Тайная Миссия - Уильям Хорвуд

Он ушел и в течение последующих дней пребывал в ужасном настроении, просто места себе не находил от беспокойства. Вскоре охранник отвел ему новый участок работы, на некотором расстоянии от Скинта и ближе к Смитхиллзу. Это был один из последних «карманов», подлежавших очистке. Он вычистил и приспособил под жилье свободную нору, отыскал место, богатое червяками, и стал жить отдельно от остальных. Старался хорошо питаться и побольше отдыхать, так как понимал: чтобы выжить в одиночку, ему прежде всего нужно восстановить здоровье, подорванное заключением в каземате. Он тщательно соблюдал правила гигиены.

❦

Однажды под вечер, когда, после двух тяжелых рабочих смен, Триффан пытался сосредоточиться на медитации, он неожиданно услышал легкие торопливые шаги, и перед ним возник Мэйуид.

— Я знаю, ты пребываешь в печали, достойнейший Триффан, — сказал он, — тревожишься о несравненном Спиндле, да-да!

— Очень тревожусь, ты прав, — отозвался Триффан, искренне обрадовавшись этому странному существу.

— Не тревожься! — с оптимизмом воскликнул Мэйуид.

— Ты его видел? — оживился Триффан.

— Мертвым? Нет, господин, не видел. Это значит, он еще жив. Кое-как, наверное, перебивается. На самом-то деле никакой он не строитель, ведь так? Мэйуида не проведешь! Однако у милого вам Спиндла есть другое, гораздо более важное качество: он, как и я, умеет выживать. Он постоянно думает о том, как бы не погибнуть, думает и умненько все рассчитывает, не то что я, неученый, жалкий Мэйуид. Так что не печалься, господин мой. Я не видел его трупа и надеюсь, что не увижу. Я не зря посоветовал тебе выдать бесценного Спиндла за строителя! Мэйуид с первого взгляда понимает, кто чего стоит! Спиндл только поглядел на меня тогда у входа — и я сразу понял: у него глаз тоннельщика. Скоро мы о нем услышим, добрейший господин.

После этой тирады Мэйуид уже собирался исчезнуть, когда Триффан его остановил словами:

— Ты все же поищи его, ладно?

— Не сомневайся, господин! Ты был добр ко мне с самого начала, и я к тебе — всем сердцем... Последнее время лишь тем и занимался, что его высматривал, да только... только недоброе что-то затевается. Распоряжаться начали те, кого Мэйуид страшится. Мэйуид слабый, Мэйуид не умеет драться когтями, и сейчас ему очень страшно. Подслушать — и то ничего не удается. В тоннелях грайки так и снуют: они могут убить Мэйуида одним взмахом лапы. Так что Мэйуиду почти нигде не пройти, а ему совсем не нравится, когда он не может спокойно бегать. Мэйуид делает все, что в его силах, но сил-то этих немного, мягко говоря! Ой, беда, беда!

— Скинт тебя в обиду не даст, ты только попроси! Он тебя любит.

Мэйуид в замешательстве поскреб загривок и скороговоркой произнес:

— Нет-нет-нет, милый господин мой, это ты не дашь меня в обиду, вот в чем вся штука! Это Мэйуида радует, это его ободряет! Не сомневайся, для тебя Мэйуид добудет сведения о Спиндле!

Он хохотнул, растянув беззубый рот в широкой ухмылке, и скрылся. Беспокойство Триффана чуть-чуть улеглось. Перед тем как заснуть, он не без юмора подумал, что, если именно такому, как Мэйуид, суждено стать первым, кого им со Спиндлом удалось привлечь на свою сторону, любой следующий наверняка покажется им более достойным, потому что этот — хуже некуда. Однако он тут же осудил себя за эту мысль, ведь все кроты равны перед Камнем, какими бы жалкими они ни были. К тому же, похоже, Мэйуид отнюдь не был настолько слабым и никчемным, как о нем думали. На долгом пути к Безмолвию Камня он, возможно, еще проявит себя как вполне достойный его последователь.

Спустя несколько дней, когда Триффан возвращался на свой участок после выноса очередного трупа, он был удивлен, заметив у одного из боковых ходов, где не должно было быть посторонних, пожилую кротиху. Она вся дрожала. Было ясно, что она сбилась с дороги и не знает, как ей выбраться. Триффан сразу понял, кто она, и мягко спросил:

— Тебе куда нужно, Виллоу?

Но это еще больше смутило ее: она вообразила, что находится дома, в Грассингтоне, и приняла его за старого знакомого.

— Эге, никак это ты опять ко мне в гости? Ну, как там наверху — ветерок теплый? Ты меня туда проводишь? — сказала она со смешком.

Ее старческий голос был еле слышен, но что-то в нем еще осталось от счастливых лет молодости, предшествовавших теперешней беспросветной жизни.

— Здесь тебе нельзя выходить наверх, Виллоу. Местным кротам это не понравится, — проговорил Триффан, раздумывая, как бы половчее доставить ее к Скинту, который приглядывал за ней. Однако она никуда не хотела идти, упрямилась и стала громко протестовать, когда Триффан попытался легонько ее подтолкнуть. Он стал опасаться, как бы ее выкрики не привлекли внимания охранников, поэтому, сделав вид, что никуда не спешит, растянулся рядом с ней и вздохнул с облегчением, когда она последовала его примеру.

— Ты же не собираешься уйти и покинуть своего друга Скинта? — спросил он.

Виллоу немного подумала, втянула в себя воздух и, очевидно, наконец сообразила, где находится.

— Я хотела пойти в Вэрфедейл, мой милый. Хотя бы ненадолго, а то уж больно тут мрачно, и с каждым днем мне становится все хуже.

— В Вэрфедейл? Туда, где река? Ну нет — только не сегодня! — отозвался Триффан с напускной серьезностью. — Это слишком далеко.

— Раз так, милок, — попросила она, — расскажи-ка мне про Вэрфедейл, я же знаю, ты ведь из тех самых мест, да-да, я тебя помню! Расскажи мне про то, как там бывало хорошо в прежние годы.

И такая тоска прозвучала в ее старческом голосе, что Триффан отбросил прочь свои насущные заботы и, склонившись над нею, тихо заговорил:

— Сейчас там у нас лето в самом разгаре, и жаворонки заливаются высоко над пустошью, там бегут прозрачные ручьи, там вдоволь вкусной еды, и теплый ветер шумит в вересковых кустах. Ты ведь помнишь их запах, правда, Виллоу? — Триффан умолк, а она приподняла рыльце и с наслаждением втянула воздух, словно и впрямь вдыхала летние ароматы, а не затхлый смрад Слопсайда.

— Да-да! — покивала она головой. — Я даже слышу стук овечьих копытец. Он легкий, как весенний дождик, слышишь?

— Конечно,— откликнулся Триффан, сам поражаясь, как удалось ему вызвать в ее памяти картины жизни в том краю, где он никогда не был.