Сетерра. 2. Тайнопись видений - Диана Ибрагимова

Императрица удивлялась, смеялась и возмущалась, а Нико получал от беседы огромное, ни с чем не сравнимое наслаждение человека, которому наконец-то пригодились скопленные учебой и любопытством знания: прочитанные книги, уроки по истории и географии, рассказы Такалама и его попытки разгадать истоки заблуждений, веками формировавших культуру Сетерры.

Они очнулись от болтовни, только когда часы наверху пробили полдень. Окно заполнило колодец башни белизной пасмурного дня. Лампы казались теперь тусклыми и невзрачными, не считая расположенных на нижних этажах, где даже в ясные дни царил полумрак.

– Что ж, мне пора готовиться к трапезе, – сказала императрица, возвращая на место книгу с легендами Нанумба. – Надо признать, вы довольно интересный молодой человек, так что я, пожалуй, приглашу вас сегодня к чаю. Встретимся в семь часов в моем саду.

Нико подумал, что сейчас она разоденется и пойдет обедать со сморщенной кочерыжкой. Его это почему-то разозлило, и он сам себе удивился.

«Я думал, все женщины недалекие и им нет дела ни до чего, кроме детей и платьев, – размышлял он, спускаясь на нижний этаж, к лекарю. – У Данарии нет детей… Ну, ясное дело, какие дети у нее могут быть от этого рохли? Она совсем не похожа на жену властия. Не робкая и умная. Аж слишком умная, жуть берет. Это так странно… Такое странное чувство…»

Нико встрепенулся, ощутив, что щеки у него пылают, а сердце колотится вовсе не от того, что он сбегает по лестнице. Внутри поднялся жар, за ним волнение и безудержная радость, будто принц раскрыл очередную загадку Такалама, только лучше. Улыбка Нико стала еще шире. Ему захотелось перекрутить стрелки всех дворцовых часов, чтобы семь вечера наступило быстрее.

После мучительных перевязок принц занимался «торговлей» с Жеральдом и остальными слугами, пытавшимися выведать у него подробности встреч с императрицей сначала за обедом, затем во время полдника. Все стояли на ушах, недоумевая, как это вышло, что ее величество велели вздорника выпороть, но позвали на встречу на другое же утро. А потом еще и на чай в саду!

Новости здесь были сродни деньгам, и с их помощью Нико получил нужную информацию. Так он узнал, что посол Объединенного государства, как теперь называли Соаху и Судмир, давно отбыл восвояси и с тех пор визитеров оттуда не было, но к концу третьего трида, на день рождения императора, непременно кого-нибудь пришлют.

Вечер они с Данарией провели в компании зелени, гирлянд, чая с мороженой вишней, десятка стражников и томика стихов неизвестного поэта, которые Нико, исходя из стилистики, отнес к переводу с намулийского. Императрица расспрашивала слугу о родословной, и принц ни разу не сбился, повторяя легенду, придуманную отцом. Он даже воспользовался реальным фактом – побегом на другом корабле вместо того, где за ним якобы должен был присматривать дядя.

– Собственно, из-за этой глупости я в итоге лишился бумаг, печатки и всех денег.

– Такой необдуманный поступок вполне в вашем стиле! – рассмеялась Данария. – Но как же вы умудрились все-таки добраться сюда, да еще и пройти отбор?

– Отец всегда говорил, что в книгах и го я умен, как божество, а вот по жизни – дурак дураком, – пожал плечами принц. – Пришлось много играть с торговцами на корабле. Однажды я выиграл у одного ноойца всех рабов, а он потом послал их убить меня.

– Это оттуда у вас столько шрамов? Лекарь передавал, что у вас тело настоящего разбойника. Мне даже удвоили охрану из-за этого.

– У нас в Соаху, кто не дерется – тот либо младенец, либо старик, либо труп, – честно признался Нико.

«Если хочешь понравиться человеку – говори с ним искренне и не бойся признавать ошибки», – советовал Такалам.

Он был прав. Императрица оказалась довольна и на следующее утро пригласила Нико опять. С тех пор каждый день до обеда они гуляли по библиотеке, а вечерами допоздна засиживались в зимнем саду. Нико стал личным фаворитом Данарии, чего не было уже много лет, и при дворе это произвело совершенный фурор. Жеральд перестал кривляться и вел себя угодливо, слуги уважительно кивали в знак приветствия и старались познакомиться с принцем поближе.

Дамы, и без того с первых дней поглядывавшие на западного чаровника кокетливо, когда он стремительно взвился по карьерной лестнице, и вовсе облепили его, словно осы виноград. Нико отмечал, что большинство местных фрейлин гораздо умнее и начитанней необразованных соахских служанок, но его все равно раздражало их навязчивое внимание. Эти девушки словно предлагали себя на блюде, даже приглашали принца в свои покои поздно ночью «на чашечку какао» и не считали это унизительным. С умных разговоров они тут же скатывались в пошлый флирт и норовили то ненавязчиво тронуть его за плечо, то задержать прикосновение пальцев при передаче какой-нибудь вещи. Нико хорошо видел подобные мелочи: и Тавар, и Такалам учили его наблюдать за людьми, хотя и для разных целей, – поэтому принц не давал манипулировать собой даже самым обольстительным красавицам. Единственное, для чего он использовал их – знания, слухи и новости. Во дворце стоило быть осторожным и узнавать обо всем в числе первых.

Через половину трида, когда оттепели грели землю все чаще, а в пределах дворцовых угодий почти не осталось снега, Нико почувствовал, что пришло время осторожно намекнуть императрице о тайных книгах, но ни в тот день, ни на следующий он ничего не спросил. У принца просто не поворачивался язык, словно одна фраза могла обрушить мост под его ногами. Нико вынужден был признать – ему нравилась Данария. И его почти устраивала эта жалкая, убогая жизнь в роли слуги, потому что она позволяла видеть императрицу каждый день.

До опасной даты – праздника в честь Валаария оставалось не так много времени, но даже это не было достаточной причиной сдвинуться с места. Если Нико найдет и выкрадет книгу, придется убираться из дворца. И он никогда больше не увидит женщину, каждая минута с которой – томительное наслаждение красотой и ясностью ума. Только к ней Нико хотел прикасаться и только ее не мог тронуть даже пальцем. Она была недоступна ему, как драгоценная жемчужина, для обладания которой ныряльщику никогда не хватит задержанного в легких воздуха. Спина принца заживала, а душу терзали муки первой любви.

«Она же старуха», – убеждал себя Нико и тут же подмечал трогательные ямочки на щеках Данарии и то, что ростом она едва достает ему до плеча.

«Она относится ко мне, как к собаке», – мысленно ругался он и пылал от удовольствия, когда императрица спрашивала о его здоровье, даже если она делала это с откровенным сарказмом.

«Она чужая жена», – думал принц, а сам хотел только одного – прижать ее к стене где-нибудь в темном углу и страстно, жарко поцеловать, но за ними каждый раз тащился отрезвляющий мысли шлейф стражников, и это разбивало даже романтику розовых аллей в зимнем саду.

«Нико, Нико, в кого ты превратился, болван?… Сначала купальный мальчик, теперь влюбленный служка. Сожги тебя затмение со стыда! Просто спроси у нее о книге и выкради этот клятый том, если он вообще здесь есть! Уходи отсюда, пока не поздно! Пока ноги еще двигаются. Пока ты не приклеился к этому месту, не врос в стены. Пока не обезумел до смертельного риска. Пока не согласился стать чучелом на шкафу или узором на ширме, лишь бы видеть ее каждый день».