Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
— Что-то изменилось?
— Да, доигрались мы с тобой. Зря я согласился…
— Коля, ты помнишь, что он с моим сыном сделал?
— Да, — слова с трудом давались Валентинову. — Помню. Еще я помню, что ты — психиатр, специалист… и обещала, что у него всего лишь «поедет крыша». Я стольких своих людей на твой… хм… Эксперимент подписал, что теперь придется им двойную зарплату платить. И я теперь буду плохо спать и надеяться, что никто из них не проболтается.
— Он мертв?
— Да, самоубийство. Выясняем сейчас, почему дежурный проморгал.
— Это хорошо…
— Что здесь «хорошего»?! — чуть не сорвался полковник. — Ты знаешь, что мне Павел был вместо сына. А Панырин этот — рецидивист. Четвертая ходка. Но теперь все изменилось. Одно дело — твоя затея с пустой камерой. А другое — мертвый зэк. Ты понимаешь, что он под моей ответственностью был? Одно дело его в «дурку» отправить, другое — в морг!
— Старший, спасибо тебе, — еле слышно произнесла сестра. — Спасибо за все. Приезжай к нам вечером. Мы с Лешкой будем тебя ждать. Приезжай.
Раздались гудки. Пыхтя и что-то бормоча под нос, полковник разобрал телефон, сломал сим-карту и, аккуратно завернув в бумагу, засунул за пазуху. В дверь постучались.
— Войдите, — сказал Валентинов. Он сидел за столом и шумно отдувался. «Напьюсь сегодня, — думал он. — Ей Богу, напьюсь! А завтра уже отчет буду писать». В кабинет зашел Удальцев — начальник дежурной части.
— Садись, Петь, — полковник указал рукой на стул. — Ну, как там?
Майор хмыкнул.
— Плохо дело, Сан Саныч, — ответил он. — Там судмед какую-то хрень говорит по поводу Панырина. Якобы не от потери крови помер.
— А от чего? — удивился Валентинов.
— Тут такое дело… У него в гортани скомканную наволочку от подушки нашли. Задохнулся, короче.
— Как это он ее проглотил?
— Черт его знает, Сан Саныч. Нестеренко считает, что ее туда пропихнули. На шее — синяки от пальцев. Но на видеозаписи из 104-й нет ничего — вот в чем загвоздка! Непонятно…
Валентинов помолчал. Затем закурил.
— Бред какой-то… Он же там один был.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Это еще не все, товарищ полковник, — сказал Удальцев. — Самый бред впереди. Дежурный Дворковский сегодня увольняться надумал. Я ему: «Куда это ты собрался? Пока дело не уляжется, будешь дорабатывать». А он мне: страшно, говорит, товарищ полковник.
— Что за ссыкло такое? — презрительно спросил Валентинов. — Где вы их набираете только?
Удальцев потер переносицу, а затем тихим голосом сказал:
— Дворковский сказал, что вечером того дня, когда Панырин помер, ходил с дежурным по кухне. Ужин, значит, по камерам развозили. И, говорит, зэк забылся и, по привычке, в 104-ю постучал.
— И чего?
— Приняли, — ответил Удальцев. — Приняли все шесть порций.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Олег Кожин
Зверинец
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
«У меня с год лежал набросок про встречу запоздалого путника с лесной нечистью. Когда руки до него дошли, оказалось — интереснее продумать повадки не мифического, а реального существа, как и почему его жизнедеятельность породила такие легенды. А уже отсюда сама собой выросла история о человеке, долгие годы охотившегося на разного рода паранормальщину».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Начало презентации задерживалось уже на двадцать минут. Раздосадованный Бехтерев отчаянно тянул время, надеясь, что вот-вот подъедет фургон телестудии, и взволнованная стройная девушка, как в кино, станет записывать стэндап на фоне сваренной из арматуры клетки. Хотелось огласки, съемочной группы «Первого канала», топовых блогеров… А жестокая реальность преподнесла ему женоподобного толстяка с блокнотиком и дешевой шариковой ручкой. Даже без фотоаппарата!
Два дня назад Бехтерев разослал пресс-релизы и лично обзвонил редакторов всех телеканалов, радиостанций, новостных сайтов и газет, даже рекламных. И вот результат — вокруг клетки крутится верный Митяй, с прилипшей к ладони VHC-камерой, да этот незнакомый пузан с телом глубоко беременной бабы…
Головастик в полосатом костюме строгого кроя недовольно потирал пухлые наманикюренные ручки, явно теряя терпение.
— Ну что, долго еще? — глубокое контральто журналиста куда больше подошло бы какой-нибудь грудастой красавице. — Где ваш снежный человек?
Он взмахнул перед лицом Бехтерева смятым листочком пресс-релиза, многозначительно косясь на пустую клетку. Два квадратных метра пространства, расчерченного рифлеными тенями прутьев. В высоту тоже два метра. Посередине — узкая дверца с мощными петлями, громадный навесной замок, для верности перекрученный тяжелой цепью. Окажись внутри пресловутый йетти — нипочем бы ему не вырваться! Но единственным пленником самодельной тюрьмы была причудливо изогнутая коряга, прислоненная к дальнему углу.
— Снежный человек, значит?
Недобро косясь на Митяя, Бехтерев скрипнул зубами. Тот попытался спрятаться за видеокамерой и оттуда залопотал, оправдываясь:
— Не, Степан Антоныч, а чо?! Ты в лесу прессухи устраиваешь, а Митяй — людей приведи?! Да если б я про снежного человека не написал, вообще бы хрен кто приехал! А так — хоть этот… — Митяй кивнул на медленно закипающего журналиста. — Все ж пресса!
«Всежпресса» такого издевательства не снесла. Со словами: «Ну, все, с меня довольно…», журналист картинно нахлобучил кепку и пошагал прочь, к служебной «Калине», поджидающей у края поляны. Бехтерев грозно обматюгал Митяя и, задавив остатки гордости, бросился следом. Хрен с ней, с гордостью, нарастет еще. А вот если сейчас не бухнуться обиженному журналисту в ножки — тогда не известно, представится ли следующий шанс. СМИ, даже самые неразборчивые и желтые, давно перестали обращать на «безумного охотника» внимание. А «безумному охотнику» нужна огласка. Именно сейчас. Ему нужен этот жеманный толстый чудик, с глазами профессиональной ищейки.
— Постойте, прошу вас! — с трудом балансируя на осклизлой земле, Бехтерев догнал журналиста и ухватил за локоть. — Да погодите же!
Тот неохотно остановился. Брезгливый взгляд прошелся по руке охотника, заставив Бехтерева устыдиться и огрубевших пальцев, и сбитых костяшек, и давно не стриженных ногтей, улыбающихся черными каемками застарелой грязи. Степан поспешно выпустил локоть.
— Вы простите, Христа ради, уважаемый… эээ…
— Филипп Иванович, — снисходительно подсказал журналист. — Красовский.
Назвать это холеного свиненка-Филиппка по имени-отчеству, да еще на «вы», или дать в зубы и послать куда подальше — вопрос даже не стоял. Еле живая гордость Бехтерева протестующе пискнула, когда на нее в очередной раз безжалостно наступили.
— Филипп Иванович, это Митяй все, самодеятель хренов, он же как лучше хотел! Нет здесь никакого снежного человека! Они здесь не водятся! Филипп Иванович, да остановитесь же вы, наконец!
— А смысл? — глубокомысленно поинтересовалась удаляющаяся спина. — Снежного человека у вас нет…
— Так лешак-то есть!
Красовский остановился. В прищуренных
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!