Тайная Миссия - Уильям Хорвуд

Что ж, видимо, это возможно, если у тебя достаточно любви и веры в Камень. Слова лились из его уст сами собой, словно чистая родниковая вода со склонов холма; как слова утешения, которые отец не задумываясь говорит больному или обиженному ребенку.

Триффан сумел найти эти слова; очевидно, в этом ему помогли рассказы Скинта и Смитхиллза о Грассингтоне, так же как истории о северных системах, которые ему доводилось слышать от Босвелла.

Как бы там ни было, но Триффан продолжал:

— Хорошо там у нас! Червяков — сколько душе угодно, молодежь перенимает у стариков их песни... Да, во всем мире нет места краше нашего Вэрфедейла! — сказал Триффан, и вдруг странное чувство охватило его: ему безумно захотелось увидеть все те места, которые до сих пор были ему известны только из сказок.

— Верно говоришь, милок! Отведи меня туда, лучше прямо теперь. Больно уж тут темно, я тут все время путаюсь.

— Пока не могу, Виллоу. Давай-ка лучше спой мне какую-нибудь песню.

— Ладно. Только не про Слово и не про Камень, а старинную песню. Я ее пела когда-то давно, ой как давно!

— Пой же, Виллоу! — мягко, но настойчиво попросил Триффан.

Старческим, надтреснутым голосом Виллоу завела песню, ту, что молоденькой певала еще до чумы, до потери близких, до того, как черная тень сидима и Слова пала на кротов, разлучив их с родными местами навеки. Она пела о родных краях, а когда окончила, то сказала:

— Прежде чем уйдешь обратно в Вэрфедейл, проводи меня, миленький, пожалуйста, до норы.

Триффан пошел рядом с нею; впрочем, скорее, она его вела, потому что эта часть Слопсайда была ему незнакома.

— Ну вот, теперь можешь меня тут оставить, — проговорила Виллоу, когда они наконец оказались перед входом в запущенную, грязную нору, скорее не нору, а просто небольшое углубление, вырытое второпях. — Это теперь мой дом, — сказала Виллоу и вдруг смущенно добавила: — У меня когда-то опрятное было жилье — ты ведь сам знаешь...— Она совсем сникла.

— Да, помню, — отозвался Триффан. Он приложил лапу к ее гноящемуся боку, провел по ее безволосой голове и прошептал: — Да пребудет с тобою Камень, и да подарит он тебе покой и забвение печалей!

— Не надо, не трогай, — сказала Виллоу, но не отстранилась. — Устала я, — еле слышно прошептала она.

— Поспи. Завтра тебе станет лучше.

Виллоу отвернулась от него и забилась в тот единственный угол, который отныне служил для нее домом, а Триффан направился к себе. Он не заметил крота, который следил за ними из темноты и слышал каждое его слово. После того как Триффан скрылся из вида, крот заглянул в нору Виллоу.

— Кто там? — сонно окликнула она. — Это ты, Скинт? Я собралась обратно в Вэрфедейл. А один крот остановил меня. Молодой такой, я его уже когда-то видела, только не помню, как его зовут. Ты его знаешь, Скинт?

— Да. Его зовут Триффан.

— Триффан? — Она затрясла головой.— Нет, не так. Представляешь — он до меня дотронулся: вот здесь и здесь. Ласково так дотронулся, будто он... будто я маленькая. Словно он мой... Как, ты сказал, его зовут?

— Триффан. А теперь спи, Виллоу. Надо, чтобы ты набралась сил. Возможно, скоро нам предстоит дорога. Придется отсюда бежать, и мы заберем тебя с собой.

— Кто он такой? — бормотала Виллоу, уже засыпая.— Я же помню, когда-то меня уже так гладили... Когда-то... Надо было спросить, как его зовут...

Она задышала ровно и глубоко, а Скинт еще долго стоял в задумчивости, глядя в ту сторону, где скрылся Триффан, и в глазах его застыло озадаченное выражение.

— Кто же ты на самом деле, крот? — прошептал он. — Не знаю. Сам не могу понять, что за дела такие!

Этот случай окончательно убедил Скинта, что Триффану вполне можно довериться. То, что произошло двумя днями позже, заставило его относиться к Триффану не только с полным доверием, но и с большим уважением.

Началось все вполне обычно — с патрульных, которые наверху творили зверскую расправу над очередным беглецом. Скинт отправился к Виллоу, чтобы узнать, как она себя чувствует. По дороге он встретил Триффана. Наверху, казалось, все стихло, и они разошлись каждый на свой участок.

Немного времени спустя Скинту по какому-то делу понадобилось подняться наверх, и тут его остановил незнакомый патрульный.

— Эй ты, отребье! — проговорил он, подходя к Скинту.

Скинт, не привыкший к оскорблениям, пренебрежительно молчал.

— А ну, скажи: «Слушаю, господин! Да, я отребье, господин!» — издевательски хохотнул охранник.

Скинт только плечом повел. Ему и прежде приходилось сталкиваться с обнаглевшими патрульными, но всякий раз они отступали под его грозным взглядом. Однако на этот раз все вышло иначе. К первому подошел еще один, потом третий, за ним четвертый. У последних двоих когти были в крови, и глаза горели безумным огнем. Оба прерывисто дышали: все говорило о том, что они только что участвовали в убийстве.

— Это отребье не хочет признаться, что он отребье! — заявил первый.— Нужно, чтобы он это понял!

— Нужно, чтобы Слово его наказало! — закричал третий.

— На фиг нам Слово! — взревел четвертый. — Сейчас мы его сами проучим!

Он расхохотался, и Скинту сделалось страшно: он понял, что сейчас умрет. Охранники были законченными злодеями, к тому же их возбудил вид только что пролитой крови. Обратиться в бегство — значило вызвать преследование, а это распалит их еще больше. Остаться на месте? Тогда надо быстро придумать, что бы им сказать такое, от чего они опомнились бы...

Но было уже поздно. Один из них подскочил, протянул окровавленные когти к самому рыльцу Скинта и с отвратительной усмешкой сказал:

— Не нравишься ты мне, отребье!

— Он и нам не нравится! — произнес первый.

— А ну, пошли прогуляемся! — заявил четвертый, набычился и толкнул Скинта в спину, направляя его в сторону участка, покрытого травой.

— Сейчас мы тебе кое-что покажем! — ухмыляясь, проговорил тот, чьи когти были обагрены кровью.

«Где ты, Смитхиллз?!» — была последняя мысль, мелькнувшая в голове Скинта, прежде чем его потащили дальше.

Испуганный, весь покрытый струпьями, крот, задыхаясь, несся сквозь тоннели Северного Конца; он бежал из последних сил, но бежал не к Смитхиллзу, а к Триффану.

— Господин, скорее, скорее!

— В чем дело,