Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры - Егор Станиславович Холмогоров

может быть сокрушено новым типом революции, в которой центральным элементом оказывается протест «креативного класса». Тяжкий млат катковской публицистики оказался добрым полемическим оружием и доднесь. Страж Империи и в посмертии охраняет её крупнейший осколок.

Но актуальность Каткова не ограничивается одной лишь его охранительной ипостасью. Возрастает, несмотря на Casus Ulianovi, число сторонников катковского образовательного классицизма. С болезненной актуальностью, точно сошедшие со страниц современных националистических блогов, звучат инвективы «Московских ведомостей» в адрес антинациональной политики, плодящей сепаратизмы.

«Мы приобрели бессознательную склонность давать не только особое положение инородческим элементам, но и сообщать им преимущества над русской народностью и тем развивать в них не только стремление к отдельности, но и чувство гордости своею отдельностью; мы приобрели инстинктивную склонность унижать свою народность».

По целому спектру вопросов — единство и целостность России и угроза сепаратизма, русофобский настрой нашей интеллигенции, украинский вопрос, необходимость индустриального и инфраструктурного развития, тяготение над теми или иными нашими ведомствами проклятия превращения в «иностранные министерства русских дел», — катковские идеи, оценки образы оказываются сегодня более актуальными, чем выстроенные со всем глубокомыслием теории. И не случайно, что современная российская историография переживает настоящий «ренессанс Каткова»: число одних только монографических исследований этой фигуры уже превзошло своим количеством дореволюционную пору.

Что читать о Михаиле Каткове:

1) Воспоминания о Михаиле Каткове. — М.: Институт русской цивилизации, 2014;

2) Катков, М. Н. Имперское слово / Сост. Михаил Смолин. — М.: Редакция журнала «Москва» (Серия «Пути русского имперского сознания»), 2002;

3) Катков, М. Н. Собрание сочинение в 6‐ти томах. Составители: А. Н. Николюкин, Т. Ф. Прокопов. Редактор А. Н. Николюкин. — М.: Росток, 2011–2012;

4) Котов, А. Э. «Царский путь» Михаила Каткова. Идеология бюрократического национализма в политической публицистике. — М.: Владимир Даль, 2016;

5) Санькова, С. М. Михаил Никифорович Катков. В поисках места (1818–1856). — М.: АПК и ППРО, 2008;

6) Холмогоров, Е. С. Национализм центростремительного движения. Политическая метафизика Михаила Каткова // Тетради по консерватизму. –2018. — № 3;

7) Феоктистов, Е. М. За кулисами политики и литературы. — М.: Новости, 1991;

8) Щегловитов, С. Г. [Неведенский, С.]. Катков и его время. — СПб, 1888.

Фёдор Достоевский

Пророк

Достоевский — это точка, в которой Россия непосредственно соприкасается с Вечностью. Вот Россия. Вот вечность. Пограничников по случаю прибытия Фёдора Михайловича убрали.

Достоевский не святой. В нём нет той несмятенной ясности и простоты взгляда, которая характерна для святых. Он весь в вопросах и сомнениях, боли и вскриках, борениях и движении. В древности в нём бы безошибочно опознали пророка — гневного как Илия, рыдающего как Иеремия, порой пытающегося скрыться от Божьего гласа — как Иона в чреве кита. Даже его эпилепсия была бы свидетельством призвания — нервной системе человека трудно справиться с «проводкой» Откровения. Но канон пророков давно закрыт, и мы называем Ф. М. Достоевского (1821–1881) просто писателем.

Писателем решившимся задать вопросы Богу, как задал их некогда праведный Иов. Не навязчиво предлагать собственные антицерковные ответы и редактировать Евангелие, подобно собрату по перу, украшенному графским титулом. Просто задавать вопросы. Самые важные и болезненные вопросы на свете. Вопросы о невинном страдании, о человеческом достоинстве, о том быть с Христом или против Христа.

Его вопросы и его ответы оказались одним из высших достижений не только русской, но и мировой культуры, важнейшим русским вкладом в самые верхние залы сокровищницы человеческой мысли. Именно его напряженный, порой корявый, порой безумный слог значит куда больше, чем писания сотен поэтичнейших поэтов.

Поэтому он стал частью нас. Россия — родина Достоевского. А Достоевский — родина русских и хозяин России.

Великорус, малорус, белорус

«Хозяин земли русской — есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус — это всё одно) — и так будет навсегда» — писал Достоевский в дневнике писателя в октябре 1876 года.

Триединство русского народа было для писателя истиной, данной в семейной истории.

Боярский род Ртищевых, от которого происходили Достоевские, служил Серпуховским князьям и имел земли под Боровском.

Они, конечно, встречались с преподобным Пафнутием Боровским, основателем знаменитого монастыря — святой неожиданно появится на страницах романа «Идиот», — чтобы доказать свое владение каллиграфией князь Мышкин выводит: «Смиренный игумен Пафнутий руку приложил».

Вслед за своим князем, Ртищевы перебрались в соседнее Великое княжество Литовское. В 1506 году Данила Иванович Ртищев получил во владение имение Достоев под Пинском, сейчас это Юг Белоруссии. Со временем род захудал, перебрался на Волынь, утратил дворянство. Дед писателя, Андрей Достоевский, был униатским священником под Винницей, на современной Украине, возвратился в Православие.

А его сын, семинарист Михаил, двинулся в Москву, где успешно выучился на хирурга, участвовал в Отечественной войне 1812 года, а в 1820 году обвенчался с Марией Фёдоровной Нечаевой, дочерью купца третьей гильдии из Боровска.

Того самого Боровска, который за четыреста лет до того покинули Ртищевы.

Все три русских земли, все три русских ветви, прошел род Достоевских, чтобы выйти к вечной славе в Великой России. Великорус. Малорус. Белорус. Это всё одно.

Семейство русское и благочестивое

Фёдор Михайлович Достоевский родился 30 октября 1821 года, в Мариинской больнице для бедных, где работал его отец, уйдя с военно-медицинской службы. Федя был вторым сыном в семье, вслед за братом Михаилом. Всего у Достоевских было семь детей.

«Я происходил из семейства русского и благочестивого… Мы в семействе нашем знали Евангелие чуть не с первого детства… Каждый раз посещение Кремля и соборов московских было для меня чем-то торжественным» — вспоминал Фёдор Михайлович.

О матери, умершей от чахотки, когда ему было 15 лет, Фёдор Достоевский отзывался с нежностью. Об отце говорить не любил. Из этого умолчания последующие авторы слепили образ бездушного отца-деспота, на всю жизнь нанесшего сыну душевную травму. Это ложь.

Михаил Андреевич положил много усилий, чтобы захудалый род выбился в люди — выслужил потомственное дворянство, приобрел имение Даровое в Тульской губернии и несколько лет юные Достоевские чувствовали себя настоящими баричами. Главное, чего требовал отец от сыновей — образование. Фёдор очень много читал, рано знал наизусть библейскую историю и русскую историю по Карамзину. Когда в дворянском пансионе не нашлось учителя латыни, отец стал заниматься с сыновьями сам и тут и раскрылась вся неровность его характера — он был добрым, никогда не применял физического воздействия, но очень требовательным и гневливым.

После смерти жены Михаил Достоевский отправляет сыновей в лучшее из возможных учебных заведений — Главное инженерное училище в Санкт-Петербурге, где есть возможность оказаться на виду у императора, с чрезвычайной любовью относящегося к военным инженерам. Сам Михаил Андреевич остается с младшими детьми в имении.

Там-то