Севастопольский вальс - Александр Харников

– А вы и это знаете-с?

– Читала я про вас в детстве. Вы были одним из моих героев, – и я обворожительно (надеюсь) улыбнулась. – Только я не мадемуазель, а мадам.

Нахимов сразу посерьезнел.

– А муж ваш там остался?

– Увы, да. То есть я, наверное, в какой-то мере вдова…

– А кем он был?

– Офицером, – и я увидела явное одобрение во взгляде моего визави. – Был ранен в одной из Кавказских войн, неоднократно награжден, но потерял ногу. Стал… ну, чем-то вроде инженера (не объяснишь же человеку XIX века, что такое программист и с чем его едят…). Причем хорошим инженером.

– А дети у вас тоже там остались?

– Увы, так и не получилось у нас родить ребеночка, – вздохнула я. – Хотя мы оба из больших семей, и оба очень хотели детей. И не одного, и не двух.

Нахимов ничего не сказал, но взгляд его еще более потеплел. А я начала вспоминать, как Коля, три месяца назад вернувшись из командировки в Дюссельдорф, вдруг протянул мне толстую папку и сказал:

– Машунь, вот здесь вся информация о том, что нужно будет делать, если меня вдруг не станет. Там и страховой полис, и много чего другого.

– Коль, ты что это вдруг такие речи завел?

– Не бойся, со мной все нормально. Просто я подумал, что если вдруг? Поэтому-то здесь вся эта информация. И еще. Пообещай мне, что ежели со мной что случится, ты снова выйдешь замуж. И не будешь ждать. Только пусть человек будет хороший.

Я не хотела, но пришлось дать такое обещание – он не отставал.

А потом я узнала от коллеги, с которым он ездил в Дюссельдорф, что там произошло. Их гостиница была в самом центре, рядом со старым городом, который иногда именуют «самой длинной барной стойкой в мире». И вечером они пошли продегустировать местное Altbier – Коля водку не любил, да и пиво пил не более одной или двух кружек.

На обратном пути их обступила троица якобы сирийских беженцев – Коля, который провел в свое время полгода в составе российского гарнизона в Косово, сразу определил по говору, что это косовские албанцы. И когда те достали ножи, он, крикнув коллеге-ботанику: «Снимай на видео!», за несколько секунд положил всех троих.

Приехавшая полиция, увидев, что он без ноги, а также узнав, что нападение было не только заснято на камеру, но и послано ММСкой на пару адресов (так что замолчать это дело не удастся, как и не удастся повесить всех собак на русского гостя), скрепя сердце арестовала всю троицу грабителей. Правда, потом все они согласились на немедленную депортацию, к которой прилагались нехилые денежные выплаты, и все обвинения с них перед высылкой сняли.

Коля, впрочем, был доволен тем, что ему не пришлось еще раз лететь в Германию на суд. Он еще сказал, что эти, наверное, окажутся теперь во Франции или Голландии, и все повторится сначала. Но это уже проблема голландских (или французских) налогоплательщиков, а не его. Но меры он решил принять – «гром грянул, осталось только перекреститься»…

А вот теперь премисса этого обещания, к моему великому огорчению, воплотилась в жизнь – мужа действительно «вдруг не стало». И родится он только через сто двадцать семь лет, к каковому времени на земле уже не будет меня. Но я другого мужа и представить себе не могла. Хотя, конечно, если бы сумела, то это должен был бы быть кто-нибудь типа Нахимова. Ну, или хотя бы Саши Сан-Хуана. Но какая-то моя часть все надеялась, что все это сон, и что в один прекрасный день я проснусь в своем времени, хотя надежда таяла с каждым днем. Но пока она – надежда – жива, снова замуж не пойду.

Чтобы отвлечься, я начала задавать Павлу Степановичу вопросы – про его детство, про его путешествия, про оборону города… Что пойдет в обе наших газеты, а что в книгу, которую мы с Ником пишем «в стол», ведь данные в ней пока не подлежат разглашению. Нахимов сидел в седле, как говорят кавалеристы, «словно собака на заборе». Моряки обычно плохие наездники. Чтобы ему было удобней, он отстегнул штрипки, и штанины задрались почти до середины голени. Но Павел Степанович, увлекшись разговором, не замечал всего этого. Время пролетело незаметно, и мы вдруг оказались уже в Инкермане. Там нас встретили встревоженные моряки, занимавшиеся строительством батареи.

– Ваше превосходительство, и вы, барышня…

– Подпоручик Широкина-с, – поправил его Нахимов.

Молодой лейтенант посмотрел на меня с удивлением, чуть запнулся, но продолжил:

– И вы, подпоручик… Вам бы лучше не задерживаться здесь. Противник ведет прицельный огонь. Убили капитан-лейтенанта Желябина, двух матросов ранили… Прячутся где-то в кустах. Я послал было десяток казаков – троих из них тоже ранили почти сразу, одного тяжело. Слава богу, что больше мы никого не потеряли.

Я посмотрела на него.

– Сколько, говорите, там этих стрелков?

– Полагаю, что трое – выстрелов по казакам было ровно три.

– Понятно. Павел Степанович, что вы скажете?

– Мария Александровна, вы лучше останьтесь здесь, а я посмотрю, что там происходит-с.

– Ну уж нет, Павел Степанович, я тоже пойду с вами. Только лучше это делать пешком – так менее заметно. Да и легче целиться и стрелять.

Когда мы подошли к тому месту, где матросы, сбросив бушлаты, в одних нижних рубашках вгрызались в землю, где-то впереди прогремел выстрел, а над нашей головой просвистела пуля. Нахимов покачал головой, сказав лишь:

– Они сегодня довольно метко стреляют.

Меня как током ударило – я вспомнила, что в нашей истории это были последние слова адмирала, сказанные им за мгновение до того, как вражеская пуля пробила его голову. Наплевав на все правила приличия и субординацию, я подскочила к адмиралу и толчком в бок свалила его на землю. Нахимов упал на четвереньки и с удивлением посмотрел на меня – похоже, что он не ожидал от меня такого поступка. Тут раздался еще один выстрел, и через секунду после того, как я перевела Нахимова в партер, вражеская пуля шмякнулась в бруствер, как раз в то место, где только что стоял адмирал. Через пару секунд рядом ударили еще две пули.

Я скомандовала:

– Лежите, Павел Степанович! Не вставайте!

Скинув с плеча «винторез» и пригнувшись, я осторожно примостилась за кустом и стала осматривать местность перед нашими укреплениями. Где-то там спрятались эти зловредные снайперы. То, что это были именно снайперы, я ничуть не сомневалась – похоже, что британцы переняли наш опыт и отправили «на охоту» своих метких стрелков, вооруженных штуцерами.

Надо было как-то их выманить. Я жестом показала Нахимову на фуражку. Он сразу понял, что я хочу, и, сняв ее со своей уже изрядно полысевшей головы, бросил мне. Уловка старая, как мир, но и в наше время, как рассказывали мне приятели мужа, находились те, кто на нее покупались. Подобрав прутик, я надела на него фуражку и осторожно подняла ее над бруствером. Раздался выстрел, и фуражка, сбитая пулей, упала на землю. Ага, стреляли вон оттуда, из тех кустиков – там облачко дыма еще не успело рассеяться.