На краю одиночества - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
* * *
Мужчина был…
Анна хотела его рассмотреть. Более того, она изо всех сил старалась его рассмотреть, но почему-то стоило отвести глаза – и она забывала.
Какое лицо? Узкое? Широкое? А глаза? Не синие, не зеленые, болотные какие-то. Или карие? И сам гость незваный… коренаст? Или, напротив, высок и худощав? Почему не получается?
– Надо же, – а вот княгиня его узнала.
И не удивилась. Огорчилась слегка, но это было странное огорчение – с привкусом горечи.
– Неужели ты все-таки явился сам? Столько лет… столько писем, столько мольб, к которым ты оставался глух. А вот теперь ты взял и явился. Сам. Всего-то и нужно было… немного подождать, как ты и обещал, правда?
В голосе ее скользнуло что-то такое, заставившее Анну поежиться.
– Мне жаль, что так получилось.
– Не получилось, – ответила княгиня. – Не получилось. И тебе не жаль.
Легкий наклон головы.
И тьма, которая покачнулась, готовая навалиться, не на Анну, нет, на этого мужчину. А главное, камешек стеклянный нагрелся так, что еще немного – и Анна не выдержит.
Ожог останется. Определенно. У нее кожа такая, чувствительная.
Мужчина обходил княгиню, а та следила за ним, чуть наклонив голову, улыбаясь мечтательно, будто бы и не видела необычного в этой встрече.
Оскалился было Аргус.
И Анна сказала:
– Сидеть.
– Умная у нас девочка получилась… не того ребенка я оставила. – Княгиня присела на край стула и предложила: – Поговорим? Или ты снова занят? Дети, познакомьтесь, это ваш отец – его императорское величество Александр Николаевич. Не знаю, дозволено ли вам будет обращаться по имени, мне когда-то высочайше разрешили… Скажи, тогда ты меня любил? Хотя бы самую малость?
– Любил.
Он остановился у стеллажа, тронул крохотные кашпо с хавортиями и покачал головой, будто бы удивляясь и этому дому, и цветам.
Главное, чтобы не повредил. У «голубого зеркала» как раз детки наклюнулись, Анна обещала поделиться, «темное пламя» только-только укоренилось, а вот крошка «снежинка», усыпанная белыми иглами, точно и вправду снегом припорошенная, просто стояла, привыкая к новому для себя месту.
– Тогда… почему?
В этот вопрос она вложила все свое удивление.
И обиду, столь давнюю, древнюю даже, что она закостенела, охватила душу соляным панцирем невыплаканных слез.
– Так сложились обстоятельства.
Его императорское величество снял все же маску, пристроив ее на кофейном столике, и теперь Анна вполне себе убедилась, что Александр Николаевич весьма похож на сына.
Вернее, сын на отца.
Те же обыкновенные черты лица, несколько крупноватые, напрочь лишенные всякого изящества. Та же сутуловатость и манера разглядывать собеседника, будто бы решая, годный он человек или же не стоит внимания.
Баки с сединою. И седые волосы, собранные в короткий хвост. Черная лента на нем словно знак траура. Какого? По кому? Не по Анне ли?
– И все? – Княгиня стиснула кулачки. – И… все? Обстоятельства?
– А что ты хочешь услышать?
– Правду! Я хочу услышать правду, а не эти… бестолковые отговорки. Ее ведь уже нет! Давно нет, а ты все еще боишься?
– Я никогда ее не боялся.
– Тогда…
– Уважал. Прислушивался. Верил, что матушка не желает мне зла. – Его императорское величество поставил на ладонь горшок с полосатой хавортией.
Что за сорт? И почему название его вдруг вылетело у Анны из головы? У нее ведь не так много вариегатных суккулентов, чтобы забыть. И сорт этот она помнила, как искала, списывалась. Отдала взамен пару черенков барбариса с огненно-красною листвой. Как ждала.
И волновалась, что почта, обычно не подводившая, вдруг сделалась медлительна.
Теперь же получается, что название… Анна подняла руку, коснувшись виска, наморщилась, пытаясь вспомнить изо всех сил, но не выходило. И главное, она прекрасно отдавала себе отчет в неуместности этих попыток, а бросить не могла.
– Уважал, стало быть… и уважение к ней значило для тебя больше, чем моя любовь? – темные ресницы опустились, скрывая тьму в глазах. – Ты ведь… ты не просто бросил меня. Ты позволил ей меня проклясть, а потом… потом отвернулся, будто бы ничего не произошло.
Олег присел рядом с Анной и, протянув флягу, шепотом поинтересовался:
– Будешь?
– Воздержусь.
– Зря… это надолго… сейчас будут выяснять, кто виноват, и все такое… – Он приложился к горлышку, и это не осталось незамеченным.
– Наш сын… болен. И дочь больна. И это потому, что я тебе поверила, но оказалось, что любви твоей недостаточно, чтобы спасти всех нас.
Его императорское величество вернул хавортию на место.
«Малахит».
Точно. Сорт «малахит». И получила она его от коллекционера, живущего в Тобольске. Он еще сетовал, что растет медленно и вовсе капризен. Надо будет отписать, если, конечно, Анна уцелеет.
– Что произошло? – тихо спросила она и не отвернулась, когда его императорское величество посмотрел. У него были светлые глаза, серые, полупрозрачные, будто из стекла дутые. И в этом стекле отражался удивительный мир, искаженный, почти лишенный красок, но по-своему чудесный.
В нем Анна видела дом. И море. И себя.
И еще небо с облаками. Девушку в длинном легком платье. Соломенная шляпка, ветер… случаются несчастья, и шляпки улетают.
– Кажется, вы потеряли… – ему удалось поймать эту шляпку, не позволив ей коснуться воды. От шляпки пахло летом и соломкой, а еще цветами.
А девушка смутилась.
Она не знала, кого видит, потому что с маской всегда проще. С маской он никому не интересен. Кроме, пожалуй, нее.
– Спасибо.
Робкая улыбка. И свет в глазах, которые вдруг показались ему ярче моря и неба, вместе взятых.
– Вы позволите?..
Анна моргнула, и видение пропало, а его императорское величество отвернулся и ответил:
– Случилось… юношеская любовь и детская глупость, которые имели весьма неприятные последствия.
– Случилось, – согласилась княгиня. – И вправду, любовь. Юношеская любовь против взрослой расчетливости… что ж… время у нас еще есть.
Она подняла голову, разглядывая потолок, который был бел и ровен, лишен что росписи, что даже простых виньеток. Разве что лианы древовидные зацепились за дальний угол.
Она была молода. И хороша собой.
И жизнь казалась чудесной, потому что какой она может быть еще? Род Ильичевских состоятелен и влиятелен. Матушка служит в статс-дамах, а саму Женечку ждут в свите императрицы. Правда, не слишком-то рады, потому что ее императорское величество Анна Васильевна в немалых годах пребывает и потому несколько ревниво относится к особам чрезмерно молодым.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!