На краю одиночества - Екатерина Лесина

А уж если к молодости красота прилагается…

Да, она изначально встретила Женечку с прохладцею. И отослала бы, когда б не род, не матушка, не…

Будьте внимательны, милая, ваше положение сейчас крайне неустойчиво.

Она была властною женщиной, рано овдовевшая, пережившая смуту, голод, мужа и троих сыновей.

Ее уважали. Боялись.

Гнули спины, за глаза называя Медведицей, и не только за повадку, но и за обличье – чересчур уж тяжела, широка в кости была императрица. И двигалась она с той медвежьею показною неуклюжестью, которая способна обмануть лишь человека недалекого.

Круглое лицо. Редковатые волосы, щедро сдобренные сединой. Привычка поджимать губы и шевелить нижней челюстью, будто пережевывая нечто. Брови нитью. Тяжелые надбровные дуги и щелочки глаз меж подушками припухших век.

Она мало спала. Мало ела, почти не обращая внимания на то, что ей подают. Она была требовательна и местами груба, впрочем, ей прощалось.

Это было и непонятно Женечке. Почему этой странной некрасивой женщине, способной порой выражаться вовсе неприличными словами, прощалось если не все, то многое?

Хмурый канцлер. И казначей. Генералы, еще недавно спорившие друг с другом до хрипоты, но замолкавшие, стоило появиться Анне Васильевне. Офицеры и чины статские, порой горделивые чрезмерно. Все эти люди сходились в одном: они пребывали в какой-то непонятной, почти невозможной уверенности, что Анна Васильевна может все.

Недород в северных провинциях? Разлив на востоке? Очередная смута? Казна пустеет? Прожект или прожекты. Проблемы большие и малые, и вовсе не проблемы, но так, дела обыкновенные… Она вникала во все, порой засиживаясь в рабочем кабинете глубоко за полночь.

А вот Александр появлялся при дворе редко.

Служил.

Сперва на границе, будто бы некому было служить, после, уже в статских чинах, в обличье, за которым вряд ли кто сумел бы разглядеть древнюю кровь, инспектировал что города, что заводы, что верфи с приисками.

Империя велика.

И за всем присмотр нужен. Тем паче когда только-только откипела смута.

…Они встретились случайно. Малый государев человек и девушка, которую отправили на воды здоровье поправлять. Так сказала матушка, а Женечка смиренно приняла отставку, временную, само собой, ведь не вечна же императрица, тем паче что при дворе пошли упорные слухи о скорой женитьбе наследника. А стало быть, скоро появится при дворе новая хозяйка, которой не зазорно будет предложить свою помощь.

Но случай. Ветер. Море. Шляпка.

Песчаная коса, на которой оставались следы. Прогулка, длившаяся почти вечность, но все одно такая малая… и разговор. Они, будто встретив друг друга однажды, теперь просто-напросто боялись расстаться. И Женечку нисколько не волновало, что избранник ее беден.

Она богата.

Не особо родовит? И в чинах малых? Она, с детства любимая, ни в чем отказу не знавшая, верила, что для счастья хватит одной лишь любви.

Отец поможет.

У него связи. Возможности, а стало быть, сделает Сашенька карьеру, хотя, конечно, он гордый, но и умный. И помогать можно издали, без особого принуждения.

Лишь бы рядом. Лишь бы…

Была и другая встреча. Третья. И четвертая.

И с каждой Женечка убеждалась лишь больше, что они созданы друг для друга. Сердце ее, еще недавно спокойное – а она искренне уверена была, что неподвластна нелепому этому чувству, которое заставляет разумных людей глупости совершать, – билось все быстрее и быстрее…

Для него. Только лишь для него.

* * *

– Я ведь не хотела ни короны, ни власти. Я ведь не знала даже… – Теперь княгиня будто бы постарела. И вот удивительно, не появилось в светлых волосах седины, а на лице – морщин, но Анна чувствовала эту старость, подточившую Евгению изнутри.

Как гниль в дереве.

– Он открылся мне, когда настало время уезжать… к тому времени, каюсь, я совершила ту глупость, которую совершают многие девушки моего возраста. Я ведь верила, что мы поженимся… он мне и кольцо подарил. Простенькое, миленькое… в соответствии с образом.

– Прости.

Княгиня тронула палец.

– А после вдруг выяснилось, что человек, которого я знала, вовсе не тот, кого я знала… И я растерялась. Обиделась. Недоверие всегда обижает. Но он позвал меня с собой. Сказал, что теперь и вправду сможет дать мне то, чего я заслуживаю. И я вновь поверила. Женщины весьма доверчивы к тем, кого любят.

На пальце виделся тонкий шрам.

– Я его срезала. Оно не желало сниматься, и я… думала, отрежу палец себе вовсе… Но по порядку ведь надо, верно? Наши дети заслужили узнать правду, хотя она ничего не изменит.

* * *

Дорога в Петергоф.

Мечты. Зефирные замки на карамельных берегах. В мечтах все легко и просто. Свадьба… скорая свадьба, ведь кольцо еще было на пальце Женечки, и пусть простенькое, но теперь в этой простоте виделся особый, скрытый смысл.

Коронация.

И новая жизнь, несомненно, в любви и согласии. Как иначе?

Вот только поселилась она отчего-то не во дворце, но в доме, который сняли на имя какого-то то ли барона, то ли графа. Нет, дом был, безусловно, прекрасен, а на шее Женечки появилось ожерелье из темных сапфиров знаком любви, однако…

– Пойми, мама многое пережила. И это наложило свой отпечаток. – Саша появлялся часто. Целовал руки, перебирал пальцы, рассказывал… обо всем, кроме свадьбы. – Она тяжело принимает перемены, и сперва ей надо понять, что я повзрослел.

Месяц. И два. И полгода. Рождество, которое Женечка встречала с семьей. Отец вздыхал, матушка старательно отводила взгляд, будто бы знала о чем-то, о чем стоило бы сказать, однако не находила в себе сил. А Женечка была весела.

Скоро весна. Именины. И свадьба, ведь он обещал, а разве наследник престола опустится до лжи?

– Пойми, дорогая, – матушка все же решилась. Она накинула шаль из лебяжьего пуха, и та легла на плечи узорчатыми крыльями. – Медведица никогда не даст согласия на этот брак.

– Почему?

– Она ревнива. В том числе и ко власти.

– Мне не нужна власть! – это Женечка сказала совершенно искренне. Что интересного может быть в бумагах, в полуночных сидениях и обсуждениях очередного, быть может, важного, но все же нудного проекта по реструктуризации чего-то там во что-то там.

– Не нужна, – согласилась матушка. – Однако она у тебя будет. Она у тебя уже есть, та, которую ты имеешь над ее сыном. Быть может, все-таки стоит подумать, оставить…

Его? И свое счастье? Нет, за счастье нужно бороться. В этом Женечка была убеждена. И разговор тот привел совсем к другому выводу, нежели надеялась матушка.