Причуды богов - Елена Арсеньева

Итоги сего сражения были таковы: один живой иодин убитый. Зигмунд просто лишился чувств от слабости, приступ коей последовалза взрывом сил, однако от сего взрыва Адаму досталось крепко. Но никто обубитом не скорбел: он ведь и сам явился, чтобы убить, так что всего лишьполучил свое. Потом выяснилось, что Зигмунд именно этой ночью первый разпопробовал пройтись, но, идучи мимо приемной комнаты, увидел Адама Коханьского,своего старого знакомца, заскорузлые от крови повязки которого осматривалПавлин, так что Адам был хорошо освещен. Зигмунд его вмиг узнал, а услышависторию об учителе, заподозрил неладное, тем паче что у него были все основанияждать отмщения поляков. Он и не сомневался, что Адам будет его искать,затаился, решил выждать, – и уже известно, чем все завершилось.

Все это Юлия узнала от Королькова, иногдазаходившего в комнатку, куда она сама себя добровольно заточила, подвергнувсуровому наказанию: непрестанному щипанью корпии. Добродушному ВикторуПетровичу Юлия могла наплести семь верст до небес: мол, зашла проведатьбольных, невзначай заглянула за шторку – ну и так далее. Но потом, когда онавспомнила, с каким отчаянием рыдала, тормоша бесчувственного Зигмунда, у нееязык начинал заплетаться и не находилось ни единого вразумительного слова дляобъяснения.

«Испугалась за господина Сокольского –все-таки он мой спаситель», – наконец-то вымучила она приличный довод, ноничуть не удивилась тому, что доктор Корольков глядит с недоверием, задумчиворазминая пальцы и ничего не говоря в ответ. Может быть, он вспоминал, как Юлияпокрывала поцелуями лицо Зигмунда? Это мало напоминало обычную признательность!

Множество вопросов хотел бы задать Корольковэтой красавице, которая его, несомненно, дурачила, однако не мог решиться.Зигмунд тоже был сейчас не в том состоянии, чтобы у него что-нибудьвыспрашивать, да и сомневался Корольков, что получил бы от него откровенноеобъяснение, хоть доктор и больной были теперь приятелями. «В любви нет друзей –есть только соперники», – размышлял Корольков и тихонько вздыхал, хоронясвои несбывшиеся надежды и поглядывая на Юлию уже больше сочувственно, чемнедоверчиво, подозревая истину – и стыдясь своих подозрений. Впрочем, егоосуждение или одобрение слишком мало значило для Юлии.

Хорошо было одно: Зигмунд в ее глазах очистилсебя от обвинений в предательстве, а значит, отпала необходимость в еенепрестанном за ним слежении. Теперь можно было отыскать отца, написать ему,уехать отсюда!

Уехать… И постараться все забыть.

Юлия даже начала писать к отцу, да застряла наполдороге: слишком многое приходилось объяснять. Нет, лучше просто сообщить: яжива и здорова, – а там радость встречи затуманит отцу голову, он ни о чеми не спросит. Главное, поскорее уехать к матушке, а уж ей-то, пожалуй, Юлиясможет хоть что-то рассказать о своих приключениях. И то – самую малость!

Так она решила. Но судьба, как всегда,распорядилась иначе.

Однажды Юлия, по обычаю, сидела и щипалазлосчастную корпию, и пришел за очередной охапкою Павлин, но вместо того, чтобызабрать ее и идти восвояси, вдруг встал в дверях, глядя на Юлию с откровеннымлюбопытством и с каким-то даже почтительным страхом, словно выискивая в ее лицекакие-то новые черты.

«Может, у меня третий глаз открылся?» – злоподумала Юлия, но тут Павлин, стушевавшись под ее сердитым взглядом, выскочилза дверь, и до Юлии долетел его возбужденный шепоток:

– Разрази меня гром – она! Наша барышня!

Речь явно шла о ней. И что же такоеприключилось, ради чего Павлин соглашался подвергнуться каре Ильи-пророка?!

Любопытство одолело Юлию и наконец вынудило еескинуть с колен ветошь и тихонько выйти в коридор.

Все наиглавнейшие события в лазарете так илииначе сосредоточивались вокруг доктора Королькова, а потому Юлия пошла егоискать и скоро услышала сердитый и громкий голос Виктора Петровича, доносящийсяиз приемной:

– А я вам говорю, что это ошибка! Дама,похожая на описываемую вами, действительно живет при лазарете, однако это неможет быть она!

– Как, вы говорите, ее фамилия? – перебилКоролькова голос, пригвоздивший Юлию к полу. Она невольно схватилась за дверь,чтобы не упасть.

– Белыш! – воскликнул Корольков, и тот,второй голос задумчиво протянул:

– Все это более чем странно, хотя… Это она, яуверен! Позвольте мне хотя бы взглянуть на нее, господин доктор. Ваше упрямствокажется мне необъяснимым.

– Извольте, ваше превосходительство, –сердито буркнул Корольков, – но это не она, это…

– Юлия! – воскликнул его собеседник,метнувшись к двери, которая предательски подалась под задрожавшей рукой. –Юлька! Вот ты где!

Корольков всплеснул руками, уставясь на Юлию,появившуюся в дверях. У него еще мелькнула надежда, потому что Юлия не кинуласьсо всех ног к упрямому генералу, а стояла неподвижно, часто дыша, но вот онаприжала к глазам кулачки и тихонько всхлипнула, будто провинившаяся девочка,которая пришла просить прощения, но боится, что ее накажут. И Виктор Петровичпонял, что это он, а не генерал, ошибался, что это он хватался за соломинку, иЮлия теперь потеряна для него вся, а не только ее сердце, которое он давно ужеоставил надежду завоевать.

* * *

– А мама? Где мама? – первым деломспросила Юлия, когда отец наконец-то поймал ее за руку, притянул к себе, обнял…

– Она в безопасности, но вся измучилась потебе. Как можно было заставить нас так страдать?!

– Клянусь, я была в опасности! – началагорячо оправдываться Юлия, но тут же пожалела о своих словах, увидав, какоелицо сделалось у отца. – Нет. Все позади, все избылось! – Онасхватила его руку, покрыла поцелуями. – Я имела в виду, что неоткуда, не скем было подать о себе знака, да и куда? Когда вернулась в Варшаву и увиделанаш разоренный дом…

У нее перехватило горло от воспоминаний о том,как протискивалась под острыми осколками разбитых окон, как висела на плюще,как бежала мимо горящего комиссариата, и черная, словно китайская тень, фигурабискупа осеняла широким католическим крестом воцарившийся кругом кошмар.

– Но когда ты уже добралась до наших, –осторожно напомнил отец, поглаживая ее вздрагивающую голову, – ты должнабыла подать нам весть! Ты должна была знать, что я в войсках! Страшно подумать,сколько бы мы еще мучились в неизвестности, когда б не это письмо?!

Юлия, откинувшись, непонимающе взглянула нанего.

– Не притворяйся, – усмехнулся князьНикита, – ты ведь и сама все время думаешь, откуда я узнал, где тебяискать!