Сетерра. 2. Тайнопись видений - Диана Ибрагимова

Она нутром чувствовала, что питомица где-то неподалеку.

– А Морошка кто? Сестра твоя, что ли? Тоже веда?

– Нет, это…

– Рысь! – выпалил кто-то из женщин, доставая из-за спины лук.

– Не надо! – вскрикнула Олья. – Это Морошка! Морошка моя!

– Ты погляди, какое у ней приданое! – искренне восхитилась Матроха, увидев, как рысь радостно бодает хозяйку. – Ну, это уже дело. Холодрыжно станет – на шкуру ее пустим.

Олья гневно зыркнула на веду, но поняла, что та шутит.

– Во-от она – натура твоя, – рассмеялась Матроха. – Вот такой я тебя и почуяла. Вот такая ты настоящая и есть. Боевая девка. Это хорошо. Выживешь, значит.

Они торопливо пошли прочь от Взрыля, и целый час Олья молчала, раскладывая по полкам разума тяжелые, будто погребенные под пеплом мысли, вместо которых должна была в этот миг разбирать вещи в их с Василем новом доме.

День медленно полз к вечеру. Ноги в свадебных башмаках, красивых, но непригодных для долгой носки, натерлись до мозолей, и молодая веда шагала босиком по мягкому клеверу.

Вскоре с ней поравнялась Унара – одна из немногих, чье имя осталось в голове. Олья была уверена, что эта светловолосая зеленоглазая женщина с частыми веснушками на носу и бровями-ниточками – ровесница Матрохи. И что, в отличие от главной веды, она страсть как любит поговорить, особенно о прошлом других людей.

У вед это было не принято. Никому не хотелось ворошить лишний раз болезненные воспоминания о хороших днях, когда колдовство еще не тревожило их и не отлучало от семей. Олья удивилась своей уверенности насчет Унары, но тут же вспомнила общую молитву. Значит, тогда, над вулканом, между ними возникла связь, и вот откуда она столько всего узнала про незнакомую женщину.

– А какой у тебя жених был? – бесцеремонно спросила Унара. – Хороший?

– Хороший, – сказала Олья, выдержав удар, и ударила в ответ. – А у тебя какой был?

– А никакого, – с готовностью выдала Унара. – У нас тут только две девицы замужем побывать успели. А остальные все колдовать еще до свадебного возраста начали, вот и погнали их. Какие уж тут женихи. Одни так и скитаемся.

– А мужчины? Вы с ведунами не живете?

Унара издала грустный свист, от которого семенившая неподалеку Морошка прижала уши.

– Нет. Правило у нас такое. С мужиками не живем.

– Ссоритесь?

– Вот дура! – беззлобно сказала веда, потерев мясистый веснушчатый нос. – Стала бы я с ними ссориться! Я бы схватила одного да детишек с ним сделала, а нам нельзя такого. Мы же как дикие живем, по лесам да по оврагам прячемся. Нет у нас жизни. А если родим, то детей замучим только. С ними быстро не убежать никуда от властей от наших. С места не сорваться. А мы на одном месте долго не сидим. За нами только так дружинники князевы бегают. Если с мужиками жить будем, и себя, и деток сгубим, вот и не заводим семей. У ведунов своя община, у нас своя. Так что повезло тебе, дура, раз замужем почти была.

– Я бы и была, – с вызовом сказала Олья. – Если б только вы на пару минут раньше пришли… Я бы не призналась ему тогда.

– И хорошо, что не успели, – отозвалась Унара. – А то б я от зависти сдохла, вот прости, Природа-Матерь, сдохла бы. Я честная, как есть тебе говорю. А тебя все равно бы вскрыли рано или поздно. Хорошо, что сейчас, пока ты не брюхатая. Куда бы пошла потом? Про Ведов Кряж мало кто знает. Сгинула бы с младенцем вместе.

– Не сгинула бы, – жестко сказала Олья.

– Ой ты Ма-атерь моя, клонишь ветви да осиновы к сырому ло-огу, – неожиданно запела Унара. – Ой ты бу-урна речка, проложи путь моей лодке да к его поро-огу.

– Кшыть! – обернулась Матроха. – Не на гулянку идем. Прихлопни челюсть: муха залетит.

– Слушай, Унара, – сказала Олья, приподнимая подол платья, чтобы не зацепиться об сучья валежины, откуда-то взявшейся посреди поля. – А кто это с нами был над Взрылем? Он такой… Не знаю, как слово подобрать.

– Так это Природа-Матерь, – пояснила веда. – Она Матрохе девес назад еще во сне привиделась, сказала про вулкан. Мол, проснулся он и рвануть может.

– Что? Прямо сказала?

– Прямо сказала. Да мы сперва тоже не поверили, но Матроха у нас не врунья. Слово у ней железное. Одну правду язык молотит. Вот мы и пошли. Ох и умаялись на жаре! Неделю целую караулили! Уж уходить хотели, а боязно! Поди упусти такую горищу, это ж сколько народу бы померло! И до Срединных гор бы дошло.

– А чего ж она вам точное число не сказала?

– А того. Потому что будущего не знает. Это она через ведуна Бакалая просекла, есть у нас такой, дале-ече живет. Сны ему приходят вещие иногда, вот он и увидел, да только смутно. Сам хотел к нам людей отправить, да не успели бы. А тут Матерь пожалела род людской и Матрохе привиделась. Мы как узнали, так сразу и того. Пошли.

Унара громко чихнула.

– Вот! Правду говорю.

– А ведунов почему Природа не позвала? – спросила Олья, все больше поражаясь словам женщины.

– Я ж тебе говорю! – сказала Унара, высморкавшись. – Ох, эта пыль проклятая, спасу нет. Далече они живут, а Бакалай у них там главный, как Матроха у нас. Они давно в низины ушли, на юг, за хребты. Там где-то и скитаются с этими, как их, ну, которые на лошадях-то все время кочуют. Эмдавцы.

– И не страшно вам было с Матерью разговоры водить? – удивилась Олья. – Я думала, за то нас и ненавидят, что против Природы идем.

– Дураки всюду найдут, за что уцепиться, – отозвалась Матроха. – Дар у нас от нее, а не проклятье. А Природа с Матрохой давно заговорила, только приходит она редко, потому что это Матрохе нашей голову разрывает здорово. В первый раз чуть не померла она от такого.

– А зачем Природа с ней говорила? – почему-то шепотом спросила Олья и споткнулась о траву.

– Так еще она нам дело дала. Давне-енько, ох давненечко, я совсем была молодушка. Лет, поди, шестнадцать прошло. Сказала Матерь, что уплывать придется нам с Руссивы. И далеко отсюда. Корабль за нами придет с какой-то страны западной, я даже название не запомнила. И как придет, так она снова объявится, сообщит нам, где искать. Мы ж потому на Ведовом Кряже и обосновались. Там река близко, по которой суда эти ходят. А так бы давно в низовья ушли к степям.

– И когда вам уплывать?

– А я почем знаю? Может, через девес, а может, и через десять лет. Уж я жду не дождусь! Вдруг мужики там будут! Да и где угодно лучше, чем тут. Главное, до той поры старухой не стать.