Копье и кость - Анастасия Машевская

Гленн вздохнул – после таких откровений трудно и дальше быть уверенным, что сможешь держаться на расстоянии. А ведь он с их первой встречи обещал себе именно это.

– Линетта, – они двинулись обратно к замку, – сейчас наша жизнь должна стать немного спокойнее, король обещал передышку, по меньшей мере нам с Тирантом. Могу я навещать тебя, пока буду во дворце?

– Навещать?

– Да, скажем, могу я вместе с тобой погулять с Нораном в саду завтра после обеда?

– А… да, конечно.

Остаток пути они проделали в молчании.

– Вернешься туда? – спросил Гленн недалеко от входа в залу, откуда все громче доносился шум веселья.

– Нет, думаю, отправлюсь спать.

Они попрощались по-жречески. Линетта, уходя, до последнего мгновения ощущала древнее, присущее только Сиринам духовное тепло жреца и слышала внутри себя его по-змеиному шипящий выговор. А Гленн, глядя девице вслед, понял, что сдался.

Может, стоило заткнуть это проклятое сердце и ни о чем не просить Гистаспа, кусая губы, думала Бану в дороге. Так тяжело, как в этом походе, им не было еще никогда. Из-за своей задумки Бану, чтобы дойти до Аамутов, пришлось делать громадный крюк от юго-запада страны на северо-восток, дальше через центральные земли по пограничью между домами Ниитас и Раггар, и дальше на юго-восток. Но если в дороге Бансабира надеется расторгнуть один из союзов, этот путь единственный. В конце концов, невозможно влезть в драку, если смотришь на нее издалека.

Конечно, можно было хоть немного сократить расстояние, срезав через земли деда. Один из вариантов ее договора с Иденом Бану по сей день берегла как зеницу ока. Однако танша отбросила эту мысль: неизвестно, вошли ли Шауты, преследовавшие Дана, на земли сиреневых, но если вошли – доставлять деду проблем еще больше Бансабира не хотела. Советники маленькой танши держались того же мнения. Ко всему, та часть ее армии, которую предоставил внучке Иден, и так держалась настороженно и повсюду ожидала от танши подвоха, будто надеясь при случае заколоть ее или дезертировать.

По дороге им то и дело преграждали путь отряды бежевых, черных, даже золотых. Но не это отягчало путь армии Бану. Беды повалились внезапно и оттуда, откуда ждать их можно было меньше всего.

Первая напасть случилась, когда в шатер танши вошел Серт и сообщил, что пара сотен ветеранов, седых стариков, которые воевали еще за отца Сабира, просят покоя. Не требуют, а просят, уточнил Серт. Бансабира деловито потерла подбородок и попросила привести несколько человек на выбор. Выслушав дедов, вполне уважительных и последовательных в своем праве, танша обещала обдумать ситуацию. Их вроде немного, общим счетом чуть больше трехсот, сообщил Серт, но все-таки заметно. Если нужно, сотники переговорят с подчиненными, дело близится к развязке, ветеранов будет несложно уговорить остаться. Кто-то из присутствовавших на собрании офицеров поддержал. Гобрий и Бугут были против. Бану согласилась с последними – эти старики уже отдали танам все, что должны. Пусть погреют кости у камина, заслужили.

Назначив среди них лидера, Бану отпустила ветеранов с миром, надеясь, что они сумеют добраться до дома живыми.

Следующая неприятность была серьезнее. Пограничье, которого держались войска Бану, проходило у подножия гор, венчающих северные границы танаара Ниитасов и уходящих дальше колючей лентой во владения Раггаров. Легкому толчку из-под земли особого значения не придали. Но несмотря на поздний час, прошли чуть поодаль, на всякий случай успокоили коней и стали лагерем, действуя тихо, чтобы не гневить Великую Мать. Злится Всеединая, пробежало в рядах. Еще бы, столько крови пролито – какой матери понравится смотреть на гибель детей? Впрочем, толки утихли быстро.

До грядущей ночи, когда, застав лагерь врасплох, с вершины сошел оползень. Бану каким-то чудесным образом расположила армию так, что потоки грязи и горных пород пронеслись в самой близи и зацепили только несколько псарен и часть четвертого подразделения. Самую нужную часть, с ужасом узнала Бану в первом же рапорте – завалило почти всех полевых лекарей.

Подсчитав потери, армия двинулась дальше, заметно насторожившись. Чудес, конечно, у них никогда не случалось, но поддержка тех, кто знает, как зашивать дырки в людях, определенно придавала мужества.

Пришлось усилить дозор.

Еще через несколько дней подоспевший посланец от Юдейра сообщил, что Шауты узнали об их местонахождении и выдвинулись навстречу. Судя по всему, ее движение в этой полосе было воспринято как угроза Золотому танаару, и алые поспешили на помощь очередным союзникам. Бану велела гонцу до возвращения к Юдейру доставить сообщение Руссе.

Приказала остановить продвижение и отправила засланным вперед проходцам Бугута приказ вернуться с донесением о местности. Над картами сидела долго, прежде чем в голове созрела хоть какая-то идея. Что ж, она все еще на территориях родного деда. Если Праматерь поможет – обойдется. В конце концов, в командной игре всегда кто-то должен ставить себя под удар, чтобы могли действовать остальные.

Бансабира не желала втягивать во все это Идена Ниитаса, который и так поступился гордостью. Оставив в лагере триста солдат, она вступила в землю золотых.

Казалось, Золотой танаар вымер. Пурпурные углублялись на восток все дальше и дальше, не встречая ни единой живой души. Но опытные бойцы, в том числе Бансабира, физически чувствовали, что за каждым движением их отряда пристально следили тысячи глаз.

Вскоре их маршрут определили за них. Как только Бану вошла во владения Раггаров, больша́я часть армии золотых крюком обошла их с тыла и разделилась надвое. Одна половина расположилась в том месте, где Бану свернула к Раггарам, перекрывая путь к отступлению, другая стала неприметно идти параллельно армии Бану, не давая танше вернуться обратно к деду. Бансабире осталось сжать зубы – загоняли их недвусмысленно.

Горы становились все круче и суровее, переходы все опаснее и тяжелее. Армия несла потери: срывались в пропасть, тонули в бурных реках и люди, и кони. Псарни пришлось сразу разобрать, распустив собак. Все войско как-то быстро разделилось неожиданно новым образом: на тех, кто в мирные годы жил в горах – у Астахирского хребта или того, что они проходили сейчас и что брал начало во владениях Ниитасов, – и тех, кто прожил жизнь на равнинах. Последним приходилось особенно трудно. С непривычки они быстро утомлялись, ноги от напряжения слабели, дрожали руки, замирало дыхание. На больших высотах многих настигало головокружение, шум в ушах, часто шла носом кровь.

Основные тяготы легли на плечи урожденных горцев, теперь не разбиравших, кто из них сиреневый, а кто пурпурный. Во главе их для многих неожиданным образом встал Бугут, чье подразделение изначально было ориентировано на подобные нужды. Однако для приближенных это не выглядело случайным – в свое время Бансабира сделала Бугута командующим не для того, чтобы польстить или как-то сгладить тот факт, что отняла у него из-под управления полтысячи «меднотелых». Как только Сабир перевел под ее командование Бугута и других офицеров, она узнала о них все, что могла, в том числе и то, что сам Бугут вырос на крайнем севере страны, в самых труднодоступных и суровых местах Астахирского хребта.