Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

– Они такие же, как и мы! Не делай этого! – Джордж весь дрожал, с трудом владея собой. – Если наша дружба хоть что-то значит для тебя, – произнес он уже спокойнее, – выполни мою просьбу.

– Это запрещенный прием.

– Да. Но у меня есть оправдание: я хочу спасти ему жизнь.

– Но я не могу вернуться в Монт-Роял и сказать отцу…

– А зачем вообще что-то говорить? – перебил его Джордж. – Я промолчу, а ты никогда больше не увидишь Приама.

– Да, сэр, уж я-то затихну, – пробормотал Приам. – Бога ради, мистер Орри, клянусь, никто никогда не узна…

– Заткнись, черт тебя побери! – Крик Орри гулко прозвучал в лесной тишине; Джордж еще никогда не видел друга в такой ярости.

Орри отер губы ладонью, потом со злобным прищуром посмотрел на него и вдруг выхватил из руки Джорджа револьвер. «Боже, да он сейчас пристрелит его!» – подумал Джордж.

Чувства, написанные на лице Орри, говорили о том, что именно это он и хочет сделать. Джордж прекрасно понимал, что воспитание Орри, сам его образ мыслей не позволяют ему относиться к просьбе друга как к чему-то вполне естественному. Внезапно Орри резко взмахнул револьвером, и этот жест одновременно выражал и его гнев, и с таким трудом принятое решение.

– Беги, – сказал он. – Беги, пока я не передумал.

Приам не стал тратить время на слова. Единственной благодарностью, которую Джордж от него получил, был короткий взгляд его больших влажных глаз. Через мгновение негр уже ринулся в подлесок на северной стороне поляны и вскоре исчез за деревьями.

Орри быстро пошел вперед, потом внезапно остановился и низко опустил голову. Шаги Приама стихли. С противоположной стороны послышался свисток приближающегося пассажирского поезда.

Глубоко вздохнув, Джордж шагнул к другу.

– Я знаю, – сказал он, – что не должен был просить тебя об этом. Знаю, что он твоя собственность. Но я просто не мог спокойно ждать, пока… – Он замолчал; Орри по-прежнему стоял спиной. – Но в любом случае спасибо тебе.

Орри резко развернулся. Он так крепко сжимал револьвер в руке, что побелели костяшки пальцев. Джордж ждал, что он вот-вот закричит, но голос Орри звучал тихо и удивительно спокойно.

– Когда-то давно, – начал он, – я уже пытался объяснить тебе, что собой представляет жизнь на Юге. Я говорил, что мы понимаем наши проблемы и нужды лучше, чем их могут понять чужаки. Я говорил тебе, что постепенно мы решим все свои проблемы, если только нам не будут мешать. Но похоже, мои слова тебя не убедили. Иначе ты не стал бы обращаться ко мне с такой просьбой. Я не отказал тебе только потому, что нашей дружбе уже много лет. Но если ты хочешь, чтобы мы и дальше оставались друзьями, никогда больше не проси меня ни о чем подобном.

Джордж почувствовал, как в душе закипает гнев, но быстро справился с собой. Тихая ярость Орри удивила и напугала его, но в то же время совершенно недвусмысленно определила условия их дальнейших отношений.

– Согласен, – сказал он. – Я понимаю твои чувства.

– Надеюсь.

Орри сунул револьвер под мышку и полез в карман за часами. К тому времени, когда поезд, пуская клубы пара, подошел к полустанку, он был уже достаточно спокоен, чтобы говорить на другие темы.

– Мне жаль, что ты приехал в такое неудачное время, когда все пошло наперекосяк. – Теперь глаза Орри уже не были такими холодными, он явно хотел помириться. – Когда ты навестишь нас в следующий раз, все будет по-другому. А до тех пор я с радостью постою рядом с тобой на твоем венчании. Разумеется, если ты все еще этого хочешь.

Джордж с облегчением хлопнул друга по плечу:

– Конечно хочу! Я напишу тебе, когда будет назначена точная дата.

– Прекрасно. Хорошей тебе дороги… И передавай привет родным.

– Передам, Орри. Спасибо тебе.

Кондуктор попросил его сесть в вагон. Вскоре Джордж уже махал рукой, стоя в дверях отходящего поезда. Орри замахал в ответ, снова держа в руке револьвер. Через некоторое время окутанный дымом и паром состав въехал в лес, и Орри скрылся из вида.

Джордж взял саквояж, прошел в вагон и сел у окна, глядя на пробегающие мимо сосны. Время от времени деревья расступались, открывая лежащие за ними огромные тростниковые болота. Но перед глазами Джорджа стояла совсем иная картина. Он никак не мог забыть выражения обреченности, которое появилось на лице Приама, когда его выволакивали из товарного поезда.

Приаму грозило жестокое наказание только за то, что он стремился к свободе. К той самой свободе, которой Орри наслаждался просто потому, что родился белым. Джордж никогда не считал себя защитником черной расы, но теперь все больше склонялся к тому, что может им стать, особенно если речь шла о свободе. Почему не у всех людей есть на нее право? Особенно в Америке?

Он искренне надеялся, что Юг действительно со временем решит свои проблемы, как утверждал Орри. Ведь если этого не произойдет, остальная часть нации будет вынуждена принять меры. И только теперь Джордж впервые по-настоящему понимал почему.

Прошло несколько дней. Мадлен Ламотт стояла перед зеркалом в полутемной гардеробной и смотрела на себя. Даже легкое прикосновение причиняло ей боль. Но это была не физическая боль. Всем своим существом она ощущала невыносимое одиночество и огромную жажду любви. Чем дольше она жила в Резолюте, тем больше чувствовала себя птицей, запертой в клетке.

Она крепко обняла себя за плечи, как будто это могло помочь избавиться от гнетущей тоски. Еще несколько секунд постояла так, откинув голову назад и закрыв глаза, но горечь не отступала. Снедаемая отчаянием, она прошла через огромную спальню и вышла на террасу второго этажа, вздрагивая от вечерней прохлады. Из здания кухни доносился аппетитный запах жареной дичи, которую обычно готовили к субботнему обеду. Значит, завтра суббота? Дни больше не имели для нее особого значения, все они были похожи один на другой, и каждый новый день становился тяжелым испытанием.

Как бы ей хотелось, чтобы мамушка Салли была сейчас рядом! Но ее милая старушка вернулась в Новый Орлеан, чтобы заботиться об отце Мадлен в его последние дни. А после его смерти, будучи скорее вольнонаемной Николя Фабрея, чем его рабыней, решила не возвращаться в Южную Каролину. Мадлен прекрасно понимала ее – даже несколько месяцев, проведенных в доме Ламотта, дались мамушке Салли с большим трудом. Она совершенно не выносила в людях надменности и злобы, а Джастин и почти вся его семья обладали этими качествами в полной мере.

К счастью, Мадлен все же удалось найти женщину, которая со временем могла бы занять место ее любимицы. Это была красивая мулатка из домашней прислуги, чуть старше двадцати лет. Они с Мадлен отлично ладили друг с другом и вскоре даже стали почти подругами. Нэнси уже дважды приносила своей госпоже устные послания из Монт-Роял.

Оба раза послания были краткими: «Церковь Спасителя», и еще день и время. Ничьи имена вслух не произносились, и служанка ни в первый, ни во второй раз не позволила себе даже намека на лукавую улыбку. Ее взгляд выражал лишь сочувствие и понимание.