Седьмой круг ада - Игорь Болгарин

– С кем думаете вести переговоры в Севастополе? – спросил полковник.

– У меня рекомендательное письмо к генералу Вильчевскому.

– Павлу Антоновичу?

– Вы его знаете?

– Мне ли его не знать! Павел Антонович – начальник снабжения при штабе барона Врангеля.

– Что это за человек? Он не служил у господина Деникина?

– Служил, как все. Вильчевский еще со столичного Петрограда по интендантскому ведомству. Медлителен несколько, по нынешним временам, зато основателен и надежен. В общем, человек с устоявшейся репутацией, вполне порядочный. И родством не обижен…

– Я встречал шурина его, господина Извольского. Он – секретарь русского посольства в Лондоне. Весьма достойный человек.

– Незнаком, не знаю, – сказал Дубяго. – С Павлом Антоновичем, полагаю, вы найдете общий язык. Но… – Полковник замялся было, однако договорил: – Судя по вашим словам, вы ведете дела достаточно масштабные. В таком случае вам не миновать генерала Артифексова…

– Артифексов… – припоминающе повторил Фролов. – Если не ошибаюсь, доверенное лицо барона Врангеля?

– Так точно. Новоиспеченный генерал. – Полковник усмехнулся, и тень досады прошла по его лицу. – Произведен совсем недавно. Вот так-с. – И замолчал, опять нахмурившись.

– А вот покойный государь император, – заметил Фролов, – всю жизнь был полковником. Даже когда возложил на себя бремя Верховного главнокомандующего.

Его слова достигли своей цели. Полковник оживился.

– Да, судьба и в этом смысле обошлась с императором довольно сурово. Кто мог знать, что батюшка его, Александр Третий, внезапно умрет, не успев произвести наследника престола в генералы!.. А сам он этого, как вы знаете, сделать не мог. – Помолчав, Дубяго продолжал: – В армии есть офицеры, которые предпочитают остаться в тех званиях, что были присвоены им государем. И, обратите внимание, мы гордимся этим. Но, с другой стороны, я готов понять и Леонида Александровича. Помилуйте, такой соблазн, кто устоит в его годы? – Полковник пригубил поблескивающее в бокале темно-красное вино. – Наше, массандровское. Крымское бордо всем отличимо: солнце и море в нем чувствуются… Будете в Джанкое, заходите. Хранится у меня несколько бутылок коллекционного саперави, прекрасное вино!

– В Джанкое?

– Да, я начальник штаба корпуса, которым командует генерал Слащов.

Играла музыка, в зале стало дымно и душно: раздраенные иллюминаторы помогали мало. Фролов поднял руку, всевидящий метрдотель поспешно направился к ним.

– Счет! – И обратился к Дубяге: – Господин полковник, позвольте мне считать вас своим гостем?

Они вышли из ресторана на палубу. Парусиновые шезлонги у бортов уже опустели. Полковник вздохнул полной грудью:

– Хорошо-то как… Раздражает меня многолюдье. В Крыму у нас суматошно, народ – со всех сторон матушки-России. Но уж в Константинополе, доложу я вам!..

– Да, перенаселен, – согласился Фролов. – Последнее время и я, признаться, устал от Константинополя. Впрочем, в Лондоне, представьте, тоже неуютно себя чувствовал… – Он задумчиво посмотрел на плывущую у самого горизонта луну, вздохнул: – Но думаю, что не Константинополь или Лондон виноваты, а русская наша натура – без России тоска везде одинаковая…

– Да, это вы хорошо заметили. Я вот приехал в Константинополь навестить семью, а жена и дети – в один голос: домой… – Полковник погрустнел. – Какой дом! Сам на казарменном положении.

Они медленно шли по палубе. Навстречу им столь же неторопливо двигалась женщина средних лет, не то чтобы красивая, но с выразительным и привлекающим взгляд лицом, стройной фигурой, и худой, высокий, явно молодящийся мужчина за сорок. Поравнявшись с ними, полковник Дубяго поклонился:

– Добрый вечер, Наталья Васильевна.

Женщина остановилась.

– Добрый вечер, Виктор Петрович! – кутаясь в легкую накидку, улыбнулась она. – И вы решили подышать перед сном? Красота какая! Позвольте представить моего спутника. Граф Красовский.

Дубяго в свою очередь представил «Федотова». С любопытством на него глядя, Наталья Васильевна спросила:

– Вас всегда ждут пароходы в открытом море?

– Всему виной автомобиль, – улыбнулся Фролов. – Сломался. Пришлось поднять на ноги пароходство.

– Кто бы мог подумать, что турки так любезны!

– Да!.. Если признательность выражена в твердой валюте.

Наталья Васильевна звонко рассмеялась. У нее был удивительно мелодичный смех.

– Господа, оставляю вам графа. Он, оказывается, мастер показывать необычайные фокусы.

Глядя ей вслед, граф сказал:

– Сколько шарма! Вы не находите?

– Я, признаться… – замялся Фролов.

– Как, вы не узнали Плевицкую? – удивился Дубяго.

– Господи, ну конечно же Плевицкая! – воскликнул Фролов, осознавая, что, кажется, допустил первую в своей новой жизни ошибку. – Не ожидал… Помнится, на ее концерте в Киеве…

– В Киеве? – спросил Дубяго. – Я тоже, знаете ли…

– Какой голос! – поспешил перебить его Фролов. – Не знаю другой певицы, которая так тонко чувствует русскую душу. А ведь из простых крестьянок… Откуда же она направляется?

– В Константинополе у нее была маленькая гастроль, – похвастался своей осведомленностью граф. – А сейчас возвращается к жениху, генералу Скоблину. Он отбил Наталью Васильевну у красных. Четвертое ее замужество, жених младше на одиннадцать лет. Но очень, очень трогательная история.

– Скоблин – самый молодой генерал в армии, – вздохнул Дубяго. – Он и еще Манштейн-младший… В двадцать пять лет!..

Искры летели из пароходной трубы к звездам. Где-то там, во тьме, ждал их Крым – маленький кусочек старой России, прилепившийся узким перешейком, как ниточкой, к огромной большевистской стране.

Так уж издавна ведется в мире: если война, то и великое переселение народов…

Места в поезде, идущем из Москвы на Украину, брались с боем. Спешили в свои части, полечившись в столичных госпиталях, командиры и красноармейцы. Не чаяли поскорее вернуться домой с вестью радостной или не очень многочисленные ходоки. Кто-то ехал на хлебную Украину менять вещи на продукты, кто-то надеялся отыскать там давно пропавшую родню, кому-то просто не сиделось на месте. Ну и, само собой, мешочники – небывалое, порожденное гражданской войной сообщество торговцев, курсирующих по задыхающимся стальным магистралям с одной, старой, как мир, целью: где-то подешевле купить, где-то подороже продать. Сколько бы на них облав ни устраивалось, какие бы препоны на их пути ни вставали – через все прорывались, с налета захватывая места в пассажирских вагонах и теплушках, вскарабкиваясь на крыши, на тормозные площадки, на тендеры сипящих от усталости паровозов…