Я (не) буду твоей - Инна Инфинити

— Вот именно. Он так щедро мне платил, что я уже не нуждаюсь в работе. Смело можно отправляться на пенсию. Волею случая я узнала об убийстве. Ты считаешь, я должна была покрывать убийцу? Серьезно?

Неопределенно веду плечами.

— Если убийца — ваш щедрый босс, то могли бы и покрывать его.

— О, нет! Я не готова становиться соучастницей. Где мне это надо?

Ладно. Допустим, в это могу поверить. Немка не захотела нести ответственность перед законом. Действительно, зачем ей покрывать убийцу и таким образом самой становиться преступницей?

— Так а что насчет аборта? Почему вы помогли мне его избежать?

— Стало немножко тебя жаль.

— Да неужели? — хмыкаю.

— Я никогда не относилась к тебе плохо, хоть ты и считаешь иначе.

— А на встречу с Витей зачем повезли?

— Тоже из жалости. Подумала, ты должна с ним нормально попрощаться.

Мы замолкаем. Я до сих пор ей не верю. Жалость и нежелание покрывать убийцу? Неужели все так просто?

— Не нужно искать везде подвох и скрытый смысл, Даша, — немка будто читает мои мысли. — Иногда люди совершают определенные поступки не по какой-то таинственной причине, а просто так. Что касается аборта и встречи с твоим возлюбленным, то мне просто стало тебя искренне жаль. Ты мне всегда нравилась, как и твоя мама. Покойная хорошо ко мне относилась и в свое время помогла закрепиться на этой работе. А что касается признания начальника в убийстве, то тут, уж увольте, но я ни за что не собираюсь покрывать убийцу. Ни за какие деньги.

— А то вы раньше не догадывались, что папа организовал ее внезапную смерть.

— Догадки — это совсем другое.

Надо же, какие принципы. Что это? Немецкая педантичность?

— Ладно, Дарья. Не буду больше тебя отвлекать.

— Останетесь работать на Керимовых? — спрашиваю вдогонку.

Эмма Фридриховна пожимает плечами.

— Не знаю, посмотрим. Смотря какие условия предложат.

На этих словах немка уходит.

После разговора с ней я остаюсь в противоречивых чувствах. Значит, она оказалась лучше, чем я всегда о ней думала. Хотя в конечном счете Эмма Фридриховна действовала, исходя из собственных интересов. Испугалась, что может быть привлечена к ответственности за сокрытие убийства. Ну что же, имеет право бояться за свою жизнь. К тому же мой отец точно не тот человек, ради которого стоит так рисковать.

Оставшись в квартире Сони, я начинаю чувствовать одиночество, тоску и уныние. Вечера с ребятами скрашивали мое плачевное состояние, а теперь оно накрыло меня с головой. Лежу на диване и смотрю в одну точку, обняв живот.

Через несколько дней у Вити суд. Я хочу пойти, а в то же время боюсь. Как он отреагирует на мое появление? Ненавидит ведь меня. Никогда не простит, сам сказал. Хотя я не сделала аборт. Но за Керимова вышла.

В любом случае Витя имеет право знать, что я оставила ребенка. Независимо от того, как Смолов ко мне теперь относится, я обязана сообщить ему о том, что ребенок будет.

В день Х я подхожу к суду, но все-таки не нахожу в себе силы переступить порог здания и зайти в зал. Остаюсь ждать на улице. Не знаю, чего жду или кого.

Нет, конечно, жду, что Витя выйдет из парадного входа. Вот только не знаю, как к нему подойти, как начать разговор.

Холодный осенний ветер пронизывает меня насквозь. Посильнее кутаюсь в пуховик, натягиваю на уши шапку. Мне нельзя болеть. Это плохо для малыша.

Время идет, а Витя все не выходит и не выходит. Меня уже начинает окутывать страх. Вдруг судья обманул Соню? Вдруг передумал давать Вите условный срок? От этих мыслей душа кричит раненым зверем.

Ну почему я не потребовала от Керимова-старшего, чтобы Марат еще и заявление на Витю забрал? Так была окрылена хорошими новостями от Сони, что даже не подумала об этом. Хотя не знаю, смог бы Марат куда-то идти и забирать заявление. Вряд ли. Наверное, лежит сейчас с пришитым членом и молится, чтобы он прижился. А потом его ждет психушка. Так что в любом случае суд над Витей состоялся бы.

Когда я уже совсем теряю надежду, дверь суда распахивается и выходит Смолов. В крови происходит адреналиновый взрыв, сердце подскакивает к горлу и следом летит в пропасть.

Витя стоит на крыльце с каким-то мужчиной. Ёжится от холода и застегивает молнию на куртке. Его собеседник одет по-деловому: в чёрные брюки и строгое чёрное пальто. Наверное, это адвокат. Они оживленно разговаривают, смеются, у Вити хорошее настроение.

А я же в полуобморочном состоянии нахожусь. Хочу, чтобы Витя поскорее меня увидел, а в то же время боюсь этого. Может, развернуться и уйти? Трусливо сбежать?

Мысль о побеге закрепляется в голове все сильнее и сильнее. И когда я уже готова рвануть в противоположную от суда сторону, Смолов жмёт мужчине руку, разворачивается и… видит меня.

Замирает на ступеньках. Глаза в глаза — и я теряю связь с реальностью. Кровь стучит набатом в ушах, из лёгких выбивает воздух. Витя отрывается от точки и идет. Кажется, ко мне. Шаг, второй, третий… Он все ближе и ближе. Я гляжу на него неотрывно и боюсь шелохнуться.

— Привет, — здоровается первый, подойдя вплотную.

А я от того, что слышу его голос, готова упасть в обморок. Вот он, мой Витя. Стоит передо мной. Разглядываю его завороженно, ищу хоть какие-то изменения. А их нет. Он такой же. Мой Витя, мой любимый.

— Привет, — выдавливаю через силу. Говорить тяжело.

— Что ты здесь делаешь?

Не понимаю его интонацию. Точно не враждебная, но и не радостная.

— Тебя жду.

— Зачем?

Затем, что люблю. Затем, что жизни без тебя не представляю. Но не говорю это вслух. Молчу.

— Странно, что твой муж не пришел на суд, — едко замечает.

— Он сейчас не может ходить.

— Я все-таки сделал его инвалидом? На суде говорили, что только рёбра сломал и нос.

— Инвалидом его сделала я.

— Что? — изумляется.

— Это долгая история. Я, кстати, развожусь.

Не могу определить по его лицу, о чем думает. А так хочется знать. Неужели совсем не рад меня видеть?

— Быстро ты, — ухмыляется.

— Ага, не сошлись характерами.

Замолкаем. Что еще сказать? Не знаю. Витя, наверное, тоже не может подобрать слова. Еще пару десятков секунд назад его лицо было насмешливым, а сейчас стало серьезным. Глаза глядят с грустью и тоской. Мои, наверное, также.

Больше не могу подавлять в себе желание прикоснуться к Вите. Достаю руки из тёплых карманов и тяну ладони к нему. Опускаю на мягкую щетину, которую так любила целовать.