Red is my favourite colour - Солодкова

Мы неспешно направились к дому, захватив корзину с нетронутыми продуктами. Казалось, всё в округе затянуто сонной негой: лениво бродит скот, окна зашторены, совсем не слышно голосов.

— Не зря город так назван. Настоящий Рай {?}[название города Rye звучит по-русски «Рай»], — пробормотал профессор, довольно, как сытый кот, смежив веки и вдохнув поглубже осенней прохлады.

Я не очень поняла смысл его слов, но тем не менее согласно промычала, и мы постучали в массивную, несмотря на небольшие размеры дома, резную дверь.

На пороге появился взбитый круглолицый мужчина, на вид чуть младше Корбатова. Одет был по-фермерски: мешковатые штаны с вытянутыми от постоянных движений коленками, просторная рубашка и жилетка с почти полностью оторванными пуговицами. Я сильно удивилась, заметив на его лице остатки дрёмы, ведь для фермеров, как мне казалось, одиннадцать часов дня — самое время для работ по хозяйству. Мистер Моррис с секунду-две замешкался, а потом просиял широченной улыбкой — узнал Корбатова и охотно протянул ему пухлую руку. Они довольно обнялись, пока я неловко переминалась с ноги на ногу.

— Это та самая твоя племянница, Альберт? — учтиво наклонил ко мне Бенджамин своё лоснящееся на солнце лицо. Он напомнил мне Харлоу, и я испуганно вздрогнула, когда он слегка дотронулся до моего плеча.

— Да, это Амелия, взял её с собой по делам, — с абсолютной уверенностью лукавил Корбатов, подёргивая усами.

Хозяин дома не спешил приглашать нас внутрь, удерживая на пороге. Я приподнялась на носочки, чтобы заглянуть ему за спину: там меня встретила лишь кромешная тьма.

— Батюшки, что ж это я! — спохватился он, глядя на мои покрасневшие от холода щёки. — Проходите, проходите! Луиза как обычно у себя в каморке, так что не стесняйтесь, — тараторил он, впуская нас в дом.

Казалось, весь солнечный свет, какой только мог проникать через окна, вобрала в свой могучий кулак эта жуткая темнота. Мрак был повсюду, в каждом уголке, и я невольно поёжилась от ужаса. До моего нюха доносился едва уловимый запах благовоний, каким меня не раз встречал класс Прорицаний.

— У вас кто-то гадает? — ляпнула я прежде, чем подумать. Испуганно зыркнула на Корбатова, но он продолжал спокойным, но цепким взглядом осматривать убранство, ни на толику не смутившись.

Бенджамин добродушно рассмеялся глубоким грудным смехом:

— Да, жёнушка моя, Луиза. — Затем вмиг помрачнел, и угрюмая морщинка пролегла между его бровями. — Этим она уже лет десять занимается, с того момента, как мы поняли, что дитёнка нам Бог не даст.

Я замерла от неловкости и стыда, не зная, что на это сказать — лишь сочувственно вздохнула и поджала губы. Профессор быстро сменил тему, расспрашивая хозяина о его конюшне.

Неспешно, будто боясь кого-то разбудить, я ступала по скрипучим половицам, покрытыми тонким ковром. Приходилось сильно напрягать глаза, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь. Как ни странно, на стенах даже висели расписные тарелки, пучки трав и разные побрякушки — только вот зачем они, если их всё равно не видно? Может, хозяева так от проделок боггарта защищаются?

Сама не заметила, как попала в следующую комнату. Отсюда были слышны обрывки диалога увлечённых Корбатова и Морриса, так что я мысленно махнула рукой, поддаваясь искушению любопытства: впереди что-то позвякивало, и мне стало жутко интересно. Закусив от приятного волнения губу, я аккуратно отодвинула тяжёлую плотную штору, и маленький колокольчик над ней звонко пискнул, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.

— Проходи, дитя, — раздался томный хриплый голос откуда-то из темноты.

Я не привыкла робеть перед опасностями и неизвестностью, но тут вся съёжилась и вжалась, не решаясь сдвинуться с места. Послышался приглушённый скрип стула, и через мгновение передо мной возникла леди преклонного возраста. Её осунувшееся, но весьма привлекательное лицо подсвечивалось огоньком свечи. Она ласково моргнула глазами и пригласительным жестом указала на подобие стула или кресла — в темноте было ни черта не разобрать. Её глубокий взгляд будто подчинял меня себе, и я в два шага пересекла комнату, усевшись на мягкое сиденье.

— И-извините, что без спроса вошла, — мямлила я, сминая в руках кепи и испуганно оглядываясь по сторонам. Свечное пламя дрожало от дыхания Луизы, когда она присаживалась напротив. Нас разделял маленький овальный столик, а на нём был разбросан всякий хлам: карты, цепочки, бусины, сгоревшие палочки благовоний и многое-многое другое.

— Ничего, детка, не извиняйся. Ты шибко много извиняешься перед другими.

— Почему вы так решили? — сдавленно проговорила я, пытаясь скрыть замешательство на лице и некоторый страх. И мы ещё жаловались на загадочность профессора Онай? Амит бы пищал от восторга, окажись здесь!

— Вижу, милочка, вижу. — Её узловатые пальцы взяли рассыпанную по столу колоду карт и принялись тасовать, заставляя пламя отбрасывать неугомонную тень на стол и стены.

— А что вы ещё видите? — отбросив все предрассудки и страхи, я придвинулась ближе, зацепившись кончиками пальцев за край столешницы. Бархатная и пропитанная кое-где маслом скатерть поползла вниз, и Луиза укоризненно поцокала языком. Скривившись от стыда, я отняла руки и, чтобы не наделать ещё бо́льших глупостей, подложила их под бёдра.

— Много чего вижу, детка. Что тебя конкретно интересует? — она заговорщицки прищурила глаза, и мне стало неловко от того, с каким заворожённым видом я наблюдала за её руками. Смутившись, я прокашлялась и попыталась придать своему лицу будничное, почти незаинтересованное выражение.

— Ну… ничего такого, — едва выдавила я, теряясь перед таким прямым и неожиданным вопросом. Меня много, что интересовало всё это время, но у мадам Онай я спросить, конечно же, стеснялась. Теперь мне одновременно не хотелось упускать такой шанс, но и высказать вслух свои вопросы казалось чем-то невозможным.

Удушливый запах благовоний понемногу успокаивал растравленные поездкой и жутковатой обстановкой нервы. Я постепенно расслаблялась, расправляя плечи. В конце концов, когда Луиза перемешала колоду, я уже с непринуждённым видом откинулась на спинку стула и скользила взглядом по каморке. Глаза привыкли к темноте, и кое-какие любопытные детали стали вырисовываться в тусклом свете одной-единственной свечи: например, на полу стояла круглая ваза с явно сгнившими яблоками. Я поморщилась, представив, какие они мягкие и противные. Около моих ног лежало что-то пушистое, сливающееся с окружавшей темнотой, но я трусила дотронуться — вдруг опять что-нибудь испорчу?

— Вижу непростую судьбу твою. — Перед моим лицом промелькнула карта, после мягко опустившаяся на стол. Я никогда не разбиралась в мастях и тем более в их толковании, так что просто внимательно слушала завораживающий голос леди напротив. Она продолжила после небольшой паузы: