Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна Д'Арк» - Виктор Карпенко

– Проходите, люди добрые, гостями будете, а чарку поставите, так хозяевами станете, – пригласил к столу атаман. – Издалече, вижу, путь ваш, вымокли напрочь. Сидор! – кивнул он сидевшему с краю стола пестро разодетому мужику. – Налей послам хмельного. Воздадим честь чину их посольскому.

Сидор метнулся в прируб, вынес две большие золоченые чаши с водкой и поставил их на стол.

– Садись, послы! Отведайте хлеб-соль, жалую милостью своей!

Послы, перекрестившись на образа, сели к столу, опрокинули чаши.

– Знатно! Знатно! – одобрил атаман. – По чарке видно и молодца! Вы хотели видеть атамана? Семенов – это я! А это, повел он рукой вдоль стола, – мои есаулы.

Кукин и Ильин встали и чинно раскланялись. Есаулы также встали и в ответ поклонились поясно.

– Почто пожаловали? – отодвинув в сторону пустую чашу, спросил атаман.

Степан Кукин встал и, расправив усы и прокашлявшись для порядку, начал:

– Речь моя будет недолгой, красно говорить не обучен да и дело не терпит пустых разговоров. А посему, пропуская всякие там посольские закавыки, говорить буду о том, почто послан в ваш стан.

Степан крякнул в кулак и продолжал:

– Волга всколыхнулась, поднялся народ супротив бояр и самого царя. Поднялся народ супротив своих мучителей, и нет им пощады за сиротские слезы, за жизнь нашу горемычную. Но силен враг, и войско его людно, и оружия много, и коней вдосталь. А посему нам силушку свою множить надобно, под одну руку становиться. С тем и пришел к вам, атаманы, ибо время пришло большие дела вершить – города брать, а не по лесам шарпать!

– И складно, и ладно говоришь. Токмо скажи мне, неразумному, как это я, атаман, волею народной выбранный, под чью-то руку стану? Мне свои мужики дороги, о них пекусь, – ухмыляясь, вкрадчиво произнес атаман.

– Не о мужиках заботы твои, о власти своей печешься, – резко бросил молчавший до сего времени Гришка Ильин.

Кровь бросилась в лицо атаману, улыбка замерла на губах, есаулы повскакивали со своих мест, схватились за оружие.

– Ты говори, да знай меру, а не то и языка лишиться недолго, – сдвинув брови, чеканя каждое слово, с угрозой произнес атаман.

Степан Кукин, стремясь сгладить резкость товарища, поспешил успокоить Михаила Семенова:

– Атаманства тебя никто не лишает. У нас совет атаманов всему голова, он войском правит.

– Это что же, кто в лес, а кто и по дрова? – засмеялся, принуждая себя, атаман.

– Зачем же? У нас согласно все делается, мы не власть делим, а дела вершим, – спокойно ответил Степан.

– А скажи-ко мне, честной гость, правда ли, что градские дела свои вы решаете сообща? – не утерпел с вопросом один из есаулов.

– А то как же! У нас казацкий круг, он всему хозяин. Как казаки порешат, так и будет.

– Больно много чести мужикам, – запальчиво выкрикнул другой есаул. – Всяк свое место в жизни знать должен!

– У вас, я слышал, всех мужиков верстают в казаки? – все так же с улыбкой в усах спросил атаман. – Верно ли?

– Верно, атаман! У нас всяк мужик – вольный человек. На том и стоим.

– Знатно, знатно! А еще народная молва гласит, что женка у вас в атаманах.

– И это правда. Верно и то, что зовут ее Алёною и что атаманит она почище любого сведующего в ратном деле мужика. Голова ей дадена не столько для красы, сколько для дела. Она для нас что мать родная, обо всех у нее забота. И хворь выгоняет, и раны исцеляет, и молится за нас, грешных, а в бой поведет, возрадуешься, на нее глядучи, в самое пекло встрять норовит.

– Ишь ты! Соловьем о бабе заливаешься. А говорят еще, что ведунья она. Токмо ее стрельцы схватить вознамерятся, а она им глаза отведет и уходит?

– Брешут! – горячо воскликнул Степан. – Это краснополые выдумали небылицу, чтобы перед боярами оправдаться.

– Ну и ладно, будет о деле. Потешим душу медком да водочкой, а завтра поутру видно будет что да как. А где, говоришь, Алёна-то с атаманами ноня лагерем стоит? – спросил атаман как бы между прочим, берясь за чеканную серебром ендовину с хмельным медом.

– Так здесь же, недалече, в Темников-граде. А войско стоит и в Темникове, и на засеках, около шести тысяч, – многозначительно произнес Степан.

Есаулы переглянулись меж собой, но виду, что удивлены, не подали.

– А пушки у вас есть? – спросил один из есаулов.

Степан было хотел ответить, но его опередил атаман:

– Все! О делах ни слова! Пьем, мужики, – и, толкнув стоявшего возле него Демьяна кулаком в бок, распорядился: – Обноси, Демка, послов водочкой да смотри, чтоб пусты кубки не стояли!

Солнце уже перевалило за полдень, когда Степан Кукин с трудом оторвал голову от лавки, на которую его положили приставленные для услужения мужики, и сел. Перед глазами все плыло, на душе было скверно, мутило, голова раскалывалась от боли. Степан смутно помнил, чем закончился вчерашний разговор с атаманом, и теперь, сжав ладонями виски, он силился хотя бы что-нибудь припомнить из сказанного.

Гришка еще спал, раскинувши руки и издавая рычаще-булькающие звуки луженой глоткой.

Степан даже не повернул головы, когда дверь избы отворилась и, шумно дыша, ввалился Дементий.

– Проспался никак! – увидев сидящего на лавке Степана, воскликнул он. – А я уже в который раз захожу… Товарищ-то твой, вот спать здоров, – кивнул он на Григория Ильина, – с лавки свалился, об пол головой треснулся и ничего, спит себе.

– Воды принеси, муторошно мне, – попросил Степан Дементия. Тот понимающе кивнул головой и вышел из избы. Вскоре он вернулся, неся в руках медную ендовину и калач.

Плеснув в глиняную кружку водки, он дружески предложил:

– Выпей, в голове разом просветлеет.

Степан отказался.

– Вольному воля, – развел руками Дементий. – Душа неймет, не заставишь. А вода, она вон где, – кивнул он в угол избы, где стояла небольшая дубовая бочка. – Там и ковшик имеется.

Пошатываясь, Кукин прошел в угол, опустился на колени и припал сухими губами к воде.

– Где атаман? – утерев рукавом бороду, спросил он.

Дементий рассмеялся:

– Как где? Знамо дело, здесь. Он у нас крепок на голову, водку, что воду хлещет. Ноня с раннего утра на ногах, все хлопочет, мужиков торопит. В вечер уходим из становища.

– Как уходите? Куда? – воскликнул удивленно Степан.

– А кто же его знает? Атаману одному ведомо, куда направляемся, того и с нас довольно. Мы не любопытствуем. Тут у нас один из мужиков полюбопытствовал, так ужо давно его косточки, землей присыпанные, покоятся на погосте. У нас с этим строго, ведчиков царевых бережемся.

Степан Кукин торопливо начал одеваться.