Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

Мадлен никогда не спрашивала, как именно рабы с разных плантаций передают друг другу послания, всецело полагаясь на их осторожность. Ничего другого ей не оставалось. Отведя Нэнси роль посредника, она просто вынуждена была доверять ей.

Ответных посланий она не передавала и к церкви тоже не приходила, хотя и изнемогала от желания увидеться с Орри, снова обнять его и поцеловать. Стоя на веранде, Мадлен вдруг поняла, что из кухни не доносится никаких разговоров, хотя рабы все еще находились там. Она терялась в догадках, чем вызвана такая необычная тишина. Неожиданно из конторы – небольшого строения, где Джастин проводил много времени, – послышался какой-то шум. Звук очень напоминал тот, с каким кожаная плетка бьет по голой спине.

Следом за этим звуком вечернее безмолвие нарушил еще один. Это был протяжный стон. Джастин избивал кого-то из рабов. Такое уже случалось.

Чувствуя отвращение и вместе с тем непреодолимое любопытство, Мадлен осторожно спустилась вниз и прошла через холл, на стене которого висела старая зазубренная сабля. Эта сабля принадлежала Ламоттам несколько поколений. Джастин говорил, что кто-то из его предков держал ее в руках еще во времена Войны за независимость, сражаясь бок о бок с самим Томасом Сантером.

Выскользнув из дому, Мадлен быстро пробежала по дорожке, ведущей к зарослям кустарника, которыми было окружено здание конторы. Проходя мимо кустов, она услышала новые удары хлыста и новые крики. А потом раздался хриплый голос Джастина:

– Мой брат утверждает, что в ту ночь, когда сбежал ниггер Мэйнов, кто-то с нашей плантации помогал ему. Кто это был, Изикиел? Отвечай!

– Я не знаю, мистер Ламотт! Богом клянусь, не знаю!

– Врешь! – Джастин снова ударил раба, тот взвыл.

Затаив дыхание и укрывшись в густой тени, Мадлен стояла ни жива ни мертва. То, что Джастин пытался разузнать о бегстве Приама, напугало ее. Откуда брат ее мужа мог узнать, что кто-то в Резолюте помогал рабу Мэйнов? Знал он об этом наверняка или это были всего лишь догадки? Как далеко могло привести расследование Джастина? Приведет ли оно к домашним слугам? К Нэнси?

Мадлен понимала, что задерживаться здесь дольше опасно. Если ее кто-нибудь заметит, подозрения могут пасть и на нее. Но рядом с конторой стояла небольшая беседка, опутанная вьюном, она могла бы сесть там, и все бы выглядело так, будто она просто дышит воздухом. В такой тихий вечер оттуда можно было бы услышать все, что происходит в конторе.

Она неслышно прокралась в беседку и в следующие три четверти часа с замиранием сердца слушала, как Джастин допрашивал одного за другим все новых рабов, не забывая подстегнуть каждого несколькими ударами плети. Больше всего Мадлен возмутило то, что молодых женщин ее муж тоже мучил своими вопросами, избивая их с такой же силой, как мужчин.

– Кто это сделал? Кто ему помог? Кто сочувствовал беглому ниггеру? Говори, Клита!

«Клита?» Мадлен вздрогнула, будто ее саму ударили. В Резолюте была только одна рабыня с таким именем, хрупкая девушка лет восемнадцати. Мадлен догадывалась, что Джастин спал с ней несколько раз, и теперь Клита носила под сердцем его ребенка. Не успела она подумать об этом, как услышала, что Джастин снова ударил девушку. Клита завизжала от боли.

– Кто это сделал? – ревел Джастин.

Мадлен сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони.

Ответ на этот вопрос нес с собой беглый раб, пока за несколько миль до границы с Северной Каролиной его не обнаружил патруль. Приам пытался сопротивляться и был смертельно ранен пулей дозорного. Имя его тайного покровителя умерло вместе с ним.

Становилось холодно. От ее дыхания в воздух поднимались маленькие облачка пара. Джастин уже во весь голос снова и снова повторял свой вопрос. Потом последовали новый удар и крик. Мадлен еще сильнее стиснула пальцы, пока ногти не впились в кожу, как крошечные ножи.

«Кто это сделал, Джастин? Твоя жена. Это твою жену позвала Нэнси в ту ночь, когда прибежал Приам, испуганный и голодный. Это я тогда украдкой выбежала из дому, чтобы помочь ему. А ты ничего не знал. Ты, как обычно, был со своими лошадьми или развлекался с кем-нибудь из своих наложниц. Это я помогла ему, грязный выродок. Это я постоянно сочувствую ниггерам».

У нее не хватило храбрости ворваться в контору и высказать все это прямо ему в лицо. Проклиная себя за трусость, она выскользнула из беседки и, зажав уши, чтобы не слышать криков несчастной женщины, побежала к дому.

* * *

Чаще всего Джастин предпочитал свою спальню, приходя к жене только тогда, когда его одолевала похоть. К счастью, в эту ночь он не пришел, и она могла остаться одна. Заснуть никак не удавалось – она все еще находилась под впечатлением от того, что слышала из беседки. Ее переполняло желание снова отомстить мужу. Ведь именно жажда мести отчасти и стала причиной, по которой она с радостью предложила свою помощь, когда Нэнси рассказала ей о беглеце, скрывавшемся на чердаке больнички.

Постепенно Мадлен успокоилась, и ее мысли снова вернулись к тому, о ком она и так думала непозволительно часто. Молва утверждала, что Орри очень изменился, после того как потерял руку в Мексике. Что он стал мрачным и озлобленным. И все же он уже дважды передавал ей тайные послания с просьбой о свидании наедине.

Она не ответила ни на одно, по-прежнему цепляясь как за соломинку за остатки своего представления о чести, которое все еще считала определяющим в жизни. Как будто Джастин заслуживал такого уважения к себе! Мадлен провела ладонями по телу, пытаясь унять волнение, бушевавшее в ней. Все было тщетно. И тогда она решила: завтра, после обеда, она отправится навестить Клариссу Мэйн. Джастин, разумеется, с ней не поедет – даже упоминание о большинстве светских обязанностей вызывало у него приступ зевоты. А приехав в Монт-Роял, она сможет сама передать весточку Орри.

Почему она так долго ждала? Почему отказывала себе даже в такой крупице счастья? Глупый страх перед молодостью Орри, угрызения совести, тайна, которую доверил ей отец, уходя в могилу, – все, что прежде было для нее непреодолимым препятствием, теперь казалось не важным. Она молила лишь об одном: чтобы Орри не рассердился на ее прошлое молчание и не закрыл путь к своему сердцу.

Утром, еще до рассвета, Мадлен прямо в пеньюаре выбежала из дому и направилась к кухне. Как она и надеялась, Нэнси уже была там и, к счастью, одна, ощипывала пухлых индюшек при тусклом свете лампы.

– Нэнси, мы сегодня едем в Монт-Роял, – с порога объявила Мадлен.

– Да, мэм.

Переполненная радостными предвкушениями, Мадлен даже не сразу задумалась о том, почему у служанки такой мрачный и подавленный вид.

– Ты сможешь там передать от меня послание так же, как передавала мне?

– Тому джентльмену? – спросила Нэнси чуть удивленно.

– Верно. Только это должно остаться нашим с тобой секретом.

– Да, мэм. Конечно.

– Нэнси, что случилось?