка

Трудно сказать, кто в этой ситуации раздражал меня больше – студенты, с восторгом обсасывающие новые сплетни про жар-птицу, Трофим, ходивший за мной по пятам с тупым и непробиваемым видом, или ректор, опять избегавший встреч со мной.

Да, я понимала, что лучший способ прекратить ненужные разговоры – это вести себя так, словно ничего не произошло, и ни на что не обращать внимания.

Но если хотел обойтись без сплетен, то не надо было носить меня на руках. И не надо было тащить меня к себе домой, как самое драгоценное сокровище. Но ведь он сказал мне, что я дорога ему. Тогда почему ничего не делает, показывая, что я и правда – дорога?!.

К чему все эти сложности? Почему мы с Кошем Невмертичем не можем быть вместе? Потому что мы оба – уникальны? Ерунда какая! Потому что в «Иве» запрещены романы между преподавателями и студентками? Дважды ерунда. Как можно запретить чувства? Сколько ещё глупых и ненужных ограничений в колдовском мире? Таких, например, как молчать, когда надо рассказать всю правду.

Вот как в случае с Борькой…

И кто сказал, что я обязана молчать?!

Я подкараулила Анчуткина сразу после занятий в спортзале. Парни выходили из раздевалки и посматривали на меня удивленно, а я прислонилась к стене и раскрыла учебник, делая вид, что оказалась здесь случайно, и никто меня не интересует.

Царёв стрельнул глазами, но ничего не сказал и не остановился, только дёрнул головой, когда я рванула Анчуткину наперерез.

– Надо поговорить, – сказала я тоном, не терпящим возражений, и потащила Борьку за угол, подальше от бдительных глазок Трофима.

Телохранитель сунулся за нами, но я выставила перед ним руку вперед ладонью.

– Без вас, – отрезала я, взглядом выразив всё, что думаю о такой откровенной слежке. – Нам надо посекретничать.

– Не хочу я секретничать, – запротестовал Анчуткин, только я утолкала его в дальний конец коридора, не слушая нытья.

Трофим стоял на углу, подозрительно посматривая в нашу сторону, и переминался с ноги на ногу, опустив руки-лопаты, но послушно не подходил ближе. Хороший телохранитель. Послушный.

– Не хочу… – начал Анчуткин.

– А я – хочу, – перебила я его. – Тебе кое-что надо узнать.

Борька побледнел, затравленно оглянулся и попытался сбежать, но я поймала его за шиворот и притиснула к стенке.

– Твой отец жив, – зашептала я. – Он спас тебя и теперь…

– Не хочу слышать! – заорал вдруг он, толкая меня обеими руками. – Отстань от меня! Отстань!

– Ты – идиот?! – вспылила я, снова хватая его – на этот раз за воротник толстовки и встряхивая. – Твой отец пожертвовал собой…

– Это его дело! – выпалил Анчуткин мне в лицо. – Я его об этом не просил! И… и мне без разницы! Без разницы, поняла? Пусть живет, как хочет! Ему без меня очень даже неплохо!

Краем глаза я заметила, что Трофим затрусил в нашу сторону, хмурясь и морща лоб, словно размышлял – что делать дальше, сразу бросаться разнимать или попробовать успокоить на словах.

– Он не бросал тебя, Борька! Не бросал! Он тебе петерсит раздобыл… – торопливо заговорила я. – Не злись на него, Он боится тебе показаться, потому что…

– Отвали, – сказал Анчуткин почти свирепо. – Не суйся, куда не просили. Сама-то ты своих родоков простить никак не может. А я, значит, должен простить!

Он ещё раз толкнул меня, я вцепилась в него, не желая отпускать. Мне казалось, ещё немного – и Борька меня ударит. Ударит! Вот этот самый недотёпа-Анчуткин, который только и умел, что тупо хлопать глазами!..

И что – драться с ним прикажете?..

Трофим уже не трусил, а рысил по коридору, торопясь разнимать, но первым успел Быков. Он вышел из спортзала и сразу бросился к нам, разводя нас с Анучткиным в стороны.

– Борька! – только и успела крикнуть я, но он уже развернулся и помчался по коридору – только подошвы кроссовок замелькали.

Подбежал Трофим и хотел меня увести. Я раздраженно махнула рукой, и он отступил, предоставив разбираться Быкову.

– Что не поделили? – спросил Быков, держа меня за плечо.

Рука у него была тяжелая, крепкая и горячая – грела даже сквозь блузку. Мне не хотелось вырываться из-под этой руки. Наоборот, было как-то очень спокойно под ней. Он был сильный – Быков. Наверное, с сильными всегда спокойнее.

Если бы это ректор взял меня вот так вот, я бы дрожала, краснела и бледнела. А с Быковым всё по-другому. По-другому, но… спокойно.

– Что не поделили? – повторил он.

– Мозги не поделили, – ответила я мрачно. – Ему ничего не досталось, вот и бесится.

– По-моему, бесишься ты, – заметил Быков.

– Да! Бешусь! – заорала я ещё громче Анчуткина, и Быков предусмотрительно отпустил меня, а Трофим замер, будто готовился валить и вязать, если я развоююсь.

– Спокойно, Краснова, – Быков тоже нахмурился. – Водички хочешь?

– Давайте водичку, – с отвращением бросила я, понимая, что ничего так не хочу, как выглотать стакан ледяной воды. Такой ледяной, чтобы зубы сводила.

– Пошли, – коротко сказал Быков и указал в сторону кабинета.

Трофим направился за нами, но я опять осадила его, выставив ладонь:

– Дайте мне хоть пару минут свободы, хорошо?

Он кивнул и остался в коридоре – очень недовольный, а я зашла следом за Быковым в кабинет, плюхнулась в кресло и мрачно смотрела, как преподаватель берет из холодильника бутылку с водой и наливает стакан.

– Зачем тратишь на Анчуткина эмоции? – Быков протянул мне воду и пододвинул ногой стул, сев напротив. – Он предал тебя, сама говорила.

– Он – балбес, – сказала я, прижимая к холодному стеклу стакана ладони и понемногу приходя в себя. – Но мы с ним корешки.

– Кто? – не понял Быков.

– Неважно, – я сделала несколько глотков и закрыла глаза.

Борька, конечно, дурак. Непроходимый дурак. Который прячется от правды, как страус – головой в песок. Но хвост-то остается снаружи! Что толку прятать голову, если сам не спрячешься?!

– Это из-за того, что произошло на балу? – Быков откинулся на спинку стула, наблюдая, как я пью воду. – Говорят, из-за тебя ректор подрался с Баюновым. Врут ведь?

– Конечно, врут, – ответила я с отвращением. – Баюнова чуть не придушил зохак, а глаз ректору подбила я.

– Ты? – Быков не удержался и хмыкнул, но сразу принял серьезный вид. – Прости, но звучит смешно. Как умудрилась-то?

Я вкратце рассказала, что произошло на балу, и Быков смеяться перестал.

– На тебя напал зохак? – спросил он с беспокойством. – И Кош Невмертич отправил тебя опять в институт?

– Отправил, – уныло кивнула я. – Трофим за мной присматривает.